Очевидно, она все-таки пожаловалась дежурному врачу: перед обедом к ним зашел холеный, с баками, в накрахмаленном колпаке и халате высокий доктор, глаза у него блестели, как маслины в масле.

– Мы что, хуже скотины?.. – начал жаловаться Митрич.– На скотном дворе и то корова сдохнет, ее убирают, а мы должны миазмом этим дышать!..

Доктор остановился посреди палаты, широко расставил ноги, принюхался:

– Ничем не пахнет. – И тут его взор устремился к окну. – А вы окно откройте, что же вы в духоте сидите! Проветривать надо… – Он уже двинулся к окну. – Да у вас тут прокурено все… Вы почему курите в палате!

– Это Зинатула смолит под одеялом. – Талант победил в Митриче праведный гнев.

– Не-не… не надо.

Доктор несколько раз дернул окно за ручку.

– Не открывается, – сказал Митрич.

– Может, у вас из продуктов что пропало? – сказал врач, осматривая раму.

– Вон что пропало, – Митрич кивнул в сторону покойника.

– Ну, мужики… – Доктор возвращался уже назад, так и не открыв окна, и вытирал салфеткой руки. Он развел ими с начальственной рассеянностью. – У меня в бригаде одни женщины. В приемном покое тоже женщина-врач, две сестры и санитарка. Не понесут же они его на себе. Вот привезут кого-нибудь на "скорой", я попрошу тогда санитаров… Кстати, рекомендую!.. – Он достал из нагрудного кармана цветную коробочку. – Пищевая добавка на основе прополиса – в период выздоровления очень полезная вещь…

В боковом кармане заиграла "Yesterday". Он вытащил телефон, и уже из дверей, зажав рукой трубку, крикнул: – Подумайте насчет добавки.

– У, рожа жидовская! – сказал с неожиданной злобой Митрич. – Как же я их ненавижу!

– Как ты их только, Митрич, различаешь? – удивился пожарник.

– Я их, Коля, столько перевидал на своем веку! Ох, и пиздопротивная нация: всюду пролезть норовят – и все наверх, наверх лезут… У-у, кодла еврейская!.. – Митрича было не узнать: он побледнел, губы его дрожали, глаза сверкали.

– Митрич, – позвал его Саня. – Я тогда тоже "рожа жидовская"…

Сразу наступила тишина, было слышно, как муха гудит над покойником. Митрич начал откашливаться, прочищать горло, сморкаться и краснеть прямо на глазах.

– Ты?.. – выдавил он из себя.– Какой же ты еврей? У тебя фамилия как? – «Брюха-а-анов», – прочитал он карточку, висевшую в ногах у Борисыча.

– Мы из кантонистов. Бабушка говорила: тогда, при царе, всем русские фамилии давали.

– Ну, евреи провода под напряжением не срезают, – попытался найти точку опоры Митрич.

– Тоже, можно сказать, на самый верх залез, – пошутил Андрей.

– У тебя кто в родне еврей… ского происхождения? – продолжал нащупывать пути к отступлению махровый антисемит.

– Отец.

– Ну вот! – закричал Митрич. – А у них еврейство по матери считается. А мать русская?

– Нет, татарка.

– Так это вообще братья! Поскребсти любого еврея … русского то есть… и найдешь татарина… Кто это сказал?.. – Бордовый Митрич обращался к пожарнику, однако тот лишь пожал плечами. – Тургенев – темнота! Книжки читать надо…

Разговор, однако, потух; каждый занялся своим делом. Митрич лег на кровать, положил больную руку на специальный валик и закрыл глаза.

Перед ужином он снова вспомнил о покойнике:

– Однако начинает садить. Конечно, такая жарина на улице…

– Как компотом из сухофруктов, – подтвердил пожарник Коля.

– Пошел правду искать. – Митрич снял очки и отложил поэму.

Через четверть часа в палату стремительным шагом вошел маленький, веснушчатый доктор на высоких каблуках, в преогромном колпаке с отворотами. За ним следовала, сменившая Любу, встревоженная медсестра и Митрич.

– Который? – коротко выкрикнул врач. Митрич не удержался, показал на задремавшего Зинатулу.

Врач быстрым шагом прошел мимо покойника и приложил палец к горлу спящего.

– Он дышит! – изумленно воскликнул эскулап. Зинатула в страхе распахнул глаза: – Да он живой!..

– Не тот! – указал Митрич на первую от двери кровать и, покачав головой, потупил взор.

Доктор так же стремительно откинул простыню на мертвом – на мгновение мелькнуло желтое лицо – он тут же закрыл его и повернулся к медсестре.

– Почему труп в чистом отделении! (Взвизгнул так, что у той лицо вздрогнуло.) Это же уму не постижимо: приволочь мертвяка в чистое! Вы что тут совсем опупели!..

Сестра одеревенела, начала оправдываться срывающимся голосом, что она только заступила, и ей никто ничего не передавал.

– Сейчас же убрать – немедленно! – Он даже стал выше ростом, когда начал кричать.

– Как я его уберу? – слабо возразила сестра.

– Да хоть на себе ― волоком, но только, чтоб через полчаса его тут не было! Я проверю.

– Ну наконец, настоящий мужик нашелся! – сказал Митрич, когда строгий доктор вместе с сестрой вышли.

Вдруг дверь снова приоткрылась, из-за нее снова показался большой колпак.

– Мужики, в вашем возрасте рекомендую – на основе ятрышника очень хорошо потенцию повышает. – Он достал из кармана белую коробочку.

– Нет, – захихикал Митрич, – нам бы ее понизить.

– Вы подумайте. А этого, я сказал, «уберут» – значит уберут. – И он снова исчез.

Однако прошли полчаса, и час, и два, а мертвец, где был, там и остался.

– Это черт знает, что такое, – ругался Митрич, укладываясь спать.

Было уже поздно, горела только синяя лампочка. Похрапывал на спине Зинатула, Коля слабо вскрикивал во сне, Митрич сопел на боку – только мертвый безмолвствовал. Андрей уже три дня не курил и решил больше не начинать. Ему слышались странные шорохи, мозг был как в тумане. Сейчас из-за сосущего желания он не мог заснуть. Борисыч тоже ворочался и уже несколько раз выругался шепотом. Андрей поймал его вопросительный взгляд, придвинулся к краю кровати с закинутыми за голову руками и сказал, как бы продолжая прерванный разговор:

– Не суть важно, существует этот мир на самом деле или нет, потому что все равно мы его пленники и никуда деваться не можем. То есть представление мы свое или нет – это ничего не меняет. Куда важнее: кто скрывается за всем этим? – Он обвел рукой палату.

– Как это – кто скрывается?.. – озадаченно посмотрел Саня.

– Ну, кто или что находится за видимостью и заправляет всем этим.

– Ну и что… Ну и кто там?

– Не знаю. Но это самое главное, что нужно решить, потому что, если там бог, мы и есть боговы, а если там что-то другое, мы и есть то другое. До сих пор люди считали, что там – бог…

– Нет, ну, как говорит махатман, это все – имена бога: ты можешь называть его брахманом, аллахом, мировым духом – без разницы… – возразил Саня.

– Вот именно, что – имена! Я, кажется, понял… – Он перешел на шепот и уже почти свесился с кровати. – Мне открылась одна вещь, запретная, – тайная… которую во все времена скрывали от людей. Короче, такое, за что узнавших ее обычно… – Андрей приставил два пальца к горлу и скривился. – В общем, долго они не жили. – Саня слушал его, затаив дыхание. Казалось, в этой похожей на пенал комнате с коричневыми стенами, в которой смешались запахи лекарств, еды, потных тел, испражнений и тления, происходило что-то из ряда вон выходящее, как если бы кошмарный сон превращался в явь. Саня взглянул на труп, на спящих соседей, в призрачном мертвящем свете их лица казались безжизненными. Он подвинулся еще ближе к краю кровати и спросил тоже шепотом:

– Какая вещь?

– Этот мир создал не бог. – Андрей снова стал говорить вполголоса, словно устыдившись своей осторожности. – И не сам он собой создался…

– Кто же тогда его создал? – спросил, криво усмехнувшись, Борисыч осекшимся голосом.

Повисла опустошающая пауза. Саня почувствовал себя бездной, в которую сорвалось и падает его сердце. Вокруг же, наоборот, словно что-то сгустилось, свет стал темнее, – может быть, упало напряжение в сети. Как будто кто-то третий находился здесь, рядом с ними, и слушал их разговор.

– Его создал Дьявол… – глухо, раздельно произнес Андрей.