В то время как религия это социо-культурный феномен, в христианстве Бог смотрит на сердце, обращается к глубинам личности каждого человека индивидуально. Иногда Он задаёт провокационные вопросы или даже даёт провокационные заповеди, чтобы посмотреть на отклик души человека. Например, когда Христос сказал Иуде: «Что делаешь, делай скорее» (Ин. 13:27), – Он не хотел подтолкнуть Иуду к предательству, но наоборот, хотел, чтобы в нём пробудилась совесть. И когда Иисус сказал двенадцати апостолам: «Не хотите ли и вы отойти?» (Ин. 6:67) – Он, конечно же, не отталкивал их. Бог смотрит, куда преклонится сердце человека, на добро или на зло?

В Ветхом Завете было дано множество религиозных установлений. Например, о субботе или о том, что надо побивать камнями блудниц. Но Христос не осудил блудницу, которую хотели побить камнями (Ин. 8:11) и часто провокационно нарушал субботу на глазах у иудейских религиозных лидеров. Они негодовали на Него, а Он на них, говоря: «Должно ли в субботу добро делать, или зло делать? душу спасти, или погубить?» (Мк. 3:4) Бог как бы провоцирует людей: будете ли вы исполнять религиозную заповедь, если это приведёт к злу, или нарушите религиозную заповедь, если это приведёт к добру? Может быть, столь же провокационна была и ветхозаветная заповедь об истреблении семи народов в земле Ханаанской: не хотите ли вы стать палачами?

Таким образом, можно сказать, что христианство – это парадокс, который находится над религией и преображает религию. И если попытаться объяснить христианство рационально, логично, его смысл, так сказать, для атеистов, то неизбежно потеряется самое основное его ядро, его сущность, его парадоксальность. Оно логически необъяснимо. Мифы и сказания разных народов, насколько фантастическими бы они ни были, в любом случае содержат в себе следы человеческой психологии, элементы человеческой логики. В христианстве, в его ядре, не так. Его выдумать невозможно. В нём в каждой точке парадокс и противоречие человеческому здравому смыслу. Даже избранным апостолам оно было поначалу совершенно непонятно. Больше них потрудился в деле проповеди христианства бывший гонитель христиан – апостол Павел. И это тоже парадокс.

Христианство после второго века начало разделяться, дробиться на ортодоксов (православных) и гетеродоксов (инославных). Но и те, и другие стали терять (не в теории, а на практике) христианскую парадоксальность. Парадоксальность в чём? Когда начальствующий, как слуга, когда христиане имеют всё (имущество) общее и у них как бы было одно сердце и одна душа (Деян. 4:32) и любовь между собою (Ин. 13:35), не человек для субботы (или предания старцев), а суббота для человека (Мк. 2:27) и т. д. и т. п.

Парадоксия (в отличие от ортодоксии или гетеродоксии) подобна кальцию в костях, который придаёт им прочность. Если кальций из костей вымывается, то кости легко ломаются. Так и в христианстве при недостатке практической парадоксии оно становится хрупким. Не случайно атеизм развился, прежде всего, в христианских странах.

Антонимом парадоксальности является ортодоксальность – проверенность, традиционность. «Ортодоксальный» – буквально означает «следующий господствующей традиции». Парадоксальность и ортодоксальность – это два противоположных пути. Первый больше соответствует христианству, а второй – язычеству. Источником всех отличий между ними является противоположное отношение к Богу и духовному миру вообще.

Согласно христианской концепции, Бог творит человека по Своему образу и подобию, т. е. в акте творения закладывается потенциальная возможность преодоления онтологической и духовной пропасти между сотворённым и нетварным. Связь Творца с творением может быть настолько тесной, что произошло даже Боговоплощение, т. е. реальное соединение Бога с человеческой природой. Бог верит в человека и ради него готов принять даже смерть на Кресте. Он призывает человека установить отношения взаимной любви (характеризующейся свободой, бескорыстием и самоотдачей). Это отношения свободных личностей, которые нельзя подчинить какой-либо формальной схеме.

Напротив, для язычества характерна принципиальная онтологическая и духовная отчуждённость человека от каких-либо божеств. Древнегреческий философ Эпикур говорил, что боги никогда не пойдут на то, чтобы принять реальное человеческое тело. Даже материальное тело человека язычники рассматривали как наказание, темницу души. Аналогичные взгляды были и в индуизме, где божества принимали лишь призрачные формы (аватары), не соединяясь с материей в реальности. Таким образом, человек как бы замыкается в себе, ведь пропасть между ним и божествами непреодолима принципиально. Кроме того, язычество ищет возможности либо защититься от божеств, либо снискать их покровительство за «взятку» (жертвоприношение), либо с помощью каких-нибудь магических действий заставить божества служить себе. Идеал язычества – подчинить себе Бога и заставить Его выполнять желания человека. Для достижения этой цели разрабатывается специальная религиозная система методов, средств и путей. Поэтому в язычестве очень ценится «ортодоксальность», т. е. понятные логические объяснения и формальные схемы, возможность достичь нужного результата, просто следуя хорошо известной методике.

Вот почему язычники разных стран и народов легко понимали друг друга, ведь их направления мысли везде примерно одинаковы. В Римской империи, Вавилоне и Египте толерантно относились к тому, что приезжие иностранцы исповедуют другие религии, при условии, что они будут почитать и традиционных (государственных) богов. Лишь христианство стало подвергаться гонениям везде, т. к. с точки зрения язычников оно подрывало фундаментальные принципы любой религии. Действительно, Новый Завет говорит о том, что религиозное мировоззрение (в языческом смысле) принципиально неверно.

Но, к сожалению, в историческом христианстве языческий подход и собственно христианский стали сосуществовать параллельно. Это не удивительно, ведь и Ветхий Завет изобилует примерами того, что, несмотря на все божественные откровения, люди часто склонялись к язычеству. Это очень большая и важная тема. Для краткости ограничимся здесь лишь тремя аспектами: взглядами на богословие, богослужение и организацию общества верующих (Церковь).

Во-первых, интеллектуальное познание тайн реальности вовсе не обязательно ведёт к пониманию тайны Самого Бога. Если познавать материальный мир методами науки и философии, то это только даст возможность поставить и другие вопросы. Но чисто логического вывода о существовании Бога ещё недостаточно для христианской веры в Него. Если атеист проиграет в споре с каким-нибудь очень умным верующим и будет вынужден признать правоту христианства, то всё же логически правильные выводы не дадут ему прикоснуться реальности Бога и пережить какой-либо религиозный опыт. Это практически неформализуемый феномен. Человек может только сам почувствовать, что он о Боге знает лично, из собственного опыта, а не понаслышке, не вследствие логических доказательств и не по принуждению каким-либо авторитетом.

В иудаизме (ветхозаветные пророки), христианстве и исламе о познании Бога говорится в терминах «даат Элогим» (евр. אֱלהִים «Elohim», номер Стронга 430, דַּעַת «daath», номер Стронга 1847, ср. Ос. 4:1)[50], обозначающих высшее предназначение человека, смысл и цель его жизни. Это не теоретическое (теологическое) знание, но духовная близость, достигаемая через любовь к Богу и исполнение Его заповедей. Встреча святых с Богом описывается в Библии как встреча двух свободных личностей.

Наверное, в этом и кроется ключевая проблема атеизма. Атеисты идут рационально-умозрительным путём, на котором они заведомо не смогут встретить Бога. Однако та же проблема может касаться и религиозных людей, если их сердца не обращены искренно к Богу (Мф. 15:8; Мк. 7:6).

И ещё необходимо подчеркнуть другое свойство богословских выкладок – это всего лишь модели, собранные на основе данных Откровения. Между сформулированной истиной и реальностью существует связь, но не идентичность.