— Послушай! — Катя ворвалась в комнату, оказавшись непроизвольно слишком близко к Ивару, что он мог при желании распознать, насколько участилось ее сердцебиение. Но он едва сдерживал оскал да злобу за собственный порыв и всплеск эмоций. — Не строй из себя заботливого принца, решившего влезть в глотку дракона, лишь бы впечатлить принцессу. Ты и сам знаешь, что до принца тебе ой как далеко — с твоим-то убогим характером и неизмеримым эго. Смотри: будешь выходить, потолки мне им не поцарапай!
— Хамить вздумала? — Ивар изогнул бровь. — Скажи уже прямо, что во время поцелуя нашего была готова для меня ножки свои раздвинуть. — Скрестив на груди руки, Лодброк едко ухмыльнулся. Вернуть прежнего мерзостного и самовлюбленного Ивара оказалось слишком просто, но вот вынести уничтожающий взгляд Кати, в котором мелькнуло еще нечто, что острием прошлось по горлу Ивара да свалилось осколками внутрь, царапая по пути все органы — почти невозможно. — На работе не вышло, решила сейчас продолжить? Работу, я так понимаю, нормальную не удалось найти? А этот придурок дает бабла хоть нормально? Не, ну я могу иногда тебя вызывать, конечно, если припрет. Под столом в офисе поместишься. Иногда такие утомительные собрания, сама знаешь. — Сквозь зубы выдавливал из себя Лодброк. Он упорно верил, что именно таким образом можно было стереть то странное чувство в груди, оставшееся от поцелуя с Катей. — Да я даже коврик туда прикуплю, чтобы удобнее было. Сотка за минет сойдет? — Ивар облизнул зубы и цокнул языком. И ведь он сам никак не мог понять, чего хотел сейчас больше: быть выгнанным из уютной квартирки или же затолкать самому себе все сказанное как можно глубже.
— Пошел вон! — с хрипом потребовала Катя, отвернувшись, чтобы скрыть накатившиеся слезы, которые никто и никогда не должен был больше видеть. — Ненавижу.
Всего одно слово разбило внутри Ивара стену, что так давно воздвигалась. Стену ожесточения и безразличия к окружающим. Первый рубеж так умело был снесен еще Хлоей, но сейчас… Сейчас все взорвалось и превратилось в ядовитую пыль, которую хотелось выхаркать вместе со сжавшимся и взбесившимся сердцем. Ивар никогда не был дураком, но сейчас он сам себя считал именно таким. Пытаясь скрыть за колкими словами беспокойство, он и не заметил, что нанес опасное ранение Катерине, затронув больную тему.
— Я… — выдавил Лодброк, чувствуя, как перед глазами начало мутнеть, но в этот раз совсем не из-за последствий удара. Князева отшатнулась настолько резко, что впечаталась в стену, глухо выдохнув. Она словно в один миг обросла колючками.
— Ты — самый мерзкий и скользкий гад, каких я только видела. И всегда им будешь. Радуйся, что твоя дочь еще слишком мала, чтобы заметить все твои отвратные действия. И ты, — Катя ощутимо ткнула Ивара пальцем в плечо, — не заслуживаешь и капли ее доверия! Выметайся из моей квартиры!
Лодброк скривился, словно на него только что вылили все его грехи, отмыться от которых было просто невозможно. Он только вкусил ту самую жизнь, связанную не только с собственным благополучием; только-только пробудил в себе желание что-то делать для других… Но сейчас, выслушав Катерину, Ивар вновь засомневался, что был способен на все это.
Заметка: Никогда не приходить к Катерине и удалить ее адрес из памяти. Да как угодно.
— Пап, ты опять меня не слышишь? — Хлоя неторопливо подошла к сидящему в кресле Ивару и присела перед ним, устроив ладошки на его коленях. — Почему?
Лодброк не сразу сообразил, чего от него вообще требовалось. Растерянно он обвел взглядом лицо Хлои, словно и не узнал ее вовсе, но все же выдавил из себя улыбку и потрепал мягкие волосы на макушке дочери. Ивар молчал. Да и что он мог сказать сейчас? Рассказать, как накосячил? Как предал девушку, что оказала ему помощь? Как унизил ее? Нужно было что-то делать, что-то решать, но вот варианты растворялись, едва только возникали в голове.
Видимо, душа какая-то все-таки была у Лодброка, потому что внутри него что-то трещало, прокручивало слова Катерины, которые по неизвестной причине отказывались покидать разум Ивара. Да, Хлоя помогала чувствовать себя менее мерзко, но ведь откуда тогда странное ощущение, что он все делал не так?
Дни проносились также быстро, как и раньше: работа, дом, Хлоя… Это стало уже привычным и постепенно вытесняло жгучее чувство в груди. Но звонок среди ночи заставил Лодброка сперва вызвонить Магнуса, а после — рвануть по так и не вылетевшему из головы адресу. Все это заняло непозволительно много времени, но разве можно было оставить Хлою одну? Знакомая дверь едва держалась на петлях. Ивар в один момент оказался в квартире, заглядывая в каждый угол, прислушиваясь.
Она откликнулась не сразу. Лодброк определил, куда идти по срывающимся всхлипам. Катерина — бойкая и сильная — сидела в ванной, вжавшись в небольшое пространство под раковиной. Как она там вообще поместилась?
— Эй, я здесь, — тихо, словно боясь потревожить младенца, произнес Ивар и присел рядом с Катей. Он не касался ее, не стремился сам идти навстречу. Просто был рядом, не больше. — Воды? — Катерина быстро закивала и смахнула слезы.
Вода словно специально пробегала мимо стакана, игнорируя его. Ивар пару раз выругался, но вскоре взял себя в руки и уже спустя пару минут он протянул Катерине стакан. Она так и не смогла покинуть свое безопасное место, где пряталась. Ивару не пришлось и спрашивать, от кого. И без того было понятно, что тот самый мужик вновь досаждал Кате. От этого сердце сжалось, потеряв размеры. Хотелось стереть с лица земли этого придурка, обходившегося так с девушкой. Да, Лодброк и сам не отличался порядочностью, но он никогда не поднимал руку на слабый пол, даже на Маргрэт, которую хотелось растоптать и стереть в порошок.
— Лучше? — Ивар непроизвольно поправил волосы Кати, убрав прилипшие пряди с лица. Она опять кивнула и протянула стакан обратно. Была слишком очевидна неловкость в ее поведении и нервозность. Хотелось узнать, почему он? Почему именно Ивар стал тем, кому Катерина решила позвонить среди ночи? Но Лодброк молчал. Катя тоже.
Протягивать руку, помогать встать Ивар не хотел, да и не видел смысла. Она позвонила ему — тому, кого и видеть-то не хотела больше. Значит, причина была более чем веская и взвешенная. А Ивару вообще хоть кто-то звонил вот так, прося помощи? Лодброк не смог вспомнить. Он опустился на холодный кафельный пол и, прикрыв глаза, прислонился к стене напротив Князевой. Поморщившись, он вытянул занывшую, как всегда некстати, ногу и слегка потер ладонью чуть выше колена. Они молча сидели, не считая времени, пока Лодброк не дрогнул от горячего прикосновения к своей руке.
— Он грозился навсегда забрать сына. А я, как чувствовала, отвезла его к подруге, чтобы…
Ивар открыл глаза и внезапно для обоих сжал ладонь Кати. Их лица находились в нескольких сантиметрах друг от друга. Ровное дыхание Ивара так контрастировало с частым Катерины, но в короткие моменты они словно ловили один и тот же ритм, подстраивались.
— Он обидел тебя? — произнес Лодброк, словно обещая, что если что-то случилось с Катей, то никому не жить. — Где Ханс? — Как он запомнил имя сына Катерины? Он ведь никогда не интересовался ею настолько. Или где-то Ивар обманывал сам себя?
— Нет, сейчас — нет. — Катя качнула головой и непроизвольно потерла запястья. Видимо, за них ее хватали. Лодброк нахмурился, но не отвел взгляд. — Это мой бывший муж. Прости, что дернула тебя, но…
— Он угрожает тебе? — Голос, словно молот о наковальню, звучал твердо и жестко. После кивка Кати Лодброк нахмурился еще сильнее и словно перестал дышать. — Мне нужны все его данные. Все, что знаешь о нем.
— Олег вышлет меня из страны, если будет замешана полиция. Он может. — Катя с мольбой совсем неожиданно вжалась в Ивара, схватив его за футболку. Расскажи она кому, что видела Ивара Лодброка в перестиранной майке и в спортивных штанах, никто бы не поверил. Всегда одетый с иголочки, выглаженный Лодброк, словно спящий в ванной с дорогим парфюмом, никогда бы не позволил себе такой нелепой одежды. — Не надо никуда сообщать, прошу. Он же заберет Ханса, я никогда его больше не увижу, понимаешь? — Глаза Ивара округлились, словно большей чуши он не слышал. Нужно было возразить, объяснить, что это неправильно, что нужно сообщить органам… Но вместо этого Лодброк крепко прижал Катерину к себе. Он словно окутал ее своим теплом, появившемся совсем недавно — диким, необузданным. И Князева сдалась. Она всхлипнула и прильнула к Ивару еще крепче, еще сильнее.
