– Es para ti cerdo! (39) Don’t shoot the messenger! -сказал я с презрением, отдавая более, чем честно завоёванный quarter, и ушёл.
За спиной раздался выстрел, и одним бесстрашным Санчесом на свете стало меньше, а значит и чище!.. Больше я никогда не ругался на клиентов из единственного соображения – это ослабляет и отвлекает от миссии. Тот выстрел мог быть и в меня…
…На своё сорокалетие и одновременно последний день службы в рядах Ордена The Quarter я получил юбилейное двадцать пятое задание, которое, по негласному правилу, я мог выполнить, как мне заблагорассудится. Полный карт-бланш! Как всегда я должен был передать quarter в данном случае одному кровожадному африканскому лидеру, погрязшему в коррупции, растлении малолетних, торговле наркотиками, людьми и оружием, живодёру и мучителю. Обычный набор для наших клиентов. Я выбрал… нет, не пистолет, не стилет, не дуэльную шпагу, а моего единственного друга, собеседника и защитника – Дайто! Это была и своеобразная дань моему первому сенсею Гэнкито Кондзё!
Мой Дайто был самый лучший из всех, работы кузнеца Масамунэ, который отличался тем, что проходил через металл, как нож через масло. Это трудно философски объяснить: тут нужен определённый настрой, похожий на слова Маугли, что «все мы одной крови – ты и я». С той только разницей, что, на самом деле, ВСЁ вокруг живое… При правильном настрое и ударе сам металл становится жидким… Так что, кстати, принимаемый за аллегорию образ текущих часов Сальвадора Дали является прямым наблюдением художника за боевыми практиками из жизни самураев!
Смешны были мне, прилетевшему ночью на 2 часа в эту африканскую страну на частном самолёте компании FIF, огромные замки и толстенные стены, которые, как предполагалось, могут защитить слугу народа от самого народа! Я был в белом фраке и белом же цилиндре. Меч бесшумно проходил через замки и камни, которые плавились под его ласковыми прикосновениями. Меня заметили, и как всегда выпускаемые в мой адрес пули сталкивались с радостным лезвием моего Дайто! Они весело раздваивались и, разлетаясь по сторонам, попадали в бессмысленно декорированных генералов-защитников людоеда. А один из них, рассечённый надвое моим Дайто, при падении на чугунный пол наделал много радостного, почти новогоднего, шума, что и входило в мои планы. Действительно, в чреве дворца недовольно проснулся живодёр-коллекционер забальзамированных черепов своих замученных подданных. Мне только этого и надо было!
Подбросив в воздух quarter, я ударил по нему плашмя, и тот, пролетев сотню метров мимо уникальной коллекции изувера-любителя, попал тому ровнёхонько в лоб, на котором до конца его оставшихся немногочисленных дней жизни запечатлелось зеркальное изображение цифры 25. Посылка передана по назначению! Задание выполнено! Как я упоминал, разбираются потом с нашими клиентами совсем другие… Возможно, когда-нибудь я расскажу и об этом! Мой друг Рене, который скоро появится в моём рассказе, много мне порассказал о практиках ниндзя наёмных убийц…
Улетал я из страны, последнего задания и моей предыдущей жизни один в окружении профессиональных стюардов и стюардесс, которые думали, что они работают в несколько странной, но очень преуспевающей, частной авиакомпании FIF Airlines, которая развозит не менее странных частных клиентов по очень экзотическим местам… Меня нисколько не заботило, что со мною будет дальше, а потому я откинулся в удобном кресле и взял немного моего любимого виски Laphroaig (40). От него скоро по всему телу разлилось спокойствие, смешанное с толикой воспоминаний, – прекрасный коктейль для того, чтобы скоротать часы полёта. Я был счастлив, так как верой и правдой десять лет прослужил Ордену и шёл тем самым по пути Бусидо – а ведь именно так мне и советовал по-отечески сенсей Гэнкито Кондзё! Память о нём согревала и вела меня всю жизнь!…
Глава VII. Цирк Дона Чезаре
После 10 лет службы в рядах Ордена The Quarter я возвращался в свою новую обитель, город Сан Франциско, штат Калифорния. Ещё за секунду до того, как я вышел из дверей аэропорта и увидел рекламную вывеску цирка-шапито «известного всему мирозданию, сногсшибательного Дона Чезаре», я не представлял, чем буду заниматься в новой жизни. А сногсшибательный Дон Чезаре обещал всем своим любезным зрителям, помимо дичайших и кровожаднейших зверей во всей саванне, силачей и акробатов, ещё и «метателя ТОЧНО В ЦЕЛЬ всевозможных предметов, от чайника с острым носиком до острых словечек Маэстро Филиппе Константини».
Мой белый смокинг и цилиндр понравились не только разухабистому и без умолку трещавшему с сильным итальянским акцентом таксисту, но и Дону Чезаре, типичному американцу с квадратной челюстью и техасским говором. В момент моего появления они с Маэстро Филиппе Константини, усатым увальнем из Вермонта, как раз весело гоготали над очередной незатейливой остротой последнего. С делом по метанию чайника ТОЧНО В ЦЕЛЬ, вероятно, обстояло ещё хуже. Апофеозом же его остроумия явно должна была стать моя скромная персона, которая сразу вызвала в нём бурю вполне оправданной ревности.
– Ты, наверняка, ищешь работу, дружище? Ты зря пришёл… Это тебе компенсация за транспортные расходы! – сказал Филиппе и подбросил вверх монетку в 10 центов…
Глядя, как вращается под потолком и медленно падает на пол американский dime (41), я просто стоял и ждал, пока он не окажется на уровне усов остряка-самоучки. С божественной скоростью Хитэн Мицурюги Рю (42) сверкнула молния Итторю-Иай (43), и на пол упали две половинки монетки, разрезанные ВДОЛЬ, и богатые пшеничные усы великого метателя чайников Маэстро Филиппе Константини. Поскольку оба «итальянца» мигнули, техническая часть произошедшего прошла мимо них, как, впрочем, и многое в их жизни.
Обомлевший Дон Чезаре согласился на все мои условия, главными из которых было не мешать мне, не задавать никаких вопросов, никогда не входить ко мне в мой отдельный цирковой караван и позиционировать меня на афише как иллюзиониста по имени Юген Дайто. Я также получил карт-бланш в смысле содержания, техники и направленности моих номеров, которые каждый вечер менялись.
В мой арсенал трюков входило, например, метание Дайто как бумеранга с тем, чтобы он срезал по дороге высокую шляпу подсаженного в качестве зрителя Филиппе, а на обратном пути разрезал 10 зажжённых свечей без падения последних. Завершающим трюком было продольное разрезание чугунного копья, которое с особым и понятным удовольствием и с разной степенью точности бросал в меня с трёх метров всё тот же метатель чайников, который с моим приходом в труппу остался не у дел.
Прошло пару лет. Странное дело – публика всё меньше обращала внимание на мои фокусы. Люди стали приходить не за развлечением. Действительно, помимо предсказуемых бесконечных разрезаний и продырявливаний, я, вспоминая мой кливлендский опыт, параллельно старался с помощью Дайто избавить кого-нибудь от болезней и немощей, избавляя людей от неоперабельного рака, душевной болезни или придавая уверенности перед предложением руки и сердца.
В какой-то момент я понял, что все эти человеческие недуги являются просто проявлением мирового Зла, как такой же категории по другую сторону спектра, как и Юген. Мне всё чаще вспоминались слова сенсея Гэнкито Кондзё:
– Дайто может всё, не на всё способен его хозяин!
Я был готов к новому шагу по пути в направлении к Югену – надо же было, в конце концов, как-то оправдывать мой цирковой псевдоним! Я должен был замахнуться на ЭТО.
В одно из выступлений я встал в боевую стойку самурая и долго стоял в ней, готовясь к последнему удару. Шла аккумуляция энергии Сендзюцу (44). Стояла ледяная тишина: все понимали серьёзность происходящего и настраивались в лад с ним. Потом я применил технику молниеносного удара Иайдо (45) в воздух… или почти в воздух… Дело в том, что на мгновение мне показалось, что я изрядно поранил странного субъекта со злобными глазами, длинными седыми волосами и в ковбойской шляпе. Задним числом я теперь понимаю, что это был не кто иной, как главный служитель Зла виконт Кардельо Монстриозо, который с тех пор затаил на меня сердце и поклялся отомстить. Воистину, блаженны незнающие (46)!
