― Первый раз был случайностью, но она помогла мне его идентифицировать. Позже я держал ее в курсе, потому что она стала мишенью, как мы и поступаем с любым, кто оказывается под прицелом. Она не хочет, чтобы я рассказывал подробности дел, потому что ей не нравится, что я нарушаю правила из-за нее. Лана уважает мою работу и не хочет, чтобы у меня были проблемы.

― Она никогда не спрашивала по поводу деталей дела? ― спрашивает Хэдли, запутывая меня.

― Нет. Что происходит?

― Ничего, ― говорит она, тяжело вздыхая. ― Ты же знаешь, что я с подозрением отношусь к каждой девушке, с которой ты встречаешься, особенно к их мотивам. Лиза использовала твое имя, чтобы получить повышение. Она мне все еще не нравится.

Было сложно не рассмеяться.

― Слушай, Лана – прекрасный человек, Хэдли. Она сострадательная, понимающая, вдумчивая и чертовски заботливая. Это больше, чем я когда-либо ожидал, выбрав такую карьеру. К тому же она безумно независима и умна. Но если бы она меня использовала, я бы знал об этом. Она не интересуется ФБР в значении карьеры, хотя я думаю, что она стала бы профессионалом в этом деле.

― Верно. Ты прав. Прости. Мне нужно изучить еще кое-что из лаборатории. Поговорим поз-же?

― Ага. Дай мне знать, если найдешь что-то странное как, например, гвоздь в животе.

― Гвоздь в животе? ― спрашивает Донни.

― У Лоуренса Мартина нашли один. А что? ― спрашиваю я.

Он трясет головой.

― Где-то слышал. Просто не могу вспомнить где.

Донни, как и меня, завербовали сразу после колледжа. Он проработал в нашем отделе всего шесть лет, но в ФБР ― одиннадцать.

― Поговорим позже, ― говорю я Хэдли.

― Берегите себя.

Закатив глаза, я кладу трубку. По крайней мере, она начинает больше походить на себя. Вмешивается и язвит.

Донни выглядит погруженным в свои мысли и снова, и снова рисует гвоздь, вызывая у меня чувство замешательства. Но так выглядит его мыслительный процесс, когда он пытается воскресить воспоминания.

― Думаешь, он убивал еще раньше? ― спрашиваю я.

― Нет, ― сразу же отвечает он. ― Мне кажется, что я слышал об этом раньше. Гвозди в животе. На самом деле это жестокая техника пыток. Когда ты их глотаешь, они разрывают тебя, а затем прокалывают слизистую оболочку желудка. Не говоря уже о том, что произойдет, если тебе удастся протолкнуть их дальше. Но всего один гвоздь? Это что-то, да значит.

― Лоуренс был сыном полицейского из Делейни Гроув. Но он покинул это место примерно в наши временные рамки. Некоторые из них сделали то же самое. Они продолжали добиваться успеха. И никогда в жизни не проявляли никаких признаков насилия и, кажется, у всех была чистая совесть. Никогда человек не будет добиваться успеха, если его пожирает вина.

― Так ты думаешь, что они стали целью, но при этом не сыграли роли в том, что произошло той ночью? ― размышляет он.

― Не знаю. Я просто составляю их профиль. Это моя работа.

Он смотрит вниз, снова рисуя гвоздь. Линия за линией.

Мы все выясним и остановим убийцу. Это наша работа.

В конце концов, добро побеждает зло, потому что зло всегда действует в одиночку. 

В нужде и черт священный текст приводит.

Уильям Шекспир

Лана

За одну неделю я вычеркнула из своего списка два имени. Мы все ближе. Джейк очень волнуется.

Я ускорила график и начала прятать тела. Сменила МО. А также начала добавлять гвозди, чего не планировала делать до более поздних этапов игры.

В моем восковом яблоке также появилось несколько гвоздей, чтобы отметить новые долги, которые я собрала, но мы переместили мою комнату убийств в дом Джейка.

СМИ больше не интересуются мной с тех пор, как Крэйг представил профиль Алого Истребителя. Да, СМИ дали мне имя. Каким-то образом Джейк назвал меня так, как и хотел.

По иронии судьбы, СМИ потеряли интерес к моей героической стороне в пользу темной. Это просто показывает, каким извращенным и уродливым может быть этот мир.

― Ненавижу, как быстро ты вычеркиваешь имена, ― ворчит Джейк, когда я отмечаю имя по-следней жертвы.

― Двое за неделю ― это не так быстро. Я хотела бы потянуть, но мне это надоело. Я готова закончить.

― Из-за Логана? ― спрашивает он, изучая меня со своего места.

― И да, и нет. Я устала быть скованной прошлым и не иметь возможности его отпустить. А ты нет?

Он наклоняется, упираясь локтями в поручни кресла.

― Скажи мне кое-что, Лана, как ты думаешь, что произойдет, когда все это закончится, при условии, что мы переживем это. Думаешь, он ничего не узнает? Ты свалишь с ним в закат ― агент ФБР и убийца? Я хочу знать, что ты думаешь на самом деле. Я согласен закончить там, где мы есть, и двигаться дальше, как мы только можем. Думаю, это единственный способ удержать его, если это твой истинный конец игры.

Моя губа дрожит, и я прочищаю горло.

― Останавливаться сейчас было бы неправильно. Маркус и папа... они все еще мертвы, и меня преследуют их смерти.

Он откидывается назад, глядя на меня.

― Иногда мне кажется, что я чувствую Маркуса. Думаю, он здесь, рядом с нами, чтобы нас не обнаружили. И все же я понимаю, что это нелепо, и что наша удача рано или поздно от нас отвернется.

― Ты хочешь остановиться? ― тихо спрашиваю я, сидя на самом краю его стола.

― Честно? Не хочу. Я жажду уничтожить их всех до единого за то, что они сделали. Хочу, чтобы они страдали. Но с моей стороны несправедливо ожидать этого от тебя, когда ты наконец-то исцеляешься. И это из-за Логана. Он вернул тебе то, что ты потеряла.

― Что? ― спрашиваю я, когда он переходит в другой конец комнаты и берет напиток из ми-ни-бара.

― Твое сердце, ― говорит он мне, смотря на меня с печалью в глазах.

― Ты мог бы двигаться дальше, ― сообщаю я ему, пожимая плечами. ― Маркус хотел бы этого.

― Пока я буду заниматься своими жаркими отношениями без эмоциональной привязанности, ― отвечает он с едва заметной ухмылкой.

― Каждый раз, когда мне кажется, что я могу уйти… я закрываю глаза и вижу, как это происходит снова, ― говорю я ему, тяжело вздыхая. ― Иногда мне кажется, что я действительно умерла, и что действительно стала ангелом отмщения, о котором говорил мой брат…

Складывалось ощущение, будто у меня только одна цель в жизни.

― Возможно, так и есть, ― соглашается он. ― Но, может быть, тебе позволено отказаться от мести ради надежды.

― Тогда почему мне все еще сняться кошмары, когда я решаю остановиться?

Он поджимает губы.

― Вот именно, ― говорю я ему, двигаясь по комнате. ― Если бы мне сохранили жизнь для того, чтобы исправить ошибки того времени, тогда я не успокоюсь, пока все они не умрут. Остальные в этом городе страдают. Ты знаешь это. Такие люди, как Линди, которые выступают против их «справедливости». Такие женщины, как Диана, которая провела последние десять лет, беспокоясь, что однажды ее сын окажется мертвым или пропавшим без вести. Такие люди, как мой отец, который был убит за преступления, которых не совершал.

Он тупо кивает, зная, что я права.

― Это твой выбор, Лана. Я просто говорю, что буду с тобой, что бы ты ни решила.

Слезы. Я ненавижу слезы. Но они продолжают появляться в моих глазах, когда сами того за-хотят.

Я забираюсь ему на колени, и он обнимает меня, притягивая к себе, когда я делаю то же са-мое.

― Ты ведь знаешь, что ты мой второй любимый брат, верно? ―спрашиваю его.

Шутка, которую я использую с детства.

Он смеется.

― Да уж. Я знаю. Точно также ты – моя любимая сестра, но только потому, что ты единст-венная, кто у меня есть.

Пока мы оба смеемся над маленьким кусочком прошлого, за которое держимся, я вспоминаю события последних нескольких дней. Новейшие дополнения к череде убийств.

― Покричи для меня, ― говорю я Энтони, улыбаясь, пока он истекает кровью.