Так же ни одно божество ни одной религии не станет потворствовать разрушению своего единственного храма (пусть и руками иноверцев). Иерусалимский храм был центром и сердцем всей религиозной жизни иудеев. Несмотря на это, Бог дважды попустил язычникам его разрушить. Бог не столько переживал о разрушении храма, сколько о лицемерии его служителей. Такого нет ни в одной религии.

С другой стороны, в Библии показывается, что религия противодействует Богу: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!» (Мф. 23:37; Лк. 13:34). Вся ненависть и вся злость, на которую только способны люди по отношению к Богу, сфокусировалась в решении иудейских религиозных лидеров распять Бога воплощённого. Об этом говорит и притча о злых виноградарях (Мк. 12:1–12; Лк. 20:9–19) и ещё много подобных мест в Библии.

К этому можно добавить, что ни в одной религии Бог не говорит людям: «Вы друзья Мои» (Ин. 15:14). А в Библии это основная идея, и главными приоритетами в ней являются «чистота сердца» (Пс. 50:12) и искренняя любовь к Богу и ближнему (Мф. 22:37–40), а вовсе не религиозные ритуалы. Авель и Каин были братья и совершали одинаковое (в религиозном смысле) жертвоприношение. Однако отношение Бога к одному и другому было противоположным. «Наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу… Но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть Дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин. 4:21; 23–24). Это уже не религиозное поклонение, а нечто большее. Основной вопрос, который Бог задаёт человеку (всему человечеству): «Любишь ли ты Меня?» (Ин. 21:15–17). А где любовь, там свобода (в том числе и от религии).

Также важно отметить и другой аспект безрелигиозного христианства, верно подмеченный Дитрихом Бонхёффером: задача христианина – быть настоящим человеком, т. е. воплотить замысел Божий о человеке, найти и реализовать своё подлинное «я». Сделать это зачастую становится возможным, только если не оглядываться на мнение других, на культурные, социальные и даже религиозные стереотипы. Библия призывает человека быть самим собой, а не играть фальшивую роль[61] (пусть и почётную), навязанную социальными или религиозными парадигмами.

Например, царь Давид скакал и плясал при внесении ковчега Господня в Иерусалим, как мальчишка, как простолюдин. Его жена, Мелхола, заметила ему, что это «нарушение протокола», уничижение царского достоинства. Но Давид ей ответил:

«Пред Господом, Который предпочёл меня отцу твоему и всему дому его, утвердив меня вождём народа Господня, Израиля; пред Господом играть и плясать буду; и я ещё больше уничижусь, и сделаюсь ещё ничтожнее в глазах моих, и пред служанками, о которых ты говоришь, я буду славен» (2 Цар. 6:21–22).

Также и Закхей, начальник мытарей и человек богатый, взлез на смоковницу, как мальчишка, чтобы увидеть Иисуса (Лк. 19:2–4). Начальник налогового ведомства – довольно высокий чин, и даже в ту эпоху такое поведение вызвало бы насмешки людей. Но Закхей, как и Давид, не думал об этом, т. к. всё его внимание было обращено на Господа.

Некоторые люди, будучи всецело обращены к Богу, не оглядывались даже на религиозные стереотипы. Религиозные люди этого не понимали и потому выгоняли их из своего общества. Об этом так писал бл. Августин Иппонийский:

«Божественный Промысел часто попускает изгонять из христианского общества даже людей добрых, из-за некоторых крайне бурных возмущений плотских людей… Таковым в тайне уготовляет венец Отец, видящий тайное. Такого рода люди редки, однако и в примерах нет недостатка; их даже больше, чем можно подумать»[62].

И конечно же, никакой религии не может быть у младенца во чреве матери. Наибольший из всех пророков, Иоанн Предтеча, во чреве Елисаветы радостно поприветствовал Деву Марию, также носившую в то время во чреве Христа (Лк. 1:41,44). Естественно, ни о какой религии в тот момент он и не помышлял. В христианском Предании описывается ещё много случаев, когда младенцы выражают свои чувства к Богу. Поэтому можно говорить о совершенно нерелигиозном и даже довербальном общении с Богом. Например, евангельский призыв «обратиться и стать как дети» (Мф. 18:3; 19:14) как раз об этом. Формулы богословов «христианство – конец религии» и «христианство – суд над религией» детям будут совершенно непонятны. Если же определять христианство как любовь к Богу, это будет понятно всем.

Из сказанного следует, что в современном универсальном значении термин «религия» – крайне неудачный по причине своей абстрактности. Во всяком случае, относить христианство к религии в некоторых случаях было бы неверно.

В одном атеисты правы: в религиях большую роль играет человеческий фактор, в них много человеческого, иногда слишком много человеческого. Религия – это социальный феномен. Этим религии отличаются от чистой метафизики. Один, два или три человека могут сколько угодно философствовать о метафизике, но они никогда не создадут религию. И несколько человек, живущих в пустыне, не создадут религию. Она возникает только в довольно большом обществе. Поэтому было бы ошибкой рассматривать какую-либо религию вне исторического, социального и культурного контекста. Многие люди являются последователями той или иной религии не потому, что долго искали и нашли в ней какую-то истину, а просто потому, что это религия их предков, или они были воспитаны в определённой культурной среде или же так принято в кругу их родственников и друзей.

Атеисты зачастую неверно понимают религии, как кем-то придуманные мифы о сверхъестественных существах. Всё совсем не так. Генезис и существование религий имеет много общих аспектов с государством. Несмотря на то, что и государство и религия часто являются предметами обсуждения, нет единого универсального общепризнанного определения этих терминов. Такая неопределённость объясняется тем, что оба эти понятия довольно сложные и многогранные, и совсем непросто выразить всю их сущность одним универсальным определением.

Гегель говорил, что определения государства и не может быть. Однако, подводя итог разным современным определениям, можно выделить его основные характерные черты. Государство – это институт или ряд институтов для регулирования социальных отношений и для обеспечения внутренних и внешних условий поддержания определённого порядка в обществе. Эти отношения узаконены идеологией и традициями, с которыми согласна, по крайней мере, большая часть общества.

Примерно то же самое можно сказать и о религии. Религия – это институт или ряд институтов для регулирования духовных отношений в обществе. Эти отношения узаконены мировоззрением, идеологией, культурой и традициями, господствующими в конкретном обществе. Религия может быть связана с определённой территорией, и тогда она ещё теснее переплетается с государством, но гораздо чаще религия, как и культура, не имеет географических границ.

На эту тему можно написать много книг, но мы пока ограничимся небольшими замечаниями. Государство и религия имеют общую природу – это как бы два русла одной реки, два дерева из одного корня. История изобилует примерами, когда происходила диффузия или слияние государства и религии. Пока есть некая парадигма общественных отношений, есть её отражение в религии, и наоборот. Было много теократических государств или таких, где религия была одним из государственных институтов. Византийский герб – двуглавый орёл – это отражение взаимоотношений почти любого государства и религии. Они имеют единое тело и две головы. Одна голова думает о политических или бытовых вопросах, а другая – о духовных.