Он прошёл к стулу у изголовья кровати и пододвинул его так, чтобы Олегу было удобно смотреть. В руках у него был какой-то пакет. Серёжа посмотрел на Олега потом на медсестру, всё ещё стоящую сбоку от него, и сдавленно спросил:

— Как дела?

Олег всё понял без слов и спросил у сестры, не оставит ли она их вдвоём. Та, кажется, удивилась, но согласно кивнула.

Как только дверь за ней закрылась, Серёжа изменился в лице и жалобно, на грани слёз, прошептал:

— Господи, прости меня, пожалуйста. Олеж, я… Сильно болит? Я п-просто… Я старался его сдержать и…

Олег, который слишком им залюбовался, не сразу среагировал, но поспешно сказал:

— Я тебя прощаю. Это же не ты был. Ты чего?

— Всё равно.

Серёжа всхлипнул и закрыл руками лицо. Олег пожалел, что не может встать и обнять его.

— Я тебя не виню, правда.

— А я виню себя. Ты же… Бонд сказал, что ты можешь и не выжить… Боже, я… Олеж… Я же говорил, что нам н-нельзя общаться! Что вообще никому нельзя со м-мной общаться. Извини…

— Серёж, ну не надо.

— А т-ты как всегда… Ничего сказал что не боишься… Я должен был настоять…

Он неровно выдохнул, вытер глаза и убрал руки от лица. Теперь он сидел весь красный и виновато смотрел вниз.

— Может водички холодной попьёшь? — предложил Олег, за неимением лучшего. Сережа помотал головой. Они оба замолчали.

Олег задумался о том, что Серёжа ещё словом не обмолвился о том что… Том, что ему собирался оставить Птица. Знает ли он, или Птица решил пощадить Олега? Наверное, после того, как Сережа перед ним извинился, настала его очередь.

— Слушай, — протянул Олег, чувствуя, как паника накатывает волнами. — Мне тоже кое-что нужно тебе сказать… Ну ты чего?

Серёжа, который, казалось, уже начал успокаиваться, снова заплакал, стоило Олегу заговорить. Смутившись чужого взгляда, он завесил лицо волосами и отвернулся.

— Я т-так не могу, — сквозь слёзы сказал он. — Т-ты, наверное, меня ненавидишь и боишься. Блять, зачем я пришёл…

— Неправда, — выпалил Олег. — Я ведь уже сказал. Я же знаю, какой ты хороший. Ну… Не плачь, пожалуйста. Ну Серёж, пожалуйста. Ну не надо.

— А если бы я тебя убил?

— Но не убил же.

— Я, наверное, пойду. Тут вот пакет тебе, а я…

— Не уходи! — взмолился Олег, когда Серёжа уже встал. — Всё, хватит, не надо. Иди сюда. Пожалуйста, послушай меня!

Он замер на месте. Олег зашипел и схватился за живот.

— Что такое? — испуганно спросил Серёжа.

— Дёрнулся за тобой, — усмехнулся Олег, и тут же охнул. — Да сука, смеяться мне тоже нельзя.

— Извини.

— Хватит извиняться. Постой, пожалуйста, на месте. Мне надо сказать.

— Ладно. Ладно, я стою.

Олег отдышался, открыл глаза и проверил Серёжу. Он и правда ждал.

— Серёж, — начал Олег, снова борясь с паникой. — Я… Ты очень хороший. Тебе вообще не надо себя винить, потому что… Ну, короче, не плачь. Я не могу смотреть, как ты всё время плачешь.

— Тебя это бесит?

— Что? Нет! Нет, меня это не бесит! Что за ерунда, кто тебе такое сказал?

Серёжа потупился. Олег всё понял и сердито заявил:

— Я бы этому Птице голову оторвал.

Серёжа прерывисто выдохнул. Сбитый с мысли, Олег задумался, подбирая слова, и с каждой мыслью ему было всё страшнее говорить. Действовать ему всегда давалось лучше.

Серёжа нашелся, что сказать, раньше него.

— Давай ты… Если хочешь, в смысле, я же знаю, что ты злишься… Можешь меня ударить.

Механизмы, отвечающие у Олега за процесс подбора слов, ошарашенно остановились.

— Ты… Ты совсем? Ты чё? Я… Я не буду тебя бить.

— Да ты не волнуйся, я потерплю. Тебе ещё хуже, чем мне.

— Я не буду тебя бить, — почти разозлился Олег. — Серёжа, я тебя не боюсь, не ненавижу, ты меня не бесишь и бить я тебя тоже не хочу. Как ты вообще… Про меня такое думаешь?

— Извини, — буркнул Серёжа, краснея. — Я не думаю что ты такой. Злой. Просто я д-думаю, что как бы… Если бы кто-то был таким, как я, то даже самый замечательный человек мог бы не выдержать.

Олег не знал, что на это ответить. Он вообще говорить не умел, если быть честным. Сидеть бы и молчать весь день, как тогда, на крыше, и чтобы Серёжа всё сразу понял. Сам.

Ему в голову пришла мысль, от которой всё внутри перевернулось. И, пока смелость не упала до нуля, он попросил:

— Подойди поближе, пожалуйста.

— З-зачем? — уточнил Серёжа, всё же делая несколько шагов вперёд.

— Ещё ближе.

Он покорно подошёл к самой кровати, остановившись у изголовья.

— Можешь наклониться?

Серёжа навис над ним, нервно потирая запястье. Олег смерил расстояние до его лица и понял, что так высоко он не потянет. Возможно, сыграла роль и трусость, но в этот раз он разрешил себе найти оправдание. Так что, изменив на ходу план, он притянул к себе руку Серёжи и, лишь на секунду замерев, коснулся губами. И тут же закрыл глаза, чтобы не видеть его лица.

Серёжа молчал. С закрытыми глазами молчание ощущалось особенно остро.

Олег уже думал начать оправдываться, прямо вот так, не глядя, как вдруг почувствовал движение. Серёжа присел на корточки и медленно приблизил лицо к его щеке. Горячее дыхание щекотнуло кожу. Олег застыл, не веря в происходящее.

Губы коснулись щеки мягко-мягко, и как будто испуганно, сначала слегка мазнули, а потом прижались сильнее. Спичка дышал взволнованно и, наверное, тоже закрыл глаза. Олег прищурился, чтобы проверить. Так и есть. Зажмурился. И очень сильно покраснел. Волосы спадают на лицо, губы розовые, ресницы длинные и пушистые — такой очаровательный, что хочется расцеловать прямо сейчас, и плевать на рану.

— Т-ты меня поцеловал, — сказал Олег, понимая, что тоже начинает заикаться.

— Да.

— И… И это было что?

— Не знаю, — быстро ответил Серёжа. — Ты первый был. Я растерялся.

Олег вспомнил, как медленно и аккуратно он всё делал и с недоверием уточнил:

— Точно растерялся?

— Не знаю. А что?

— Просто.

Серёжа наконец открыл глаза, Олег тоже перестал щуриться. Они смотрели друг другу в глаза, и почему-то казалось, что кто первый оторвётся — проиграет.

— У тебя красивые глаза, — сказал Серёжа.

— Чё, правда? — смутился Олег. — Спасибо.

— Олег, я… Эм-м… Тебе понравилось?

— Что именно?

Серёжа закусил губу. Олег всё-таки не выдержал и отвёл взгляд. Это всё было как-то слишком. Хотя главное — что он перестал плакать.

— Серёж, я не знаю. Я ничего не знаю, если честно. Просто. Вот.

— Но ты же зачем-то меня поцеловал?

— А разве не ты первый?

Он помотал головой. Олег обречённо вздохнул.

— Ты не хочешь мне что-нибудь рассказать? — мягко спросил Серёжа, шмыгнув носом. — Просто поговорить о чем-то. Тебя ничего не волнует?

— Да вроде…

— Только ты подумай хорошо. Может быть, не сейчас, а раньше. Знаешь, пока тебя не было, я так скучал. И волновался, — на слове «волновался» его голос дрогнул.

Олег набрал воздуха, но слова не хотели вылезать. Слипались где-то внутри в один ком, давили, но не вылезали.

— Расскажи, что было, когда меня не было, — выдавил он наконец.

Кажется, Серёжа слегка расстроился, но попытался не подать вида.

— Хорошо. Но после меня будешь говорить ты.

Это было жесткое условие, но Олег, сжав кулаки, кивнул.

— Договорились.

— Когда тебя увезли, — начал Серёжа, но вдруг задумался и поправил себя, — Нет, начну раньше. Когда ночью ты ушёл, всё сначала было хорошо. Я рисовал. Три страницы изрисовал.

— И это хорошо?

— М?

— Ты же рисуешь как я курю. Когда тебе плохо — пояснил Олег. — Извини, что перебил.

— Я имею в виду, что ничего плохого не происходило. А чувствовал я себя, да, не очень. Но я думал, что засну, и всё пройдёт. Птица же давно не приходил. Я думал, может хоть один денёк я смогу ему противостоять без тебя. Но не получилось. Потом я ничего не помню, очнулся я в два часа.

— Совсем ничего?

— Ни капли. Иногда он оставляет мне воспоминания, иногда нет.