Аннабет глубоко вздохнула и выдохнула, привела мысли в порядок и, улыбаясь от уха до уха, поспешила к Перси, который обещал ждать её возле аквариума Бесси.
Посейдон показал им, где офиотавр, и им даже было позволено навестить его раз. Но Аннабет хорошо помнила дорогу к нему и быстро спустилась по лестнице.
За тяжёлыми дверьми должен был находиться длинный огромный аквариум, в котором Бесси резвился. Посейдон даже поселил сюда пару других морских обитателей, чтобы офиотавру не было скучно.
Аннабет с трудом открыла двери и, увидев, что там происходит, вздохнула и покачнулась, опёршись о стену, чтобы не упасть. Огромный аквариум был разбит. Рядом с дверьми стоял жертвенный костёр, который только догорал. Вода вся расплескалась по полу, дельфины и киты, которые были тут вместе с Бесси, теперь лежали на полу, дёргаясь. Чейз ближе подошла к аквариуму — офиотавра не было. И жертвенный огонь яснее ясного говорил о том, что произошло. А самое ужасное — Перси стоял рядом. Он с недоумением разглядывал свои руки, стоя в луже крови, и весь был запачканный ею же. Окровавленный Анаклузмос валялся рядом.
— П-перси, — побледневшими губами позвала она.
Она осторожно подошла к нему, чтобы не запачкаться кровью.
— Черт, Перси!
Аннабет уставилась на него, а потом перевела взгляд на жертвенный костёр, явно не зная, что сказать. «Ты убил Бесси?» — повис немой вопрос в воздухе.
— Это не я, — тут же прошептал он.
Аннабет даже ответить ничего не могла. Бежать — признать свою вину. Остаться — Зевс даже разбираться не будет, виноват Перси или нет. Она беспомощно огляделась вокруг, словно разбитый аквариум и умирающие животные рядом чем-то ей могут помочь.
— Что тут произошло?
Аннабет и Перси вздрогнули, повернувшись к гостю.
В дверях стоял сам Посейдон.
Мозг Перси отказывался принимать реальность. Он невидящим взглядом уставился на руки, запачканные чужой кровью, на лужу под ногами и на окровавленный Анаклузмос.
Голова вдруг показалась ему тяжелее неба, которое ему приходилось держать пару лет назад, и он поднёс было руки к вискам, но от резкого металлического запаха крови ему стало дурно.
Аннабет стояла в двух шагах. Он смотрел на неё, широко распахнув глаза, ища в ней хоть какую-то поддержку, надеясь, что она сейчас объяснит всё и скажет хоть что-нибудь! Но она молчала. Переводила испуганный взгляд с него на лужу крови и на жертвенный огонь.
— Я этого не делал, — прошептал он, даже ещё не понимая, чего конкретно он не совершал.
Аннабет открыла рот, но произнести ничего не смогла. Лишь покачала головой. А в следующую секунду дверь распахнулась и на пороге оказался Посейдон.
Первое, на что он посмотрел — Перси. Перед ним стоял его сын, запачканный кровью, а рядом с ним ещё не погасший жертвенный огонь. Перси ловил дрожащими губами воздух, силясь что-то сказать, но Посейдон поднял руку, заставив юношу замолчать. Огромный аквариум был разбит. Вода вся почти вылилась, но здесь на полу её расплескалось совсем немного. Бог махнул рукой, убирая беспорядок, и снова заполнил бассейн водой, чтобы обитатели внутри перестали дрыгаться в предсмертных муках.
— Где офиотавр? — ледяным тоном спросил Посейдон, первым нарушая тишину.
Его голос был подобен ледоколу, который пытается разбить огромную застывшую глыбу.
— Я не знаю, — прошептал Перси, сумев выговорить слова только с третьего раза.
Посейдон упорно игнорировал жертвенный огонь рядом. Достаточно большой. Настолько, что в нём вполне можно было сжечь органы офиотавра. И кровь повсюду… Он чувствовал, чья это кровь.
— Я это не делал, — прошептал Перси, поднимая окровавленные руки перед собой.
Посейдон почти заставил себя посмотреть на сына.
И впервые Перси испугался отца. Его глаза, в хорошее настроение цвета океана в штиль, теперь помутнели и покрылись толстой коркой холода и презрения. Губы были сжаты в тонкую полоску, а лицо непроницаемое, жестокое, словно он превратился в камень.
Перси, кажется, даже дышать не мог. Он чувствовал, как пытается удержаться на тонком льду, под которым его ждёт холодный океан и пираньи, готовые разодрать его на части.
А Посейдон даже не знал, что сказать. В голове никак не укладывался Перси, убивший офиотавра, и он никогда бы не поверил, если бы кто-то ему об этом рассказал, но он видел своими глазами собственного сына по локоть в крови рядом с жертвенным огнём.
— Ты убил офиотавра, — ледяным голосом процедил Посейдон.
Он не повышал голоса, не размахивал руками в гневе, но его ярость морозила душу похлеще всяких чар Хионы и Зевса, разбрасывающегося молниями.
Перси впервые чувствовал себя совсем беззащитным. Он даже слова не мог сказать в своё оправдание, потому что всё звучало бы глупо, когда он был весь в крови, и Анаклузмос был в крови, а в довершение ко всему от костра шёл ещё дым.
— Я этого не делал, — повторил он дрожащим голосом. — Я не…
— Закрой рот, — холодно прервал его Посейдон. — Я сделаю вид, что ничего не видел. Зевс вряд ли скоро вспомнит про офиотавра, а потому я не знаю, сколько у тебя времени, чтобы отправиться в поиск, в Подземное Царство, хоть снова в глубины Тартара, и доказать, что не ты убил офиотавра.
— Ты ведь знаешь, я бы не причинил вреда….
— Бесси был в порядке даже во времена войны с Геей! На него никто не покушался, но стоило тебе подняться на Олимп…
— Меня подставили! — в отчаянии пробормотал Перси. — Я бы ни за что не…
— И кто же тебя подставил, Персей? — процедил Посейдон, и каждое его слово стучало в голове юноши как удар молотка, выносящий приговор. — Кому это было нужно?
— Я не знаю, но…
— Закрой рот. Я ничего не хочу слышать. Ищи доказательства, потому что я и слова не скажу в твою защиту, когда пропажу офиотавра заметит Зевс.
— Я не…
— Убирайся! — закричал вдруг Посейдон, и Перси даже вздрогнул от низкого грубого голоса отца. — Прочь отсюда!
Аннабет, всё это время стоявшая как лучшая статуя Медузы Горгоны, дёрнулась от крика Бога. Она даже не решилась на него посмотреть. Но взгляд на Перси, замаравшегося в крови, тоже не могла поднять.
— П-пойдём, — только и сумела выговорить девушка дрожащим голосом. Но руки не протянула. — Пошли.
У Перси закружилась голова. Он чуть было не упал в лужу крови, в которой проснулся, но стена за спиной послужила ему опорой.
— Я сказал: убирайся! — повторил Посейдон.
— Перси, пошли! — настойчиво повторила Аннабет.
Она не боялась, что Бог тронет её. Он даже не обратил на неё внимания, игнорируя всё это время. Тревожней было то, что он мог сделать с Перси, и было даже удивительно, как Посейдон ещё не превратил собственного сына в какую-нибудь букашку и не раздавил.
Но юноша продолжал стоять, ссутулясь, и дрожащими руками держался за стену, потому что стоять на ногах он не мог.
Аннабет прочистила горло, сглотнула и попробовала снова позвать его, вложив в свой голос как можно больше уверенности. И ей пришлось на него посмотреть, но это стоило больших усилий.
— Перси.
Он не сразу посмотрел на неё, но когда всё же это сделал, Аннабет не выдержала мольбы в зелёных глазах. Он искал в ней поддержку, которую сейчас она была не способна дать. Девушка даже отвела взгляд, не в силах на него смотреть.
Перси медленно поднял Анаклузмос, с четвёртого раза попал пальцем в кончик меча и сунул ручку в карман.
Аннабет, увидев, что он наконец сделал к ней шаг, повернулась и вышла за дверь, желая поскорее отсюда выбраться. Выбраться, пока им обоим дают шанс.
Перси проходил мимо Посейдона, опустив взгляд. А тот даже не смотрел на него. Ему было противно смотреть на собственного сына. Он возлагал на него большие надежды, защищал перед Зевсом, поставив на кон свою честь, говорил, что Персей достойный герой. Он готов был до последнего стоять горой за своего отпрыска, а тут…
Юноша, оказавшись за спиной Бога, остановился. Хотел было ещё раз сказать, что он этого не делал, но Посейдон, словно услышав его мысли, даже не обернувшись, процедил:
