– Ну-у… можно так сказать, – проговорил гуру.

– А Борисыч?..

– Борисыч – тяжелый случай. У него рак мозга был…

– Рак?! И что, сейчас – нет?

– Нет: я его исцелил. – У Валерика глаза закатились под веки. – В раджа-йоге есть целая система упражнений, с помощью которых даже рак можно вылечить, если в начальной стадии. Плюс мадхувидья, медовая терапия…

Вдруг задергалась, запертая на засов, калитка.

– Кого еще черт несет? – Валера кряхтя встал, подошел и заглянул в щелку. – Что тебе, Семен?

– Отвори-ка, – послышалось с улицы.

– Без денег не дам. – Гуру взялся за ручку, но не открыл.

– Ну а ты отвори, – может, я принес.

В окно высунулась Матанга.

– Посмотри, сколько нам Семен должен, – сказал Валерик, отпирая засов.

В открывшемся проеме выросла худая, растрепанная фигура: рубашка навыпуск, лицо светится блаженной улыбкой, глаза запойные. На голове с одной стороны волосы торчком, с другой примяты, отчего кажется: не хватает одного полушария, – видимо, Семен на том боку спал.

– Покажи деньги, – сказал гуру. Мужик разжал руку со смятыми бумажками. Валера выглядел слегка растерянным.

Матанга снова показалась в окне и, подозвав его, что-то сказала вполголоса. Семен прошел в калитку (он был в домашних тапочках), заметил Андрея, кивнул как знакомому. Тем временем Валера вернулся к Семену, и тут между ними произошла небольшая заминка. Семен протянул руку, чтобы поздороваться, а Валерик – за деньгами ладонью вверх. Увидел, что деньги еще зажаты в кулаке, начал опускать руку, но передумал и погнался за правой рукой Семена, которую тот уже убрал, и начал протягивать левую с бумажками. Гуру, однако, догнал правую, несколько раз тряхнул ее и только после этого взял деньги. Он развернул их и замер, словно не зная, что с ними делать. Семен тоже тупо уставился на деньги. Валерий поднял свои мечтательные глаза и проговорил с укоризной:

– Тут не всё, Семен. А за прошлые разы?

– Как не всё! – удивился Семен, заглядывая в раскрытую ладонь, почесал в голове: – Ну, Валерк…там всяко… ты ж меня знашь.

Валерик вздохнул, изобразил на лице крайнюю степень досады и сказал Матанге:

– Ну, принеси одну. Сколько там осталось?

– Одна и осталась. – Она тут же протянула бутылку с мутной жидкостью, как будто держала ее под подоконником.

– Вот народ! – смущенно негодовал Валерик, когда Семен ушел. – Знает же, что не хватает, – еще надуть хочет…

– Ты что, самогонку продаешь? – спросил Андрей.

– Джайнам разрешается… Всё, что не причиняет вреда живому – даже деньги в рост можно давать.

– Ты же сам говорил, что это ─ отрава.

– Для кого – отрава, а для кого – бальзам… Они сами еще хуже гонят. Я, может, его спас, а то взял бы у Евлампьевны и ласты завернул! Мертвый это народ, мертвый, – всё!

– То есть как мертвый? – удивился Андрей.

– Мертвый значит – неживой. Разжижение мозгов и синдром Дауна, закрепленный в наследственности. А что ты хотел, если почти сто лет шел планомерный отбор имбецилов. И вот они – расплодились… – Он развел руками.

– Нет, все равно что-то должно остаться…

– Ну, выйди посмотри! Нет, ты выйди за ворота и посмотри! Выйди-выйди. Ну, пошли вместе выйдем. – Тянул Валерий Андрея за рукав.

– Да я был там… – привстал Андрей и снова сел.

– Нет, пошли – ничего ты не видел. На детей их посмотри. Пойдем-пойдем…

– Они детей специально головой об стену колотят, чтобы они были такие же тупые, как их родители, – сказала, свесившись из окна, Сидхайка: – Суп готов, можно садиться.

– Ну, пойдем выйдем, – уступил Андрей.

– Заодно и покурим, – добавил гуру. – Нет, это – все, конец. Еще лет десять и ничего не останется.

– Что-нибудь да останется.

– Да ничего – кагалык-магалык останется, татарин один останется… А нет… китайцы все займут!

Они вышли за ворота. В ту и в другую сторону улица была пуста. Вдалеке поджарая свинья гонялась за лохматой собакой, та лаяла на нее и тут же убегала. Они молча закурили, наблюдая за животными. Наконец Валерик проговорил:

– Ну вот – национальный колорит! Пойдем, ладно, суп есть, суп у них специальный – ведический. – "Все у него специальное, особенное, – подумал Андрей. – Ничего обыкновенного".

– Суп у нас вегетарианский. Вы едите вегетарианское? – спросила Матанга, разливая суп по пиалам.

– Очень даже ем, – сказал Андрей, почувствовав зверский аппетит.

– А я медовухи выпью, а то как-то иссяк духовно,– сказал Валера, доставая из шкафа бутыль, похожую на оплывшую свечу, в темно-янтарных подтеках. – Ты будешь? – Андрей поблагодарил и отказался.

Девушки тоже подсели к столу со своими пиалами и стаканчиками. "Ну, налей и нам", – сказала Матанга. У нее были темно-каштановые волосы (точно такие же попадались в супе – Андрей внимательно осматривал каждую ложку и незаметно складывал их возле тарелки), круглое лицо, острый нос, широкая кость. По виду старше Сидхайки лет на десять. Сидхайка была стройной, гибкой, с детским выражением овального лица и янтарных глаз. Ее светлые волосы попадались в салате ("Это – особый тантрический салат", – сказал Валерик.) Она села через угол от Андрея и касалась его под столом коленом. При этом он снова видел ее с выпрыгнувшим из простыни розовым соском, устремленным к небу, – и у него жаром наливалось внизу живота. Он отодвинул свое колено, но через какое-то время ее нога снова оказалась рядом с его.

– У меня Танга по супам, а Хайка по пирожкам – специалистки, – говорил Валера, склоняясь над большой тарелкой. – Ох, люблю я эти пирожки медовы! – подмигнул он игриво.

"Да-а, – подумал Андрей, – попал…"

Съев тарелку, Валерик откинулся в кресле и погладил себя по животу:

– Лет пять назад я таким не был: с вегетарианской пищи несет – на одних овощах да кашках… А женщинам нравится! – Перешел он, поглаживая, на широкую, волосатую грудь и подмигнул самодовольно в сторону девушек: – Мужчина должен быть большой…

– У мужчины должен быть большой! – вставила Матанга, и Сидхайка чуть не подавилась: поперхнулась, слезы брызнули из глаз. Валера растерянно завозился в кресле, вцепился в подлокотники.

– А у меня что, для вас маленький? – спросил он обиженно.

– Нет, – закричал Сидхайка, – у него просто "зеркальная болезнь" – из-за живота не видать!..

Андрей испугался за Валерика: он весь посерел, поджал губы, на глаза навернулись слезы. Девушки тоже заметили эту перемену и притихли.

– Что у тебя за рисунки на стенах? – спросил Андрей, чтобы отвлечь гуру.

– Это янтры, энергетическая живопись… – нехотя, как если бы каждое слово давалось ему с большим трудом, проговорил Валерик. – Специально для медитации. Им соответствуют мудры и мантры, которые нужно знать, чтобы найти вход в янтру… Но это для продвинутых – тебе это не к чему. – С каждой сказанной фразой он, казалось, еще больше впадал в амбицию: речь его замедлялась и становилась тише. – В общих чертах… Дело в том, что энергетика человека соответствует энергетике космоса… Как говорят тантрики: что есть в тебе, то есть и там; а чего нет в тебе, нет и там… Так как человеческое тело заключает в себе все силы космоса, они концентрируются в центрах, которые расположены вдоль всего позвоночного столба и имеют форму лотоса… Вот, например, на этой, – Валера указал на одну из картинок, – квадрат с четырьмя выступами означает четырехлепестковый лотос, который соответствует самой грубой материи, расположенной в районе гениталий… – Вдруг он развернулся к Матанге и почти закричал: – У твоего бывшего, наверно, больше был?! Он-то уж точно весь в корень пошел! Метр с кепкой!..

– Ты что, рыбка! Рядом с тобой никакого сравнения, – начала гладить его по плечу Матанга. – Ты самый большой, самый умный…

– И потом дело же не в размере, а в умении, – внесла свою лепту Хайка. – Мал золотник… – Матанга толкнула ее под столом – Андрей почувствовал, как толчок передался его ноге.