Шла вторая неделя вторжения Седжфилда в Холлбрук. Тем утром состоялась одна из решающих битв кампании, впоследствии прозванная Битвой при двух холмах. Королевские силы сумели разбить и обратить войска повстанцев в бегство ценой жизней шестисот пехотинцев и стошестидесяти кавалеристов, не считая пропавших без вести. Несколько отрядов были пущены вперед для разведки и преследования, среди них и 2-й кавалерийский полк. Ближе к вечеру состоялась еще одна небольшая схватка с отступающими мятежниками, выигранная полком без особого труда. Полковник Дюруа приказал разбить лагерь неподалеку от поля брани. Наступила ночь.

  Капитан Леопольд Легранд сидел в своем шатре, заполняя отчет о потерях, когда вдруг необычный шорох привлек его внимание, заставив отложить в сторону перо и взяться за рукоять шпаги.

  - Кто здесь? - спросил Леопольд грозно. - Сударь, если вы сейчас же не войдете внутрь и не представитесь, то обещаю, что я выйду к вам, и вы об этом сильно пожалеете!

  Высокая фигура неподвижно стояла за стеной шатра. Это не мог быть часовой: капитан Легранд, предпочитавший работать в одиночестве, имел обыкновение отпускать своих телохранителей, как только ему представлялась такая возможность.

  - У меня в руке шпага, сударь, - сказал Леопольд, так и не дождавшись ответа. - Если вы знаете, кто я, то знаете и то, что я второй после маршала фехтовальщик в королевстве, и я не премину пустить в ход свое искусство. Входите же, и если вы враг, покончим с этим быстро, ибо не за горами петушиный час, а я привык ложиться до рассвета.

  Ни словом, ни движением не отозвался ночной гость. Тогда Леопольду Легранду, известному на весь Фэйр своими победами и бесстрашием в бою, впервые за многие годы стало не по себе. Но даже наедине с собой он не мог позволить себе струсить, так как всегда оставался как минимум один свидетель его малодушия, а именно он сам.

  Поэтому капитан Легранд заставил себя разъярится и, не спуская глаз с загадочного гостя, решительным шагом направился к выходу из шатра. В правой руке он держал шпагу, в левой подсвечник, на голове имел ночной колпак, из-под которого выбивалась львиная грива огненно-рыжих волос.

  Приблизившись к выходу, он осторожно, острием шпаги отодвинул в сторону полу шатра. Убедившись, что никто не собирается на него бросаться, Леопольд вышел наружу и сразу же повернулся в сторону ночного гостя, изготовившись к нападению.

  Пришелец был куда ниже ростом, чем показалось Леопольду на первый взгляд, но все равно высоким. Он стоял к Леопольду спиной, и казался расслабленным и в то же время напряженным. Его неподвижность ничуть не походила на неподвижность хищника, выжидающего в засаде, она была какой-то мертвой, неодушевленной.

  Леопольд сделал еще один шаг вперед, чтобы разглядеть гостя получше, и в этот миг, словно в угоду ему, тучи пасмурного неба расступились, пропустив к земле красный свет первой луны. Он озарил неизвестного, и капитан Легранд узнал родную форму, а вместе с ней личность ночного пришельца.

  - Не может быть, чтобы это был ты, Жан! Но пусть меня разразит молния, если это не так. Однако, я думал, что ты погиб...

  Жан Гроссар служил в его полку и был его первым помощником до сегодняшней битвы, по ее завершении его не досчитались среди живых.

  Легранд бросился к другу, чтобы обнять и расцеловать его, но за шаг до Жана он остановился. Он увидел то, что не заметил в красном свете луны. Трепещущее пламя свечи выхватило кровавое пятно, расползшееся по всей спине вокруг места выходного отверстия пули.

  - Ты ранен, Жан?

  Жан медленно обернулся. Леопольд вздрогнул, увидев его обескровленное лицо, его лишенные подвижностей черты.

  - Ле-е-е... - Прохрипел неупокоенный. - Ле-е-егра-а-нд.

  - Проклятье! - вскричал Леопольд. - Это случилось снова.

  Мертвец приподнялся, опираясь на мушкет. За то время, что он лежал, его тело успело окоченеть, ноги и руки не гнулись. Казалось, малейший порыв ветра может его опрокинуть.

  Увидев, как он встает, два солдата бросились к нему, а третий закричал:

  - Капитан, здесь еще один!

  - Гоните его к остальным, - ответил Леопольд, мысленно ведя учет каждому восставшему из мертвых.

  К полудню неупокоенных набралось уже около полусотни. Пинками и толчками солдаты согнали их в загон, наспех сколоченный из разобранных телег.

  Мертвецы стояли на месте, изредка делали несколько шагов и вновь замирали; над ними вились тучи мух.

  Полковник Дюруа, прищурив единственный левый глаз, наблюдал за загоном с возвышенности. Он думал над тем, как лучше всего разрешить положение.

  Такое случалось и раньше. Ученые веками ломали головы над тем, что заставляет умерших в Холлбруке вставать. Пока они были заняты поиском первопричины, люди практичные искали мертвым применение и находили его. Однако спонтанность процесса, непонимание его природы и недолговечность разлагающейся плоти не позволяли дельцам поставить процесс на конвейер.

  В своем нынешнем, неукомплектованном состоянии 2-й кавалерийский полк не мог продолжать кампанию. Силы королевства были рассеянны. Прямой приказ предписывал всем летучим отрядам по завершению их миссии двигаться к точке сбора. Наличие неупокоенных существенно замедляло полк. Просто бросить их было нельзя, взять с собой тоже.

  - Кажется, это все, полковник, - доложил Лепольд, поднявшись на холм.

  - Сколько их?

  - Сорок четыре.

  - Сколько наших?

  - Шесть.

  - Мятежников свести в одно место и сжечь. Своих обездвижить и погрузить на телеги. Мы повезем их к основным силами. Посмотрим, что прикажет маршал.

  - Разрешите спросить.