— Клык, — снова позвал Спичка. — Мне очень жаль. Правда. Позволь мне объясниться. Ты можешь не соглашаться, просто… Может быть, так будет лучше. Из-из-изв…виниться хочу.

Он всхлипнул больше по инерции, как бывает после долгого плача, и опять сказал:

— Клык. Просто скажи. Да или нет. Клык. Пожалуйста.

Клык был почти на грани того, чтоб согласиться, и неважно, что Птица про него подумает, как вдруг Спичка набрал побольше воздуха в лёгкие и прошептал:

— Олег.

Он обернулся. Сложно было не обернуться. Лица Спички было не видно, но можно было догадаться, каких усилий для него стоило назвать Клыка по имени. Если, конечно, делить его с Птицей. Клык уже не был настолько уверен.

Клык сглотнул.

— Я… Я тебя слушаю. Давай.

Было слышно, как Спичка облегчённо выдохнул. Наверное, стоило подойти ближе, чтоб они могли видеть друг друга, но Клык подумал, что не выдержит. Да и Спичка, судя по всему, уже не горел желанием.

— Я начну немного издалека. Только, пожалуйста, дай мне договорить. Это долго и сложно, но я постараюсь. Я… Я не…

Его голос снова задрожал.

— Я н-не хочу, чтоб снова кто-то п-пострадал, понимаешь?

Он дал себе секунду успокоиться и начал историю.

— Много лет назад, когда Комиссара ещё не было в Доме, тут была страшная резня. Потом, когда Комиссар уже был, а я нет, снова беспорядки. И… До этого тоже. Очень много всего. Драки, войны, перепалки. Суть в том, что Дому это нравится. Он этим живёт. И когда всё стало более-менее мирно, Дом попытался расшатать ситуацию. Пришли новые ребята, и сразу попали в одну группу — ты же видел, что Чумные почти все младше пятнадцати? Вот. Многим начало мерещиться всякое. Фараонам стало так везти, что им начали завидовать даже Дельфины… Я долго могу перечислять. В общем, всё шло к новой войне. И пришло.

Спичка шмыгнул носом и продолжил:

— Чумные маленькие и боятся сами объявить войну. Но они самые самоотверженные бойцы. И, ты знаешь… Дом подарил им командира. Такого: сильного, устрашающего, уважаемого в Доме. Потому что он сам был частью Дома. Его демоном.

— Подожди, — перебил Клык, — Ты сейчас про Птицу?

— Да.

Клык шумно выдохнул, не зная, что на это ответить. Спичка ждал.

— Ладно, продолжай. Я обещал тебя дослушать.

— Хорошо. Спасибо. В общем, Птице нужен был кто-то, чтоб стать его сосудом. И стал я. Иногда он приходит ко мне во сне, тогда кошмаров нет. Но, честно говоря, Птица не лучше кошмаров. Он… — Голос Спички задрожал, — Он говорит мне, что н-нужно пролить чью-нибудь кровь, и что он будет убивать всех, кто посмеет меня обидеть, потому что теперь… В общем, потому что он так мне платит. Но я так не хочу! Я пытаюсь ему сказать, но он меня не слушает. Иногда я даже не могу рот раскрыть во сне, и только слушаю его речи, а он ещё иногда: «Что ты молчишь? Согласен со мной?». И… И по имени меня называет. Я так его боюсь.

— Имя?

— Птицу. И имя тоже. Оно обладает особой силой. Ты… Боже, я же… Птица назвал тебя по имени?

— Да, — сказал Клык. — Я раньше думал, что неприятно, когда у всех клички, но сегодня мне показалось, что уж лучше бы он называл меня Клыком.

— Знаешь, почему? — спросил Спичка. — Потому что имя — это твоя сердцевина. Это ты сам. А кличка — просто панцирь. Ты можешь показать всё, что хочешь, что ты сильный или слабый, злой или добрый, умный или глупый, и это прикрепится к кличке. Тебя будут таким знать. Это как маска. А имя — совершенно другое. Если знаешь имя человека, то он уже не сможет тебя обмануть. И ты на него можешь сильнее воздействовать.

— Больнее бить.

— Да… Но не только! Можно использовать и во благо. Я жутко боюсь имён, потому что всё, что знаю я, знает и Птица. И глупо верить, что он будет использовать их не во вред.

— Поэтому ты так испугался, когда я назвал тебе своё?

— Да! Очень сильно! Ты ведь про это ничего не знаешь. А сразу рассказывать всё, что у нас происходит, нельзя.

— Почему? — без всякой злости спросил Клык.

— Уже пробовали. Никто не верит. А если верят, то потом что-нибудь страшное происходит. Наверное, нужно погружаться в это постепенно. Такие правила.

Они замолчали. Судя по звукам, Спичка никуда не уходил от решетки. Немного подумав, Клык спросил:

— А это всё, что ты рассказал… Это прям по-настоящему? Почему нигде больше такого нет? Почему полиция не знает, например?

— Без понятия, — устало протянул Спичка. — Даже воспитатели не знают всего. Но догадываются. Я так много всего тебе рассказал… Как бы чего не случилось.

Клык вдруг встал, решительно подошёл к углу и лёг на живот, чтобы оказаться лицом напротив решетки. Спичка лежал на боку, подложив руку под голову. На рукаве водолазки расплывалась мокрая полоска.

— Прости меня, — сказал Клык, посмотрев ему в глаза. — Я такой идиот. И трус. Наговорил всякого… Ты не думай, я хотел сказать всё это Птице.

— И мне тоже. Ты думал, что я это и есть Птица.

— Ну… Да. Да, прости.

Спичка шмыгнул носом.

— С Птицей ты бы по-другому говорил… А Ты правда хотел меня защищать?

Клык вдруг понял, что никогда бы не признался в лицо Птице в этом. Спичка был прав: если бы он не делил их двоих даже на капельку, то не стал бы признаваться в слабостях.

— Да, хотел, — шепотом сказал Клык.

— Не надо.

— Почему?

— Я… Не хочу, чтоб меня ещё кто-то защищал. Не надо.

— Ты боишься меня?

— Сейчас нет. Но если ты начнёшь меня защищать, то, наверное, буду бояться. А ты меня боишься?

— Нет.

— А Птицу?

— Птицу… Честно? Немного.

Клык отвёл глаза.

— А я сильно, — признался Спичка. — А ты мне веришь?

— С трудом. Но не конкретно тебе, просто это всё так странно. Мне не нравятся такие объяснения, но они работают, а других нет, так что… Верю.

Он помолчал и вернулся к прошлым словам Спички:

— Послушай, не все же защищают как Птица. Он злой. Меня ты можешь не бояться. Я не хочу, чтобы тебе было плохо.

— Птица так же говорил, — бесцветным голосом пробормотал Спичка.

— Ой. Ладно, но… Если что, я на твоей стороне. Хорошо? Извини меня, пожалуйста.

Слезы снова покатились по лицу Спички. Клык занервничал.

— Ну ты чего? Эй, все будет хорошо. Всё же кончилось. Это из-за меня? Я не хотел всё это говорить, извини, извини, извини, пожалуйста.

— Вдруг Птица снова придёт, — сквозь слезы спросил Спичка, — Его так долго не было, а тут появился. Я боюсь. Что-то может случиться.

— Ничего не случится. Если Птица снова придёт, я буду с ним драться.

— Он тебя убьёт, — сказал Спичка и заплакал с новой силой. — Он может. Он злой.

— Спичка… Спичка, всё будет хорошо. Ну… Правда же. Всё будет хорошо. Я с тобой буду. Эй. С-серёжа.

Клык прикусил губу, надеясь, что от этого не станет хуже.

— Серёж, Серёжа, всё будет в порядке, никакой Птица не придет, я его ударю, если только… Ох, погоди… Лучше не бить. Нет, он просто не придёт. Пусть сидит в своей скорлупе, а тебя не трогает.

Клык просунул руку через решетку и взял ладонь Спички в свою.

— Всё хорошо будет, Серёжа. Я обещаю. А если он опять тебе приснится, я тебя разбужу. Договорились?

Спичка потихоньку стал успокаиваться. У Клыка аж от сердца отлегло. Он с новой силой заговорил. О том же самом: как у них всё будет хорошо, как Птица не придёт, а Клык за этим проследит. И речитативом: Серёжа-Серёж-Серёженька. Имя слетало с губ легко, не то что глупые клички.

Большим пальцем он поглаживал холодную ладонь Спички. Вроде бы, это должно успокаивать.

Наконец всхлипывания затихли. Спичка лежал, закрыв глаза, его плечи мерно вздымались, и Клык даже подумал, что он заснул. Как вдруг Спичка сказал:

— Спасибо. Спасибо, Олег.

Клык улыбнулся краешком губ.

— Не за что. А почему Олег?

— Может… Давай, раз уж Птица всё знает… Если ты не против…

— Давай.

— Хорошо, — он неуверенно улыбнулся. — Я постараюсь не бояться.

Время, по ощущениям, перевалило за два часа ночи. После тяжёлого дня хотелось закрыть глаза и не просыпаться часов десять.