Бриджит, не догадываясь, что повторяет недавнее действие Джека, подошла к зеркалу – но в отличие от любовника, она своё тело рассматривала с удовольствием. Молочно белая кожа светилась перламутром в полумраке спальни, рыжие волосы упали на спину и касались поясницы, алые губы призывно раскрылись. Она была великолепна и прекрасно это знала.

Джек подошел к ней сзади, обнял, прижавшись к её упругому, волнующему телу…

Бриджит почувствовала его желание, повернулась к нему лицом и прижалась губами к его губам. Поцелуй становился всё более страстным.

Когда она почувствовала, что Джек потерял голову, и страсть его захлестнула, Бриджит неожиданно со смехом отстранилась, нагишом выбежала из дома к бассейну и с разбега нырнула в прозрачную воду. Джек вышел за ней.

Бриджит плавала, и было видно, что это доставляет ей удовольствие. Джек дошел до крайней точки кипения – вид совершенного, обнаженного женского тела, плавно скользящего в голубой воде бассейна, сводил его с ума.

Джек прыгнул в бассейн, поймал Бриджит и стал целовать.

– Милый, давай не будем давать возможности папарацци заработать на нас состояние. Пойдем в дом. – Бриджит тоже задыхалась от возбуждения.

Джек еле оторвался от неё, помог выйти из бассейна и понёс на руках в дом. В спальне было уже прибрано – никаких разбросанных вещей, на прикроватном столике стоял хрустальный кувшин с апельсиновым соком, минеральная вода и охлаждённое шампанское – Титуба, эта незримая тень, успела всё сделать за несколько минут, и снова исчезнуть. Иногда эта её способность – быть осязаемой, но невидимой – пугала Джека, но только не сейчас.

Сейчас существовала только Бриджит и её наслаждение…

Он отдавал ей все свои силы, и после близости у него совсем их не оставалось, очень часто он выкладывался так, что сразу же засыпал и спал долгим тяжелым сном. Вот и сегодня он настолько устал, что даже пройти два-три шага до столика и налить шампанского казалось ему непосильной задачей. Бриджит сама налила два фужера и принесла их в постель.

– Джек, так ты не возражаешь, если я уеду на несколько дней? Возможно, у меня будет возможность обсудить новую роль. Титуба поедет со мной.

– Конечно, дорогая. – Джек с наслаждением осушил бокал прохладного шампанского. – Какую роль тебе предлагают на этот раз? Я не слышал, чтобы сейчас кто-то из хороших режиссеров начинал снимать фильм…

– Ну, я не буду пока ничего рассказывать. Вдруг не сложится. – Бриджит отставила бокал и, как кошка, довольно потянулась.

Джек не стал настаивать. Захочет – сама расскажет, он знал актёрское суеверие – молчи, а то сглазишь. Сейчас его интересовал другой вопрос.

– Бриджит, я хочу тебя спросить уже в десятый раз. Ты выйдешь за меня? – Джек внимательно смотрел красавице в глаза, он действительно, делал ей это предложение много раз, и каждый раз она отвечала, что нужно подождать.

– Дорогой, нам ведь и так хорошо! Зачем торопиться? – Бриджит прижалась к нему своим горячим телом.

Джек немного отодвинулся – он хотел видеть её глаза.

– Знаешь, мне кажется естественным, когда люди любят друг друга, то они хотят жить вместе.

– А разве мы не живём вместе?

– Да, мы живём в одном доме. Но мы не семья, у нас нет детей. А я бы очень хотел…

– Детей? Ты хочешь детей? Ты? – Бриджит расхохоталась, перекатилась на другой край бесконечно широкой кровати, легла на живот, оперлась подбородком на руки и насмешливо посмотрела на любовника.

– Бриджит, я говорю серьёзно. Да, я хочу детей. И мне иногда кажется, что на самом деле ты меня не любишь.

– Джек, любимый, ну что ты говоришь. – Бриджит перестала улыбаться. – Почему ты так решил?

– Иногда мне кажется, что для тебя наши отношения это всего-навсего ещё одна очередная роль. А актриса ты великолепная…

– Ты хочешь меня обидеть? – Бриджит надула губки.

– Я говорю то, что думаю, то, что у меня на сердце. – Джек был очень серьезён. – И я считаю, что, если женщина не хочет выйти замуж за мужчину и иметь от него детей – она его не любит. А значит, её слова о любви, только притворство.

Бриджит молчала какое-то время, она что-то обдумывала, и пришла к решению.

– Джек, – она повернула к нему лицо и нежно посмотрела на него. – Давай мы обсудим этот вопрос после моего возвращения. Пока меня не будет, подумай над тем, что у женщины могут быть и другие причины. Хорошо? – и она улыбнулась ему самой обольстительно улыбкой.

На следующий день Гамильтон проснулся очень поздно. Его голова раскалывалась, словно накануне он очень много выпил. Бриджит рядом не было, на подушке лежала записка, извещающая его о том, что она уехала, как и предупреждала, и пожелание хорошо провести время.

– Да, хорошо провести время, – сам себе сказал Джек, попытался встать, и поморщился от резкой боли – в голове словно мозги встряхнуло.

Джек пошарил рукой в прикроватной тумбочке, там должны были лежать таблетки от головной боли.

– Не хватало ещё уподобиться утончённым дамам с их мигренями, – пошутил он сам над собой.

Наконец он нащупал пузырёк, поставил его на тумбочку и потянулся за минеральной водой. Пузырёк соскользнул с полированной поверхности, упал и закатился под кровать.

Морщась и чертыхаясь, Джек опустился рядом с кроватью на колени, запустил под неё руку и попытался нащупать аспирин.

Его рука обо что-то укололась, он отдернул её и наклонился посмотреть, что там такое.

Его глаза расширились от удивления.

На белом пушистом ковре, под стороной кровати, на которой спал он, лежала длинная, грубая верёвка, в которую были воткнуты чёрные вороньи перья. Об одно из них и укололся Джек.

***

Санкт-Петербург, квартира Данилевских

Элли задумчиво смотрела на свою левую руку. Вернее, она её рассматривала. Вчера ей сняли гипс. Скоро начнутся восстановительные процедуры, отец нашел для неё прекрасного специалиста. Элли сердечно попрощалась с врачами и медсёстрами, с которыми успела подружиться, но покинула больницу с лёгким сердцем: несмотря на то, что ей приходилось приходить туда не очень часто, каждое посещение её угнетало, и она радовалась, что это закончилось.

Девушка медленно сжимала и разжимала кулачок. Внешне всё было нормально, хотя кожа, которая была под гипсом, отличалась по цвету от остальной кожи на руке. Элли это не очень волновало. Она всегда о своей внешности думала в последнюю очередь. В первую её всегда волновала профессиональная сторона.

Её руки были её профессиональным инструментом, и Элли интересовало, в каком состоянии он находится, и как скоро она сможет им воспользоваться.

Итак, она несколько раз сжала и разжала кулачок, затем покрутила кистью – там что-то громко щелкнуло. У Элли ёкнуло сердце, и она застыла с растопыренной ладошкой. Она испугалась, что в кисти опять что-то сломалось, и ей было страшно снова начать двигать рукой.

Так она просидела пару минут, одновременно ругая себя за трусость, и в тоже время, боясь снова пережить весь ужас, который она уже пережила.

Ещё несколько недель назад, после травмы, Элли находилась в ужасном состоянии. По ночам ей всё время снился один и тот же сон – визг тормозов, женский крик, удар, тишина. Этот сон мучил её, не давая отдыха.

У Элли была исключительная слуховая память и если она слышала какой-то звук, то могла вспомнить его в любой момент. Иногда это доставляло ей неудобства – ведь звуки бывают как приятные, так и не очень. Звуки резко тормозящего автомобиля и тупого удара были для неё просто невыносимыми.

Элли старалась отогнать их от себя, вычеркнуть из своей памяти. Иногда ей это удавалось, и несколько часов она проводила в относительном покое. А иногда эти звуки преследовали её и ночью, и днём. Тогда она на полную громкость включала телевизор у себя в комнате и старалась «выбить» эти ненавистные звуки у себя из головы.

Ей стало легче в тот момент, когда она изменила своё отношение к травме. Этот процесс шёл непросто, и заставил её потратить много сил. Но Элли победила.