– У нас, самураев, есть только одна цель и путь – Бусидо, а первая промежуточная цель – достижение Югена (21).

Потом он посмотрел на меня и разъяснил с улыбкой:

– Тебе же сначала надо пытаться научиться чётко видеть и попадать в ближнюю и дальнюю цели, затем отделять себя от цели, служить ей, и, наконец, ты поймёшь цель, сольёшься с ней и достигнешь Югена…

– А что будет после этого? – спросил я тогда беспечно, наслаждаясь журчанием кристально-чистого ручейка и отдыхом после изнуряющей тренировки.

Учитель внимательно посмотрел на меня и ответил:

– Если повезёт, то дальше после достижения Югена ты пойдёшь по пути к Икигай (22), да и после него путь не прекращается… Ничто и никогда не заканчивается… Не думай пока об этом – всему своё время! А пока запомни на сейчас: кем бы ты ни стал – не расставайся никогда с Дайто! Он твой единственный друг и защитник, и он никогда не отсекает того, что уже само не отмерло. Это как скальпель в руках хирурга! Дайто может всё, но не всё может его хозяин…

– Как я узнаю, что иду правильным путём? – спросил я после длительного размышления.

– Если ты идёшь верной дорогой, твой меч становится короче, а ты сам – белее! – ответил учитель.

Я-то, дурак, думал, что это метафора!..

Овладев техникой владения Дайто, я должен был пройти «необходимую программу адаптации к обычным людским нравам» или, если угодно, приобщиться к жизни в мирской суете. Как я теперь понимаю задним умом, Орден The Quarter уже тогда опекал меня, помогал мне крепко встать на путь Бусидо и постичь что-то за пределами дальних или ближних целей, а также излишне благородного самурайского окружения. Так или иначе, но я попал в начальную школу самого бедного, криминального и прямо-таки тошнотворного закоулка города Нью-Йорка в районе улицы Longwood Avenue в Бронксе. Я преподавал там каллиграфию под видом тусклого субъекта неопределённого возраста в пенсне и отягощённого вечно разваливающимся портфелем. Как-то я задал взбучку своим преступникам-малолеткам по какому-то совершенно никчёмному поводу. На этот раз Хью с задней парты заминировал и взорвал машину-автомат по продаже кока-колы в фойе школы… Вы скажете, ничего особенного, и окажетесь правы, – эти «милые детишки» выделывали и не такое. Вспомнить хотя бы для примера кровавую поножовщину с соседним клубом каратистов, отвратительную резню в доме престарелых или ограбление станции скорой помощи… На этот раз я перестарался и поставил под вопрос сами воровские принципы, царившие среди «невинных голубков». По их тёмному недовольству я понял, что назавтра меня будут убивать всем дружным классом, согласно всем бандитским постулатам круговой поруки, тем более, что я был слабее… как они тогда думали!

На следующий день, приковыляв в класс шаркающей походкой, я специально встал к ним спиной, понимая, что стрелять по всем законам профессиональной преступной теории и практики начнёт с задней парты белокурый милашка Хью с ангельской внешностью. Судя по отражению в медном шарике на верхушке большого глобуса, пуля была выпущена бесшумно и шла точно в мой мозжечок, точно также, как и моя «милая» несколькими годами ранее… Всегда приятно вспомнить свой первый приличный выстрел, хотя бы и в такой момент!.. Именно тогда, стоя спиной к классу, я понял наконец загадочные слова сенсея Гэнкито Кондзё о том, что «надо научиться отделять себя от цели…».

Поняв, что надо делать, я окончательно расслабился, и просто отошёл от своей оболочки, или образа, а сам благоразумно встал в угол и созерцал, как эти балбесы расстреливают фантомную цель, созданную по всем правилам Бунсин-но-Дзюцу (23). Чтобы придать происходящему немного драматизма, я корчился в конвульсиях, внутри умирая от смеха! Потом мне надоело это развлечение, и я ушёл, оставив молодых садистов в полном недоумении, то есть в состоянии, в котором они в основном и пребывают от рождения и до самого конца своей бестолковой жизни. Этот бессмысленный расстрел классной доски вошёл в историю полицейского дела, криминалистики, патологической детской психологии и теории журналистского расследования как Longwood Shooting. Ни один из следователей и школьных психологов так и не смог добиться от «в целом очень прилежных учеников, достойных отпрысков порядочнейших родителей», почему они стреляли на протяжении 10 минут в классной комнате по доске, завалив весь пол разнокалиберными гильзами. «К счастью никто не пострадал, вот только куда-то исчез их классный руководитель Джон Смит» – стояло в конце большой аналитической статьи в газете Cleveland Reviews, которая была написана одним ничего не понимающим экспертом по психологии чрезвычайных ситуаций.

Всё по той же программе «адаптации к диким людским нравам» для контраста меня забросили в самое скучное, а потому безопасное, место на планете – город Кливленд, штат Огайо. Я должен был представляться в виде старого мафиози с налётом таинственности и припудренного остатками воспоминаний и выдержанного сыра Пармезан. Поэтому я сразу по приезде «случайно» забрёл в тратторию «У Дона Себастьяна» в районе Little Italy (24). Пройдя через пустую закусочную и, поняв по фотографиям, что весь род Дона Себастьяна до седьмого колена происходил из Венеции, я уселся за одним из столиков, застыв в позе каменного ожидания над статьёй с броским названием “Longwood Shooting. Hundreds of our sweet babies nearly died in New York” (25). Отмечу кстати, что почему-то абсолютно всё было переврано – уже не дети-бандиты стреляли по беззащитному старику, а как раз наоборот, отвратительный преступник, умело скрывавшийся под личиной учителя, расстрелял «из огромной базуки наших ни в чём не повинных ангелочков, оставив после своего бесследного исчезновения только горы отстрелянных гильз»…

Не прошло и 30 минут, как ко мне с презрительной миной всё же вышел из-за стойки весьма недовольный хозяин заведения, видимо, отчаявшись, что я, не дождавшись, уйду сам. Он гневно с оттенком вопросительной ненависти посмотрел на меня, а я, проигнорировав его впечатляющий выход на сцену, в типичной для Венецианцев манере никогда не замечать неприятности и откровенное хамство, ответил на чистом Венецианском наречии:

– Можете звать меня Дон Джованни, улица Джузеппе Гарибальди, дом около сквера рядом с небольшой булочной, наша тишайшая La Serenissima (26). Вы понимаете, кого я представляю?… Я тут проездом, в некотором роде инкогнито… Вы всё ещё поспеваете за моей мыслью и следите за моими словами?

Дона Себастьяна чуть не хватил удар от счастья! Много я перевидал в Японии бегавших без головы кур и всякой иной живности, в том числе и двуногих, но владелец траттории в Кливленде затмил их всех! В миллисекунду стол был накрыт с поистине Венецианской щедростью (когда они хотят быть щедрыми), вся семья с выражением немого обожания стояла поодаль, а на моих коленях покоился описавшийся от волнения, абсолютно геометрически круглый внук Дона Себастьяна по имени Антонио. Как водится, все говорили одновременно, включая и раздирающий селезёнку ультразвуковой писк наследника хозяина заведения. Я задавал вопросы про каких-то тётушек Чечилию и её брата по третьему браку их общей матери, про козни Дона Ферлуччи, начальника соседнего Арсенала, про его сомнительные связи с Флорентийской знатью и неловкое заигрывание с Ватиканом… Восторг Венецианцев по этому поводу невозможно описать! Больше всех сам благообразный Дон Себастьян что-то кричал про винный погребок в фундаменте Дворца Дожей, куда нам с ним всенепременнейше надо будет как-нибудь завалиться…