Постепенно Николай всё чаще стал прикладываться к бутылке. Нина ругалась, кричала. Выяснилось, что она мастерски владеет нецензурной лексикой, о чём Николай раньше даже не догадывался.

Нинины планы, связанные с этим мужчиной, не состоялись. Она не возражала дружить с его дочерью, но девчонка оказалась на редкость непримиримой особой. На общего ребёнка Николай не соглашался. Пьяные загулы поначалу случались редко, по праздникам, но вскоре мужчина запил по-настоящему, невзирая на работу и Нину. Женщина ездила по кабакам, вытаскивая оттуда загулявшего супруга. Порой его доставляли какие-то непонятные субъекты, каждый месяц разные. Заносили в квартиру едва ли не бездыханного, и так он лежал у порога до тех пор, пока не протрезвеет и не переберётся на кровать. Нина накрывала его одеялом и подкладывала подушечку. Постепенно подушечка исчезла, одеяло сменилось пледом, занявшим своё место возле двери. Чувства прошли, мечта о семье растаяла, как абрис сопки в осеннем тумане…

Шурка скучала по отцу, жить одной оказалось несладко. В принципе, бытовых проблем не возникало: она сызмальства управлялась за хозяйку. С деньгами тоже был полный порядок: отец регулярно пополнял её счёт. Но не отпускала грусть-тоска… И только из природного упрямства она упорно избегала любых контактов с папой. Словно вычеркнула из своей жизни. А пустоту, образовавшуюся в душе, усиленно заполняла общением со студентами.

Прознав, что девушка проживает одна, молодёжь повадилась ходить к ней в гости. Иногда визитёров набивалось так много, что Шура не всех запоминала по именам. Вскоре разудалые гулянки ей надоели и постепенно сошли на нет.

Дольше всех рядом с ней продержался Алексей – он и стал первым Шуркиным мужчиной. Серьёзный, вечно хмурый парень и сам не понимал, чем его привлекла странная однокурсница. Наверное, именно своей инакостью: нежеланием подстраиваться под других, способностью подняться и выйти из аудитории с наскучившей лекции, принципиальной некоммуникабельностью. Алексей искренне удивлялся, зачем девушка пускает к себе разного рода сброд, с которым даже не пытается общаться. Пару раз он заставал картину маслом: ребята за её столом распивали вино, а Шурка, закрывшись в спальне, зубрила домашнюю работу. Удивительно, но почему она никогда никого не выгоняла?

Вскоре Алексей нашёл другую, более понятную для себя женщину и распрощался с пассией. Напоследок он посоветовал бывшей любовнице пустить к себе постояльцев на платной основе: нечего даром кормить однокурсников. Шурка так и поступила: находиться в квартире одной ей по-прежнему было тяжеловато. От очередного постояльца она и забеременела.

Узнав об интересном положении, Шура долго не раздумывала: пожала плечами и продолжила существование как ни в чём не бывало, пока не стал выпирать живот. Она всё ещё по инерции ждала, что отец разрулит все проблемы и трудности обойдут её стороной. И только после отчисления с курса до без пяти минут матери дошло, что её жизнь круто меняется, и явно не в лучшую сторону. Нет ни работы, ни образования. Как растить дитя, которое вот-вот должно появиться на свет?

Однажды тёплым осенним деньком Шура собралась с духом, нарядилась в просторное серое платье, которое когда-то так любил её папа, и направилась по адресу, указанному в последней записке отца – той самой, в которой он извещал её, что она уже взрослая и отныне будет жить самостоятельно.

Шура решила увидеть родителя и поделиться радостью о скором появлении внука. Сама бы она вряд ли отважилась на такой поступок. Но её страшила мысль, что у ребёнка никого больше нет, кроме неё. Так пусть будет хотя бы дедушка, на практике доказавший, что воспитание чада для него не проблема.

Нервно оглядев массивную деревянную дверь, Шура нажала на кнопку звонка, стараясь побороть мелкую дрожь.

– Кто там? – из открытой двери выглянула… Нина!

– Позовите папу, – прошептала девушка, уже жалея о своём приходе.

– Зачем он тебе? – скривилась женщина. – Бросила его, так и оставь в покое.

Шура не спорила – покорно развернулась и ушла.

Нина отворила дверь, уверенная, что за ней стоит один из дружков Николая, что-то забывший накануне. Сожителя час назад доставили из ресторана в невменяемом состоянии, он всё бормотал, что Шурочке надо помочь. Как же ей опостылели эти разговоры! Её раздражали вид опустившегося пьяного мужчины и постоянное незримое присутствие Шурки в их отношениях. Николай, учитывая его состояние, был недоступен её гневу, поэтому она выместила всю скопившуюся ярость на подвернувшуюся падчерицу.

Наблюдая, как обречённо девушка после её слов спускается по лестнице, Нину внезапно охватил стыд. Зачем она так поступила? Насколько ей известно, Шура впервые сделала шаг навстречу отцу. Вероятно, их примирение положительно сказалось бы на Коле. Но что вышло, то вышло…

Нина ничего не сказала сожителю о приходе дочери, опасаясь справедливых упрёков.

У Шуры родился сын, из роддома она уезжала на такси. Пару месяцев назад отец начал перечислять ей удвоенную сумму, и Шура сделала верный вывод о том, что он осведомлён о внуке. Хорошо, что не придётся думать, на какие средства содержать ребёнка, ведь жильцы съехали, резонно не желая делить жилплощадь с новорождённым.

Мальчик рос капризным и эгоистичным. Теперь уже Шура в полной мере хлебнула, каково быть родителем-одиночкой. Максик плакал, как только мама исчезала из пределов видимости, бойкотировал детский сад; едва она исчезала за дверью, садился в углу игровой и тихонько поскуливал, как щеночек, получивший пинок вместо порции ласки. Он отказывался есть, спать, играть с другими детьми. Шура пробовала найти няню, но сын чурался чужих людей. Так с садиком ничего путного и не вышло. Шурка постоянно жалела малыша, так сильно привязанного к ней. Школу Максим тоже посещал без особого желания, торопясь вернуться под мамино крылышко и мамину опеку.

Шура согласилась присматривать за матерью бывшего однокурсника: та раздробила себе таз, выпав из окна второго этажа, когда мыла окно. Девушка принялась рьяно ухаживать за подопечной, делала уколы, измеряла давление и температуру. Лариса Ивановна привязалась к добросовестной помощнице и с нетерпением ждала её прихода. Илья не мог нарадоваться, что у матери появилась не только сиделка, но и компаньонка, ведь сам он работал в поликлинике на двух ставках. Пожилой даме предстояла дорогостоящая операция, и он намеревался заработать на неё как можно быстрее. Чувство благодарности переросло в нечто более ёмкое. Не просто в страсть, а в крепкое и стабильное желание обладать этой женщиной, быть рядом, разделить все невзгоды.

Максик неоднократно оставался с Ларисой Ивановной – та делала с ним уроки, много разговаривала. Удивительно, но нелюдимый и плаксивый мальчишка, дичившийся людей, совершенно не боялся улыбчивой женщины. К Илье относился насторожённо, зажимался и не улыбался в его присутствии, но позволял одаривать себя знаками внимания и иногда гладить по голове. Илье импонировал сынишка Шуры, он намеревался добиться улыбки в свой адрес и не сомневался в успехе.

Через три года после успешной операции и длительной реабилитации Лариса Ивановна встала на ноги. К тому времени ей казалось решённым делом, что Илья с Шурой поженятся. Материнское чутьё не обмануло: мужчина сделал избраннице предложение, но та не ответила согласием. Воспитанная одним отцом, Шура подсознательно опасалась создавать полную семью. Проживание с любимым мужчиной в одной квартире пугало её, она не имела никакого представления, что нужно делать. Как вести себя с любимым, находясь наедине продолжительное время? Как показываться перед ним без косметики, взлохмаченной с утра? И самое главное, как к переменам отнесётся Максик? Мальчик слегка поборол свою неприязнь к потенциальному отчиму, но по-прежнему держал дистанцию. Шура не торопилась открываться сыну. Да и встречались они с любовником редко. Илья неоднократно настаивал на регистрации брака. Лариса Ивановна болела, мучилась давлением – сказывались возраст и травма, а мужчина мечтал, чтобы мать погуляла на их свадьбе.