Перси недобро усмехнулся. Нико хотел было вмешаться, но юноша выставил руку вперёд, а Бог, который наконец вызвал у сына другие эмоции, кроме усталой раздражённости этим спором, продолжил:
— Ты задумывался о том, как рискуем мы, награждая вас силами? — спросил Посейдон. — Мы знаем будущее, но в ваших силах его изменить. Сила, подаренная нами, может сыграть нам во зло. Для нас это игра в рулетку.
Уилл заметил, с какой серьёзностью говорил Посейдон. Он был зол, что божественные дары не воспринимаются полубогами как полагается, и не собирался оставлять это вопиющее неуважение к Олимпийцам просто так. А Перси, которого в принципе раздражало каждое «должен» от Богов, не собирался идти на уступки даже там, где следовало.
Уилл не хотел, чтобы этот спор продолжался. Маленькая гостиная стала квинтэссенцией гнева, недовольства, затаённых обид и претензий, копившихся годами. Посейдон только казался спокойным, так же как и Перси, и оба в любой момент могли взорваться. Нико, который тоже это чувствовал, дотронулся до руки Перси:
— Пойдём домой, — в его голосе слышалось беспокойство, и Уилл понадеялся, что это отрезвит юношу.
Но Перси освободил свою руку и не подумал закончить начавшийся спор.
— Так это ты рисковал, расщедриваясь на подарки? — уточнил он, чуть прищурившись.
Уилл рядом кашлянул, Хирон внимательно посмотрел на своего ученика, а тот медленно выдохнул, едва ли сдерживая себя в руках, и поднял тяжёлый взгляд на Посейдона.
— Да, Перси, — уверенно ответил Бог и возражения по этому поводу слышать не хотел. — И для тебя я сделал немало во время каждого твоего подвига.
— Ты серьёзно так думаешь? — спросил юноша, вглядываясь в глаза отца. — В первую встречу ты назвал меня своей ошибкой, — холодным голосом начал Перси и продолжил так же, говорил ровно, а в зелёных глазах бушевала злость. — Дальше каждое твоё доброе слово стоило мне подвига. Твоя сила и помощь были ради вас же. А я прошёл буквально через ад. Ты считаешь себя замечательным родителем, но решаешь наказать и запретить брать пегасов в тот единственный раз, когда это нужно было мне. Так что нет, я не стану рассыпаться в благодарностях за твои дары и не сильно огорчусь, если останусь без них.
========== Интервью с Посейдоном. Кто сломал колесницу Аполлона? ==========
— Что ты тут делаешь? — спросил Посейдон, когда Перси заявился к нему в Большой дом.
Вид у него после заварушки был немного потрёпанный, но глаза озорно блестели, будто он был совсем не прочь вернуться и всё повторить. Он весело усмехнулся и сказал:
— Уилл пинками выставил меня из лазарета, через несколько часов надо уже быть на месте, отрабатывать наказание, а мне ещё надо расплатиться с Коннором за вкусную еду, — выдохнул юноша и развалился на диване. — После того, что произошло, Стоуллы боятся к тебе подходить, поэтому моя плата — твой рассказ, — он не удержался от смешка. — Тебе удалось сделать то, что даже Дионису с Зевсом оказалось не под силу.
Посейдона такой комплимент отнюдь не впечатлил, и тем не менее он улыбнулся сыну и заметил, что братья боятся его не зря.
— Уже уезжаешь? — спросил Перси, наблюдая, как Бог складывает вещи в огромный чемодан.
Он оглянулся и заметил, что Посейдон успел уже убрать свою верхнюю одежду, пару каких-то статуй, напоминающих о его Подводном дворце, свой меч, которым пользовался здесь, и даже трофей с игр Аполлона — мини-колесница, которая была сделана точь-точь как та, что они смастерили с Нико. Без всех этих вещей гостиная вдруг стала казаться большой и пустой, и юноша тяжело выдохнул, нахмурившись и опустив взгляд вниз.
Посейдон даже поднял глаза на сына, заметив быструю перемену настроения. Он хотел убедиться, что едва заметное сожаление в его голосе ему не послышалось, и серьёзное лицо юноши было тому доказательством.
— Завтра с утра отправляемся, — Посейдон, произнеся эти слова, поморщился. Ему не понравилось, как грузно они зазвучали, будто отъезд после всего того, что случилось на гонках, был почти приговором для отца и сына.
Перси опустил взгляд и кивнул, а потом тряхнул головой и вновь привычно усмехнулся, намереваясь вернуть разговору весёлый тон:
— Так, у меня есть пара вопросов от Коннора, — Перси прочистил горло и достал сложенный в несколько раз листок из кармана.
Посейдон с готовностью выпрямился и посмотрел на сына. Если уж проводить последние часы, то уж точно не потратив их на слезливое прощание. Бог переключился на предложение Перси, ему вдруг стало интересно, что ж такого хотели спросить братья Стоуллы, что сами не решились подойти.
— Готов? — Джексон получил уверенный кивок и зачитал: — Итак, вопрос номер один. Кто разнёс колесницу Аполлона в ночь перед игрой?
— Достаточно компрометирующий вопрос, — отозвался Посейдон, но от улыбки не сдержался. То ли удивляясь наглости полубогов, то ли вспомнив ту довольно весёлую ночь в компании братьев.
Перси убрал листок обратно в карман.
— Ты записал только ради этого? — уточнил Бог, взглядом указав на исчезнувшую бумажку.
— Нет, там есть ещё вопросы, но они неинтересные, — пожал плечами Перси. Он постарался расслабиться и накинул на себя безразличный вид, только пристальный взгляд зелёных глаз выдавал его интерес. — Когда в следующий раз приедешь?
— А что, уже скучаешь по мне? — хмыкнул Посейдон, а Перси скривился, но он больше улыбку прятал, чем пытался одним лицом выразить недовольство этим комментарием.
— Было неплохо провести время вместе. Только давай в следующий раз без всяких истеричек, — ответил юноша.
— Ты сейчас про Зевса или…
Перси не удержался от смешка, а Посейдон, улыбнувшись сыну, продолжил собирать чемодан.
— Ну, так вернёмся к вопросу. Колесница Аполлона. За что?
Посейдон тяжело вздохнул. Да, разговор предстоял длинный. Но он отложил чемодан, подвинул кресло так, чтобы оказаться лицом к лицу с сыном, и решил посвятить последние часы ему.
— Просто нам всем стало скучно…
Посейдон долго размышлял над последним разговором с сыном, пребывая в весьма мрачном настроении, о чём говорил тяжёлый взгляд мутно-зелёных глаз, сведённые чуть косматые брови и губы, сжатые в одну полоску.
Отношение Перси к его дарам как к нечто пустому и бесценному, к чему-то, что можно просто взять и вышвырнуть, разозлило Бога. И это после всего того, что он сделал для него. Посейдон нарушил клятву, а осознав возможные последствия этого, приложил все усилия, чтобы облегчить мальчику жизнь. Даровал ему силу, которая прежде не доставалась никому, знал, чего может стоить вмешательство в жизнь этого полубога, и держался как можно дальше.
Когда молнии Зевса были похищены, он первый встал на его защиту, хотя где-то в глубине его души жил страх, что, как и некогда преданный Богам сын Гермеса, Перси может отвернуться от Олимпийцев, и сила, что была дарована мальчику, может обернуться против самого Посейдона.
А Перси готов был от этого всего отказаться. Он обращался с этим, как с ненужной вещью, смея показывать своё пренебрежение, и Посейдона это злило. Столько сил было вложено, а он…
— Не будь ты сейчас наполовину смертным, пол Америки уже снесло бы цунами, судя по твоему весьма пасмурному лицу.
Аид только вернулся со своего ночного обхода и завалился на диван. Он продолжал держаться бодрячком и выражать словами полное недовольство лишними сменами патруля, а на деле сам решил всё проверить. Посейдон на это замечание никак не отреагировал. Он лишь поднял тяжёлый взгляд на часы: почти три часа ночи. А Аид продолжил с ним беседу, отвлекая от невесёлых мыслей.
— Я бы сейчас сожрал и буйвола, — признался Бог. — И почему этому телу вечно нужны еда и сон?!
— А кто ж тебя просил задерживаться допоздна? — Посейдон тяжело вздохнул и, наконец, обратил внимание на старшего брата. Тот довольно хмыкнул, заметив это, а потом постарался показаться безразличным и, пожав плечами, кинул словно невзначай:
— Хотел ещё раз убедиться, что всё в порядке, — и предотвращая любые попытки откомментировать своё излишнее беспокойство. — А ты чего ещё не ложишься? Тебя так задели слова твоего отпрыска? — хмыкнул Аид.
