Пьетро кивнул.
— Так вот, Чарльз из-за этого очень беспокоится, и один раз даже начинал ходить в заглушке для мутаций… Ты же знаешь, что это?
— Догадываюсь.
— Отлично. Эрик заметил это и чуть на месте его не прикончил. У папани вообще вся забота такая — разрушительная. Его все уважают, но немного побаиваются. Но любят. И Чарльза тоже любят, и Логана. В человеческой школе по-другому относятся к учителям, чем у нас, потому что у нас они как-то ближе, и всегда понимают.
Питер косо глянул на Пьетро и прибавил:
— Даже если они когда-то нарушали закон.
Пьетро понял, к чему он вёл, и сразу сказал:
— Если ты хочешь, чтобы я извинился, то не дождёшься. Каким бы хорошим ни был Эрик, он всё ещё убийца невинных людей.
— Это было давно, — с нарочной лёгкостью сказал Питер, как будто не хотел разводить спор, но не мог оставить эту реплику без ответа.
— Но было, — с той же интонацией ответил Пьетро.
— Он осознал свои ошибки и исправился. Это главное.
— Скажи это родственникам убитых, — произнёс Пьетро, неожиданным для себя елейным тоном, — Семье, которая потеряла кормильца, матери, которая до сих пор плачет о детях, подросткам, которым приходится взрослеть раньше времени…
— Как-то ты это мрачно обрисовал, — смутился Питер.
— А потому что это правда, — заявил Пьетро, — Если мутанты так хотят признания, то не стали бы убивать! Это бессмысленно и жестоко по отношению к людям!
Он не заметил, как завёлся. Проснувшись в четыре утра, Пьетро успел подумать о многом, в том числе, о словах Питера про отца. Сейчас мысли выливались у него яростным потоком, не встречая никакой преграды на своём пути.
— Ты говорил, что люди несправедливы к мутантам, ох, бедненькие мутанты, их выгоняют из дома! Над ними смеются в школе! А что насчёт тех людей, которые пострадали от ваших мутаций? Парень окатил жилой квартал огнём, не смог контролировать себя. Вы поддержите его, но кто поддержит людей, которые вернулись домой и увидели там пепелище? Вы думаете только об одной стороне! Люди вас боятся, одни хотят вас убить, другие — вылечить, но их желания понятны. Они банально хотят жить в покое!
Пьетро раскраснелся и расширил глаза от злости. Питер молчал, глядя на него с интересом и немного опаской.
— Знаешь, — тихо сказал он, — Тебе нужно обсудить это с Чарльзом. У вас похожие точки зрения, он тебя поймёт.
— Нет, Питер, не поймёт, — выдохнул Пьетро сквозь зубы. — Твой Чарльз никогда не переживал подобного. Когда ты остаёшься совсем один и даже не можешь думать о том, что всё будет хорошо, потому что это звучит как ложь. Ты не знаешь куда идти! Ты даже не задумывался раньше о том, потому что всё решали родители, а сейчас… Ты вроде как должен взять на себя ответственность, но не можешь. Я бы всё сделал, если бы кто-то сказал, что делать. Но решать самому так трудно… Делать выбор.
Он сглотнул, закрыл глаза и прошептал:
— Да я бы не стал мутантом, если бы у меня был выбор. Это просто от безысходности… Думаешь, так приятно, когда к тебе относятся как к подопытной крысе?
Питер, не зная, что делать, взял его за руку. Неподалёку стояла лавка, и они сели, повернувшись спиной к окну.
— Расскажи, как ты стал мутантом, — осторожно попросил Питер, вспомнив Чарльза, который в таких ситуациях обычно давал человеку выговориться.
— Думаешь, мне нужен психолог? — вскинулся Пьетро. Его голос дрожал, но даже несмотря на это, он пытался казаться сильным.
— Типа мы с тобой это обсудим и мне станет лучше? Да нихера.
Питер поджал губы.
Они сидели в тишине минуты две, варясь в собственных невесёлых мыслях. С улицы доносится чей-то смех. Потом Пьетро, что-то передумав, тихо сказал:
— Наши родители погибли во время бомбардировки.
Питер посмотрел на него, ожидая продолжения, но каждое предложение давалось Пьетро с трудом.
— В городе были беспорядки, гибли мирные жители, и Америка решила вмешаться. Кинули бомбы. Здание обрушилось.
Он сглотнул подступившие слёзы и замолчал. Питер не стал его торопить. Мысленно он прикидывал, через сколько минут закончится урок. Вряд ли Пьетро обрадуется, если его таким увидят ученики.
— Нас с Вандой завалило заживо, — продолжил тот, когда смог немного успокоиться. — Одна бомба не взорвалась. Мы лежали под завалами два дня, не могли пошевелиться, а она находилась прямо перед нами. В любой момент могла рвануть. Как будто играешь со смертью в гляделки.
Он прерывисто выдохнул.
— Ну, а потом нас вытащили. Мы не знали, куда идти, и тогда нам предложили поучаствовать в сопротивлении. Какая-то организация — Гидра, но вроде как не та, с которой боролся Капитан Америка — они предложили нам стать участниками эксперимента. А нам негде было жить, и есть было нечего. Мы согласились.
Пьетро всхлипнул.
— Меня метало по комнате двое суток, как в припадке. Бился обо всё подряд, и тошнило сильно. Всё тело сводило, каждую частичку. Я думал, что сдохну… Потом вырубился от истощения. Когда очнулся, узнал, что другие «подопытные» оказались менее выносливыми.
Питер был не очень хорош в утешениях, поэтому просто неловко раскинул руки и обнял Пьетро. Тот, кажется, не возражал. Сквозь толстовку чувствовалось, как бешено стучит его сердце. Ему было страшно вспоминать то, что произошло, но, как говорил Хэнк, иногда нужно расковырять старую рану, чтобы гной ушёл, а рана могла затянуться.
— У Ванды тоже были всплески, но они не проходили и до сих пор не прошли, — закончил рассказ Пьетро. — Я, чёрт возьми, не знаю… Я…
Он горячо выдохнул Питеру в плечо, и тот несколько неловко похлопал его по спине.
— Я хочу ей помочь, — досказал он свою мысль. — Но я не знаю, как. Она такая доверчивая, она боится сама себя… Так не должно быть. Я… Я так сильно её люблю, чёрт!
Питер понимал. Он представить себе не мог жизни без Чарльза, Эрика, Логана и Ванды, без компании своих школьных друзей, без Рейвен и Хэнка. А у Пьетро от всей его старой спокойной жизни осталась только сестра, и ту он не мог толком защитить. Питеру как будто передалось чужое отчаянье. Возможно, это действительно было правдой: вселенная могла постараться и разделить чувства Максимова на них двоих. Оставалось надеяться, что от этого общий груз отчаянья стал наполовину меньше.
Пьетро вдруг поднял красное лицо, громко втянул носом воздух и спросил:
— У вас есть туалет или типа того?
— Да, конечно, — спохватился Питер. — Прямо и направо. Вон там.
Пьетро встал и ушёл в направлении, которое ему указали. Сперва Питер хотел пойти за ним, но потом решил, что, возможно, он хочет побыть один.
«И как Чарльз с этим постоянно справляется?» — подумал Питер, трогая влажный отпечаток на своём плече.
Потом прозвенел звонок, и коридор заполнили галдящие ученики. Весёлые от предстоящих за обедом разговоров, громкие и раздражённые из-за плохих оценок, смущённые от своих первых любовных мыслей, они не вязались с тем, что творилось здесь минуту назад. Питер чувствовал себя странно.
Он нехотя побрёл в сторону туалета, боясь наткнуться там на Пьетро, и одновременно не зная, что делать, если Пьетро там не окажется.
Пьетро был там.
Он стоял, оперевшись руками на раковину, и смотрел на себя в зеркало. Когда дверь за Питером закрылась, Пьетро перевёл на него взгляд.
— Всё в порядке?
Он молча кивнул и вздохнул. Питер потоптался у двери и подошёл ближе.
— Обнимать только не надо, — дёрнулся от него Максимов.
Питер поднял ладони, как будто сдаваясь, и просто встал рядом, глядя на него через зеркало.
Оба не знали, что делать.
— Ты про Логана не закончил, — сказал вдруг Пьетро. — Про Чарльза и Эрика рассказал, а про Логана нет.
Непринуждённостью тут даже не пахло, но другой темы у них не было, а обсуждать эмоции Пьетро было неловко и тому, и другому.
— Логан… Просто Логан. Его знать надо, — пожал плечами Питер. — Он не всегда в школе. Один раз хотел остаться, но после случая передумал. Тут многие так делают. Живут как бы не здесь, но временами навещают нас.
