— Ты обещаешь мне уже второй раз. Что случилось, пап? Ты… — Хлоя замолчала, а сердце Ивара сжалось. Он понял, что не смогла сказать дочь, и это разрубало его на мелкие кусочки. Он любил Хлою. И не уставал повторять об этом, но домой его не пускала совсем иная причина. Тогда о какой любви он мог говорить, если его действия расходились со словами?

Магнус не подвел: нарыл на Князева столько материала, что могло хватить на несколько лет тюрьмы. Но этой информацией следовало распоряжаться с умом, ведь при любом просчете все могло пойти крахом и отразиться на близких самого Лодброка. С каких пор его жизнь перестала быть понятной и ясной, а приобрела нотки сумасшествия?

Поговорить бы с Катей, объясниться, прийти к чему-то… Но нет. Ивар только отстранялся, не позволяя допускать, что и Катерина могла испугаться столь внезапных чувств. А ведь она каждый день, пока жила в квартире Ивара, голову себе ломала, чтобы хоть немного понять, что происходило с Лодброком; чего он вообще хотел; почему отдалился; зачем задерживался на работе? Несколько раз она подходила к нему, пыталась заставить себя коснуться его, но обрывала жест, так и не завершив желаемое. А он, словно чувствуя, поднимал плечи, вжимая голову, хохлился, как замерзший воробей в непогоду. Недосказанность и непонимание продирали путь на свободу и тянули за собой обиду, злость и чувство вины.

Хлоя и Ханс были единственным все еще горящим лучиком света в квартире. Ивар цеплялся за это изо всех сил. Ругал себя за неумение начинать такие разговоры. Личные. Да и что он вообще собирался сказать Кате? Признаться в том, что, когда дело Князева будет закрыто, она уйдет из его жизни? И он переживает из-за этого? Слабость, да и только. Лодброк отбросил трость к шкафу и рухнул на пол, нервно потирая ноющую ногу. Сейчас она болела все чаще, что даже таблетки не всегда помогали. Заглянуть бы к врачу, но на это совершенно не хватало времени. Ивар опять начал срываться на подчиненных: весь офис снова ходил по струнке, испуганные настолько, что не могли вздохнуть лишний раз. Только сейчас такое поведение сотрудников Лодброка не устраивало. Он должен был мотивировать их, чтобы они сами жаждали добиваться новых вершин, а не гнать кнутом, как никчемных мулов. Должен был… А еще должен был наконец принять, что кто-то любит его в этой жизни. Как полюбила Хлоя.

Ивар впервые боялся разговора, боялся ответа… Именно поэтому он принял вариант с избеганием. Ведь так было проще, нежели слышать в ответ, что секс — это всего лишь благодарность за его помощь. Не больше. Каждый раз, возвращаясь домой, Ивар прокручивал в голове эти слова Кати, но никак не мог соотнести их с ее действиями. Она ведь даже смотрела на него иначе. Смотрела, будто преисполнялась в этот момент теплом, счастьем. Быть может, и ей также сложно принять внутреннюю нестабильность и противоречия? Полюбить тирана, лишившего ее карьеры… Выходило, что именно так она могла думать. Дойдя до таких размышлений, Лодброк протяжно выдохнул, когда такси остановилось возле его дома.

Идти внутрь, как и всегда, до боли сильно хотелось, но и не получалось. Он присел на лавку и, склонившись, накрыл шею ладонями.

— Если продолжишь торчать здесь подолгу, то мне придется потом возиться с твоей простудой. — Что-то теплое опустилось на его плечи, и он поднял голову. Поправив плед, Катя опустилась на скамью рядом, прижимаясь плечом к Ивару. — Если думаешь, что я ничего не замечаю, то я могу обидеться. Лодброк, ты серьезно считал меня настолько невнимательной и глупой все это время?

Он сдержанно ухмыльнулся, накрывая Катерину принесенным ею же пледом. Сумерки сгущались. Едва не срываясь коротким дождем, по небу ползли тяжелые тучи. Но никогда еще Ивар не ощущал себя настолько уютно и комфортно.

— Я думал, что ты уйдешь сразу, как появится возможность это сделать, — выдавил он из себя. Его тело напряглось, а пальцы сильнее сжались на плече Катерины.

— А я думала, когда ты перестанешь меня избегать и заметишь, что я не хочу никуда от тебя уходить. — Она улыбнулась. Ивар мог поспорить, что чувствовал ее улыбку на своей шее, когда Катя приблизилась к нему еще плотнее. — Лодброк, ты тоже заслуживаешь счастья. Просто прими это. Как и любой другой человек.

— Как и твой бывший? — Не получилось сдержаться — сорвалось само — а теперь отозвалось порезом на сердце Ивара.

— Как и Олег, — тихо произнесла Катя, нахмурившись. — Он тоже. Но он сам рушит то, что могло бы сделать его счастливым.

— Но я ведь тоже рушу, Катя, — едва слышно возразил Ивар, ощущая, как искрами по телу пронеслось недоверие.

— Ты другой. Он рушит, потому что хочет. Потому что не ценит, не умеет любить. Он привык брать силой то, что приглянулось. Не свое, чужое. А ты… — Она замолчала и, глубоко вдохнув, крепко сжала пальцы Ивара. — Ты другой. Ты просто не видишь, сколько в тебе тепла и любви. Ты боишься открыть это все кому-либо, думая, что ты покажешься слабым. Но ты открылся Хлое. Она любит тебя. Как ты ее. Разве это — не показатель того, насколько ты сильнее Олега? Насколько умнее его, добрее. Ты тот, которому я хочу принадлежать, Ивар. Но с одним условием.

— Каким? — хрипло спросил он, повернувшись к Катерине, всматриваясь в ее глаза, в которых сейчас мог видеть и свои чувства к ней.

— Ты должен принадлежать мне, Ивар Лодброк. Это должно быть взаимно. Не работе, не кому-либо еще, а мне. И только тогда получишь все, о чем забыл, как мечтать.

Произнести хоть одно слово он так и не смог, а только кивнул, соглашаясь. Невероятная теплота окутывала, пробиралась под кожу и убаюкивала те страхи и переживания, которые терзали Ивара все это время. Он приник к губам Кати самым сладким поцелуем, пытаясь вложить в него всю свою благодарность. Она не оттолкнула его, наоборот, только сильнее прижалась, растворяясь в этой спонтанной нежности.

Но нужно было скорее возвращаться, чтобы не заставлять детей ждать. Их детей. Наверное, так теперь было правильнее говорить. Лодброк растерянно провел ладонью по затылку, взъерошив волосы, принимая эту информацию. Он никогда не думал, что семья может занять важное место в его сознании. Его семья никогда не была таковой. Но он создал новую. Ту самую семью, в которой есть поддержка, в которой есть взаимопонимание.

Это казалось сперва странным сном, видением, призванным затуманить рассудок, но, просыпаясь каждое утро в обнимку с Катей, он всякий раз начинал верить в это чудо. Чудо, начавшееся с появления в его жизни Хлои. Непоседливый ребенок, перевернувший всю его жизнь, сумевший добраться до сердца Ивара Бескостного, поселившийся там вместе с любовью и заботой.

До полного счастья оставалось только сменить квартиру на более подходящую, что не составило труда, учитывая финансовые возможности Ивара. Но и сказка не могла обойтись без возвращения «злодея», которого чудом остановили люди Магнуса, предотвратив его побег за пределы страны. Нет, этого Ивар не мог допустить. Передав все документы на Олега Катерине, он вверил решение его судьбы ей. Так было честнее. Правильнее. Хоть где-то очень глубоко он и боялся, что Катя может сжалиться, решить отпустить Князева, но… Это уже была не та серая забитая мышь, а перед Олегом стояла настоящая супруга Ивара Лодброка. Достойная своей роли в этой жизни. Никаких сомнений — пощады от такой ждать не стоило.

Когда завершился суд, то лишь по возвращении домой Катя прижалась к Ивару, чуть всхлипнув. Она позволила себе эту слабость в его присутствии, позволила утешить себя. И Лодброк как никогда ценил ее доверие. Хоть иногда и не понимал, чем именно заслужил все это.

— Тебе не стоит переживать насчет него. Его посадили надолго. — Ивар водил ладонью по спине Кати.

— Знаю, — тихо произнесла она, выдохнув.

— Магнус нарыл столько всего, что там хватило на полноценный срок. — Движения руки прекратились, и Ивар опустил ладонь на голову Катерины.

— Я знаю, Ивар. — Она мягко улыбнулась и нежно поцеловала Лодброка в подбородок. — Знаю.

— Ты можешь быть спокойна теперь, — прошептал он ей на ухо, прижимаясь щекой к ее щеке.