— Почему она не сказала мне?

Она пожимает плечами, присаживаясь.

— Она упрямая. Она не хочет, чтобы ты знал, что ей тяжело, чтобы ты гордился, какая она сильная.

Я стону, пробегая рукой по волосам. Конечно, она страдает. Мужчина вторгся в ее дом и попытался убить. Мы до сих пор ночуем в отеле после случившегося.

— Ей стоит остаться у друзей. Слишком опасно везти ее в ДелейниГроув. Не говоря уже о правилах.

— Я бы с этим согласилась, но мы ищем мстительного ублюдка, пусть этот болван говорит обратное. Ты знаешь, что убийца из мести не нацеливается на кого-то, пока этот кто-то не встанет на пути. Она будет в безопасности. Что касается правил, Бюро не имеет права решать, куда идут или не идут гражданские. В конце концов, это свободная страна.

Ее губы дергаются от удовольствия.

— И этого ублюдка, если ты приведешь ее и воспользуешься этим объяснением, — добавляет она.

Осознанно везти Лану в город, где в конце концов планирует появиться серийный убийца... это безумно безответственно и опасно.

— Пожалуйста, Логан. Она определенно должна оставаться среди людей, а ты все, что у нее есть.

Я пробегаю рукой по волосам, матерясь.

— Если субъект подумает, что мы приближаемся, он может нацелится на нее, чтобы подобраться ко мне. Это слишком рискованно.

— Ты знаешь, что это брехня, — мгновенно заводится она. — Если этот парень захочет прийти за тобой, он придет именно за тобой. Он не боится и не такой трус, как Племмонс, который мучал слабых. Это тебе не сексуальный садист, интересующийся симпатичными брюнетками. Мысли логически.

Смотрю на нее, будто она выжила из своего долбанного ума.

— Я должен мыслить логически? — спрашиваю недоверчиво. — Ты просишь меня взять с собой неподготовленного гражданского после того, как на нее недавно напали из-за моей работы.

Она наклоняется вперед, в ее глазах плещется решимость.

— Лана защитилась от Племмонса. Спасла меня. Не бери ее в город. Она будет заперта в хорошем и безопасном месте, где будем и мы. В ДелейниГроув нет отелей, так что я собираюсь поговорить с Крейгом, чтобы узнать, где именно мы будем укрываться.

Как будто по волшебству, кто-то стучит в дверь, и Крейг заходит прежде, чем я приглашаю его.

— Итак, потрудись объяснить мне, какого х*я происходит, — говорит Крейг, как только входит и закрывает дверь.

— Я только что говорила ему взять с собой Лану, потому что она не чувствует себя в безопасности, будучи одной. Она даже ненавидит путешествовать сейчас, потому что чувствует себя незащищенной. Сама говорила с ней об этом, — быстро вставляет Хэдли.

Он приподнимает брови.

— Это абсолютно понятно после того, что она пережила. Ей стоит поехать.

Хэдли бросает на меня взгляд ребенка, который только что выиграл спор на конфеты.

— И ты туда же? Ты осознаешь, как это опасно?

— Мстящий убийца, который нацелился на сильных, здоровых мужчин, не станет преследовать беспомощную женщину. Если ему понадобится кто-то из нашей команде, он придет прямо за ним. Он не трус.

— Я ему говорила.

— Среди вас нет профайлеров, — замечаю я.

— И поэтому мы не должны знать об этом лучше тебя, — говорит Хэдли, глубоко вздыхая и издеваясь надо мной.

— Почему это так важно для тебя? Сначала ты не доверяла ей, а теперь хочешь взять ее с нами.

Она поджимает губы.

— Вещи меняются. Фотографии появляются. Потом все меняется насколько быстро, как только дерьмо попадает на вентилятор и внезапно появляется агент Мистер Хрен и захватывает власть, будто пытается что-то скрыть.

— Что это вообще значит? — стону я.

— Лане будет безопаснее с нами, чем одной сейчас, — говорит мне Крейг.

Заходит Донни, и я смотрю на него, когда тот закрывает дверь.

— Я не знаю, что происходит, но мы должны сделать следующий шаг и поскорее. Он сейчас разговаривает с шерифом, но вместо того, чтобы огласить профиль, он закрыл дверь и сказал, что это личное дело.

Он смотрит на нас троих.

— Что? — спрашивает он, смущенный напряжением.

— Они думают, что Лана должна поехать с нами, потому что она не чувствует себя в безопасности будучи одной.

— Это вполне понятно. Ты должен взять ее. Не похоже, что она будет в опасности, учитывая, что убийца бы просто пришел за одним из нас, если бы думал, что мы мешаем, — говорит Донни, заставляя Крейга и Хэдли ухмыляться.

— Просто, бл*ть, невероятно.

— К тому же, — продолжает Донни, игнорируя мой комментарий, — это разозлит Капитана Гондона. 

Если нас уколоть, разве не пойдет кровь?

Если пощекотать, разве мы не засмеемся?

Если нас отравить, разве мы не умрем?

И если нас обидеть, разве мы не отомстим?

Уильям Шекспир

Лана

Шекспир был одним из немногих философов, веривших в месть. С другой стороны, он был романтиком. Они всегда верят в месть, потому что романтики любят сильнее, более болезненно переносят потери и держатся за обиду, разбившую их сердца, которые имеют величайшее значение, чем тело, душа или разум.

Мое тело стало сильнее, а разум — более механическим, когда я потеряла свою душу в мести за сердце.

Полагаю, это сделало меня романтичной.

Я нахожусь в процессе переписки с Джейком, который также был романтиком, когда в дверь стучат, прерывая меня.

Логан не стучит.

Я осторожно подхожу к глазку и замечаю легко узнаваемые рыжие волосы с затылка.

Открываю дверь, задаваясь вопросом, зачем она пришла. Но когда она поворачивается, вижу слезы в ее глазах.

Она проходит мимо меня, проталкиваясь внутрь.

Бремя моей тайны очевидно слишком давит на нее. Бл*ть.

Я так близка сейчас.

Тихо закрываю дверь, и она усаживается на кровать, пока я прислоняюсь к двери.

— Шестьдесят девять фото и семьдесят кнопок, — говорит она, сбивая меня с толку на мгновение. — Что-то подсказывает мне, что ты не ошиблась в подсчете.

Осознавая, о чем она говорит, я присаживаюсь в кресло.

— Фергюсон?

— У меня, наконец, хватило смелости взглянуть на досье сегодня. Я рано встала, чтобы пойти и посмотреть, а потом выяснилось кое-что, о чем нам нужно поговорить. Дело в том, что было семьдесят кнопок и шестьдесят девять фото. Что ты сделала с последней фотографией, Лана?

Я поджимаю губы. Она знает, что я забрала фото с ней. Я не знаю, как она отреагирует.

— Сожгла.

— Зачем? — спрашивает она без единой вспышки эмоций.

— Потому что разум — вещь хрупкая. Твои друзья увидели бы ее; ты бы увидела ее. Это стало бы тем, что сломало бы тебя. Слышать о ее существовании не так важно, как лицезреть воочию себя ребенком, который был незащищен и уязвим, а затем знать, что доказательства существовали с самого начала. Слух обрабатывается иначе, чем зрение. Ум более чувствителен к зрению, чем к звуку. Я не хотела бы, чтобы тебя сломили. Не хотела, чтобы он победил, будучи в могиле. Поэтому сожгла ее.

Она стирает те слезы, которые грозились пролиться.

— Я с тобой, — тихо говорит она. — Что бы тебе ни понадобилось, я с тобой.

Это... сбивает меня с толку.

— Почему?

— Потому что психопат не станет заботится о тех, кто, по моему скромному мнению, может усложнить его планы. Ты проявляешь искреннее сострадание. Этот факт идет вразрез психопатичной личности.

— У меня имеются психопатические наклонности, но я не психопатка, — говорю со вздохом. — Я же говорила тебе.

— Ага, но я не поверила, пока не увидела шестьдесят девять фотографий и семьдесят кнопок. Теперь у тебя есть мое доверие, что ты мстишь за истинное зло. Кто-то не может спокойно относится к необходимости уничтожать демонов в мире, которые не умрут иначе, а я могу.

Я выдыхаю от усталости, только сейчас осознавая, как сильно ее нерешительность давила на меня.