- Письмами?

  - Даже признаться стыдно. Обычно-то меня на все хватает. Но теперь Жуль вернулся, и со всеми этими хлопотами по дому я порой забываю о том, что собиралась сделать. Вот и с письмами так, написать - написала, а отправить забыла. Все ждала подходящего момента, вас ждала то же, мне вас очень не хватало, знаете ли...

  Впихнув мужчине в руки чашку чая на блюдечке, Ирен выбежала из комнаты. Она вернулась через пару минут. Во время ее отсутствия помощник стоически терпел присутствие Жуля и сдерживал себя, чтобы не сбежать. Обменяв чашку чая на письма, он раскланялся перед вдовой и спешно покинул в дом.

  "Какой ужас, - приговаривал он про себя, спускаясь с крыльца, - какой ужас! Бедная, несчастная Ирен. Дурак я, что оставил ее! Нужно было забрать ее с собой вопреки ее решению".

  Совершенно не задумываясь о содержании переданных ему писем, помощник вручил их своему знакомому, который как раз собирался ехать в город и согласился наведаться в тамошний почтовый офис. Между тем в этих письмах Ирен оповещала дочерей о том, что Жуль вернулся, и приглашала их в честь этого на семейный съезд вместе с мужьями и детьми.

  Перед тем, как приехать, дочери написали Ирен. Вдова велела помощнику послать письма, но ничего не сказала о том, чтобы получить на них ответ, вот почему сообщения дочерей так и остались непрочитанными. Утром указанного в письмах дня в дверь дома семейства Моро постучались.

  Ирен открыла дверь, лучезарно улыбаясь, а так как за две недели ее вид ухудшился значительно, то младенцы на руках Жюстины, старшей дочери Ирен, зарыдали, едва увидев бабушку. Прочие члены семейства Моро были поражены не менее, а то и более их, но в силу лет своих отреагировали иначе.

  - Почему только ты не согласилась приехать к нам, когда мы приглашали? Почему не написала, как тебе плохо? - спрашивала Жюстина, коря себя за безучастие.

  - Мама, матушка, как же так? - сквозь слезы приговаривала Адель, младшая дочь, баюкая своего малыша.

  Они вошли в дом, сдерживая рвоту, ибо вонь разлагающегося тела достигла к тому времени апогея.

  - Ничего страшного, доченьки, - отвечала Ирен, смеясь. - Если бы я только знала, что вы приедете сегодня, я бы приготовила для вас пир. Заходите же, проходите в гостиную, располагайтесь и ни в чем себе не отказывайте, а я тем временем найду, чем вас угостить.

  Словами не передать, что испытали сестры, ожидавшие увидеть брата живым и здоровым. Их мужьям же в первые минуты знакомства пришлось сдерживать себя, чтобы не наброситься на мертвеца с кочергой или чем еще.

  Когда слезы от встречи прошли, сестры вывели мужей в коридор на совещание. Было решено на предстоящем ужине мягко подвести Ирен к состоянию Жуля и к необходимости его захоронения, а до тех же пор подыгрывать вдове. Осуществить этот план оказалось крайне трудно: младенцы кричали при виде дяди, а старший сын Жюстины, которому было двенадцать, прятался за мамины юбки. Сестры держали детей подальше от брата, и сами не спешили к нему приближаться.

  - Почему вы ведете себе так, словно он вам чужой? - спросила Ирен, наконец не выдержав. - Это же Жуль, ваш младший братик. Так подойдите же и обнимите его!

  Жюстина посмотрела на Адель. Вздрогнув, та спрятала глаза. Тогда старшая дочь встала и пошла к брату. Она старалась, чтобы на лице ее не отразился весь тот ужас, что она испытывала. Подойдя к брату, она на миг остановилась, собираясь с силами, а затем медленно наклонилась к нему и обхватила его руками.

  Вдруг Жюстина услышала шорохи, это руки Жуля пришли в движение. Она ощутила, как брат прикасается к ней, как прижимает к себе все сильнее и сильнее. Жуль обнял ее туже корсета, что был на нее надет. Он, казалось, пытался выжать из нее весь воздух.

  - Ж-ж-юс-стина! - прошипел Жуль остатками голосовых связок. - С-се-с-тр-ра...

  Муж Жюстины вскочил со своего кресла. Адель ахнула. Младенцы заплакали. Жюстина потеряла сознание. И только Ирен счастливо улыбалась, таким полным ее дом не был уже давно. Дрова весело потрескивали в камине.

  Наступил вечер, и все собрались за одним столом. Во главе его сидел Жуль, и все, кроме Ирен, старались сидеть от него подальше. Ирен накалывала еду у него на тарелке вилкой и подносила к его рту. Жуль открывал его, как послушный птенец, и глотал, не пережевывая. Еда вставала комом у него во рту, распирая его горло, и каждый последующий ком проталкивал вниз предыдущий.

  Тарелка Ирен оставалась пустой. Жюстина, еще слегка бледная, но уже вполне оправившаяся от своего обморока, с тоской смотрела на то, как Жуль ужинает. Всем остальным кусок в горло не лез. Даже старший сын Жюстины, которого отец прозвал Проглотом за непомерный аппетит, лишь вяло ковырялся в тарелке.

  Мухи роились под потолком, садились на стол и пищу. Они облепили мертвеца, ползали оп нему, заползали во все доступные им отверстия.

  - А вы почему не едите? - спросила Ирен, обратив внимание на царившую за столом атмосферу. - Берите пример с Жуля! Вот уж кто-то, а он не расстраивает свою мать. Не правда ли, мой миленький?

  Вдова потрепала сыну то, что осталось от его лечой щеки. Она случайно отщипнула ему кусок кожи вместе с гниющей плотью, обнажив желтые зубы. Адель стошнило в блюдо для омовения рук, "Проглот" выбежал из комнаты. Жюстин поняла, сейчас или никогда.

  - Матушка, - начала она мягко, - когда вы написали нам о том, что Жуль вернулся, мы думали о несколько... другом возвращении.

  - Другом возвращении? - не понимающе спросила Ирен. - О чем вы? Вот же он сидит. О каком еще возвращении вы могли подумать?

  - Понимаете, вы написали так, будто Жуль живой и здоровый...

  - Да, и что же? Ведь так и есть!

  "Боги, ведь она и правда не понимает, о чем я..." - подумала Жюстин. Она беспомощно взглянула на своего мужа. Тот пожал плечами и покачал головой.

  Вдруг все услышали, как распахнулась входная дверь. В прихожей раздалось падение тяжелых сумок и веселый смех Проглота.