– И что ты предлагаешь? Бросить всю прежнюю жизнь? Стать затворником? – рассердился Емельян, насупив брови. – Ты ведь живешь среди людей. Чем же я отличаюсь от тебя?

– Опытом, малыш. Точнее его отсутствием, – строго пояснил я и вытер мокрые руки полотенцем. – Твоя ванна готова.

Я покинул помещение, захлопнув позади себя дверь, но успел-таки расслышать брошенное мне в спину ругательство.

Чтобы отвлечься от тяготивших меня переживаний, я решил позвонить Григорию и узнать, о чем он хотел со мной поговорить.

– Дружинин, ну наконец-то, – в излюбленной манере без лишних расшаркиваний поприветствовал меня Хакимов. Впрочем, тому была причина: за утро я пропустил еще два звонка от Гришки, пока мобильник валялся наверху в беззвучном режиме.

– Прости, отключил звук. Что-то срочное? – поинтересовался я и откусил от успевшей остыть сосиски, приготовленной на завтрак.

– Хотел узнать, как ты и твой подопечный. И перестань чавкать в трубку!

– И не подумаю, – пробурчал я, жуя дальше. – А мальчишка жив. Пока что, – зачем-то ляпнул я.

– В смысле? План не сработал?

– Сработал, но не знаю, насколько, – откровенно ответил я. Скрывать явное уже не имело смысла, тем более от Гриши. – Я рассказал ему о том, что случилось. Я напоил его кровью, чтобы процесс перехода протекал успешнее, и ему стало лучше, но утром прогресса как ни бывало.

– Может, стоит обратиться к кому-то из… – Гриша замялся и запыхтел в трубку, и я догадывался почему, – … вампиров.

Если я относился к этому слову скорее с пренебрежением, то Хакимов произносил его с легким привкусом опаски, будто само название несло в себе некую силу.

– Гриш, ты же в курсе, что я не поддерживаю с ними связь.

– Но это вовсе не значит, что ты не знаешь, как их найти, – настаивал он на своем, удивляя меня.

– Я смотрю, тебя это как-то чересчур заботит, – отхлебнув кофе, я поморщился. Остыл. Наливать свежий мне было лень, и я смиренно отпил снова.

– Работа у меня такая, Кирюх, – парировал Гришка, а затем перевел тему. – Ладно, лучше скажи, удалось ли узнать что-нибудь о парне?

– Зовут его Емельян Лебедев – имя вроде реальное, – живет в Выборге, в Лугу приехал навестить тетку. Ночью в баре познакомился с каким-то хмырем по имени Макс или Матвей. Тот явно чем-то его накачал, отвез в мотель, а затем сорвался и цапнул, когда Емельян передумал с ним спать, – коротко пересказал я наш ночной разговор.

Пару раз удостоив меня лаконичным «ага», Гриша явно записывал информацию, даже никак не отреагировав на «голубые» детали дела, а после уточнил:

– Он сможет его описать?

– Не знаю, об этом расспросить не успел.

– Что скажешь, если я заскочу через часик и поговорю с ним?

– Окей, – согласился я. – Из хозяина гостиницы удалось вытянуть какую-нибудь информацию?

– Не особо, – с досадой произнес Гриша. – Он явно струхнул, обнаружив тело в номере. Говорит, что лицо парня, который за него платил, не помнит, мол, на том капюшон был и очки, все в таком духе. Может, конечно, он и говорит правду, но толку мне от этого ноль.

– А как ты объяснил ему произошедшее?

– Сказал, что труп наш оказалась жив, а он со страху не углядел, и я отправил его в больницу. Пообещал, что привлекать его к делу не буду, но если он что-то вспомнит, то пусть сразу звонит мне.

– Да уж, на него и правда вряд ли стоит рассчитывать. Как бы он сам не стал следующей жертвой. Кое-кто не любит оставлять следы и свидетелей.

– Думаешь, тот парень может вернуться и убить его? – с подозрением спросил Григорий.

– Я бы ставил не конкретно на него, а на Круг. Они умеют подчищать хвосты.

– Ничуть не легче, – пробухтел Хакимов. – Окей, Кир, я заеду приблизительно через час. Подготовь своего нового друга к моему приходу.

– Боишься его? – я ухмыльнулся, намеренно подкалывая Гришку.

– Вас, чертей, недооценивать себе дороже, – огрызнулся тот, а я лишь улыбнулся шире.

– До встречи, товарищ опер.

Закончив разговор, я занялся грязной посудой, хотя бы на короткое время делая вид, будто моя жизнь по-прежнему идет привычным чередом. Намыливая тарелку, я задумался над советом Гриши обратиться к кому-то из Круга, чтобы понять, в чем же причина нетипичного состояния Емельяна. С одной стороны рано бить тревогу, но с другой – если ситуация ухудшится, времени просить помощи уже не останется. Сотворив десцендента, донор так или иначе будет бороться за его жизнь. По крайней мере, я был к этому готов.

Я выключил кран, вытер руки и собрался наверх, чтобы переодеться. Выйдя из кухни, я тут же наступил голой ногой в теплую воду, которая медленно вытекала из-под двери ванной комнаты.

– Вот дерьмо! – выругался я и схватился за ручку, дергая на себя. Закрыто. – Емельян! Открой сейчас же!

Я несколько раз ударил ладонью в дверь, но, конечно, ответа не получил. Действовать нужно было без промедления. Замок был встроен в ручку, поэтому я схватил с кухонного стола нож и попытался провернуть тонким лезвием механизм с внешней стороны. Лезвие соскочило, но на второй раз мне удалось его удержать, и замок щелкнул. Вода тем временем продолжала литься мне под ноги.

Я откинул нож в сторону и распахнул дверь. Помещение заполнил теплый пар, через край ванны водопадом стекала вода, а на дне неподвижно лежал Емельян. Я подскочил, едва не поскользнувшись на влажном полу, выключил воду и схватил Лебедева под руки, вытаскивая на поверхность. Он не дышал, и я понятия не имел, как долго тот провел в отключке.

На удобства времени не было, и я уложил Емельяна прямо на пол. Опустившись возле него на колени, я начал делать искусственное дыхание, но безрезультатно. Он не приходил в себя, хотя, пусть и слабо, пульс все еще прощупывался. И я буквально чувствовал кожей, что он не мертв: тонкие нити жизни Емельяна переплетались с моими, взывая к крови. Тогда я, не думая, вонзил клыки в собственное запястье и приложил его к губам Лебедева. Кровь двумя тонкими ручейками быстро стекала ему в рот, часть смешивалась с водой и мутно-красными струями спускалась вниз по его шее. Я надеялся, что этот опрометчивый ход поможет, и с облегчением выдохнул, когда ощутил, как Емельян начал слабо посасывать мое запястье.

Я придерживал его под голову, пока он наконец не открыл глаза, а затем, оторвавшись от руки, перевалился набок и закашлялся, выплевывая воду, ставшую розоватой от выпитой крови.

Лишь тогда опомнившись, я схватил с вешалки полотенце и накрыл им Емельяна. Его нагота меня не смущала, но когда опасность отчасти миновала, я решил повести себя как приличный человек.

– Все позади, я рядом, – произнес я, обнимая Емельяна за плечи. Он сидел, тяжело дыша, периодически отхаркиваясь от остатков воды.

– Почему это происходит? – проскулил Лебедев, утыкаясь лицом в ладони. Он не плакал, но его заметно потряхивало. Одеяло, которое он оставил на полу, полностью промокло, поэтому я помог Емельяну подняться и отвел в гостиную.

– Ты помнишь, когда потерял сознание? – спросил я, подведя к дивану.

– Не знаю, – растерянно ответил он и сел, чуть сгорбившись. Плечи опущены, руками обхватил себя, то ли чтобы согреться, то ли от ощущения неловкости. – Я забрался в воду, и меня стало клонить в сон, ну я и прикрыл глаза, а потом помню только, как очнулся уже рядом с тобой.

– Ладно, неважно. Надо тебя высушить. Я схожу, принесу что-нибудь из одежды, а ты пока вытрись и возьми плед.

Он коротко кивнул, глядя куда-то под ноги, а я поспешил наверх. Вытащив из комода свою футболку и спортивные шорты, подсевшие после стирки, я решил, что Емельян в любом случае вряд ли станет привередничать. Когда я вернулся, влажное полотенце висело на ручке дивана, а Емельян сидел, прикрывшись пледом.

– Держи, – я протянул ему вещи. – Одевайся, а я пока приберусь.

Уборка не заняла так уж много времени, потому я быстро управился с последствиями потопа. По большей части я лишь хотел дать Емельяну время привести себя в божеский вид.