Молчали выстроенные в шеренгу арестанты, потупив глаза. Никто слова не вымолвил.

– Лишу я вас и корки хлеба, если не заговорите! Сознавайтесь, мерзавцы!

Опять никто не пожелал говорить. Боялись все Ваську и его дружков больше грозного начальства.

– Вот ведь оказия! Сколько мне на руки заключённых выдали, столько и сдать я должен по прибытию, а то не миновать неприятностей и взысканий, – с горечью произнёс офицер и распорядился схватить первого попавшегося на тракте мужика, чтобы уравнять исконный счёт.

Несчастный долго испуганно озирался. Смотрел с нескрываемым страхом и замешательством вокруг, пока ему ноги в кандалы заковывали, на оставленную на тракте лошадь и телегу и только растерянно бормотал:

– Как же так, братцы? Да за что? Да в чём же я виноватый, объясните? – чем немало рассмешил колодников.

И снова потянулась длинная шеренга, опять доведённая до нужного количества по бескрайним просторам под крики безумного арестанта:

– Русь ты бродячая! Не мать, а мачеха!

Через пару недель в одном уездном городе случилось так, что и Васька перестал быть защитником и непробиваемой надёжной стеной для Агафьи. В этапной тюрьме, едва только втянули и засосали ворота несчастные души, заметил необычную арестантку комендант и велел поместить её в особый острог, а к двери часового поставил.

Понимая, с какой целью изолировали её от остальных, девушка с ужасом ждала наступающей темноты.

Не видя никакого выхода и спасения, схватилась от отчаянья за последнее известное средство и принялась молиться всем ангелам и архангелам, святым заступникам.

Никто не ответил ей.

Тогда совсем обезумев от накрывшей с головой волны, состоящей из тревоги и страха, обратилась к другой стороне, обладающей, по слухам и заверениям тоже немалым могуществом. И стоило призвать на помощь нечистую силу, как вдруг в камере появился невыносимо тяжёлый запах серы.

Не остановилась Агафья перед явным предупреждением, а принялась с удвоенной силой молить о защите и покровительстве.

Запах серы продолжал усиливаться, пока совсем рядом, на расстоянии протянутой руки в воздухе не сверкнула молния без привычного сопровождающего извечно природное явление грома, и появилось облако густого дыма. Облако через пару мгновений приняло вполне определённые формы. Бес, что явился на зов, выглядел как самый обычный чёрт, которого так часто в церкви описывали священники, а на ярмарках малевали на холстах крестьянские художники. Небольшого роста, мохнатый. Как положено по заочному знакомству с копытцами и рожками и небольшим свиным пятаком на месте человеческого носа.

Бес чихнул, прогнав остатки дыма из ноздрей тёмными облачками, и недовольно поморщился:

– А что там, наверху, опять все очень сильно заняты и никто тебя, грешную, не услышал? – раздражённо не сказало, а определённо хрюкнуло пугающее создание.

Агафья, потерявшая на некоторое время дар речи, только отрицательно помотала головой. А сама глаз не могла отвести не от святочного наряда, в котором видела похожих ряженных, а от самого настоящёго чёрта. Дивилась размерам адского посланника. Раньше думала, что вся нечисть должна быть большой и страшной. Её же посетитель, если бы девушка встала, едва рожками дотянулся бы до пупка. Оттого показался он ей немного даже…. смешным.

– Ты не смотри, что я такой маленький, – перехватил её взгляд или прочитал мысли бес. – Могу-то я многое. Давай-ка лучше посмотрю, за что ты готова свою душу нам подарить.

Внезапно в волосатых ручонках появилась большущая и тяжеленная книга, обтянутая явно человеческой кожей. Чёрт цокнул по полу пару раз копытами, присел рядом с девушкой, рукой сдвинул в сторону коровий хвост и открыл книгу на определённой странице.

Агафья, подогреваемая чисто женским любопытством вытянула шею и наклонилась к нему, пытаясь заглянуть в книгу. Собственно, то, что она увидела, книгой назвать нельзя было никак. Держал посетитель темницы в волосатых ручках страшный тёмный провал, чёрную бездонную бездну, внутри которой горели огненные буквы.

– Ты свой нос далеко не засовывай, – посоветовал бес. – В один миг закружит, завертит тебе голову тьма, а следом и тело затянет в такие плоскости, куда и мы заглядывать боимся. А потеряю я тебя, и не будет у меня никакого физического и карьерного роста.

Девушка испуганно отпрянула назад, а бес, как ни в чём не бывало, продолжал:

– Так, Агафьей Митрофановой сударыня будете, не так ли? Всё верно?

– Верно, батюшка чертёнок, – тихо прошептала Агафья.

– Стало быть, захотелось барину снасильничать тебя, да ты, по причине стыдливости и верности слову данному жениху своёму против оказалась. Ай-яй-яй, что за молодёжь пошла… Кхе-кхе, для собственного научного эксперименту постараюсь, чтобы твой обидчик, этакая шельма ведь на самом деле и прелюбопытная личность именно ко мне в положенное время попал. Вот там покажу ему, что такое стыд и срам настоящий, да боль какая душевная и физическая от насильников в душе да в голове остаётся… Ну да, ладно. Вернёмся к буковкам. Ага, а буковки-то мне говорят, что ты не без греха. Что его дворню спалила заживо, и не задумываясь. Ну, выходит ты всецело наша. Было ли такое?

– Было, – так же тихо ответила девушка и потерянно кивнула головой.

– Жениха твоего за то, за чужой грех, стало быть, запороли ни за что, ни про что! Ну, у нас такое запросто! А тебя на каторгу сослали под настойчивые просьбы твоего барина – благодетеля. Пока ты пешком и на телеге в глушь сибирскую добиралась, от горя и тоски высохли и умерли твои родители.

– Как?… – Не выдержав, крикнула Агафья, перебивая беса. – Как умерли? Батюшка! Матушка… Умерли?!

– Умерли, умерли, не сумлевайся, так в книге написано, а она никогда не врёт. Да… Повод у тебя выходит веский и нешуточный нашей помощи просить.

– Матушка… Батюшка… Не нужен ты, уходи… Смерти хочу…

– Хуже смерти будет жизнь твоя дальнейшая с этого дня, коль меня не послушаешь. Мучить долго сегодня будут, потешаться над разумом и глумиться над телом, и покатишься ты под горку с сего момента, как шарик, опускаясь всё ниже и ниже. Пока не сгниёшь, всеми презираемая.

– А если тебя послушаю?

– Дам силу неимоверную и накажем мы твоих обидчиков. Но за то пятьдесят душ невинных должна к нам отправить, а пятьдесят первый исполнит все твои чёрные желания, да так, что народ долго ту страшную историю за сказку выдавать будет.

Вспомнила Агафья жениха своего, милого Фёдора. Вспомнила барина – изверга и слуг его. Вспомнила батюшку и матушку, от которых видела в жизни только добро и ласку и в её больших зелёных глаза вспыхнула лютая ненависть.

– Что сделать нужно?

– Просто палец приложи на страницу открытую, и договор будет заключён.

Не раздумывая, вытянула Агафья руку, ткнула ей в книгу и тут же отдёрнула с криком назад. Огнём палец ожгло и жаром так, будто сунула она его в костёр и одновременно раскалённой плиты дотронулась.

– Ну, вот всё и в порядке. Забыл сказать, но это как, само собой, разумеется, душу, ты сейчас нам свою отдала вместе с телом. Но ведь это такие мелочи, верно?

– Мелочи, – согласилась с бесом девушка.

– Поднимайся, – распорядился пришелец из преисподней, бросил книгу в дальний угол, где она таинственным образом тут же исчезла, и тоже встал на копыта. Он и на самом деле ростом едва достигал рожками до её пупа.

– Никакие засовы тебя больше не удержат, – продолжал блеять и хрюкать мелкий бес. – Пойдёшь в глушь, к бегункам и духоборцам, прочим раскольникам. Там тебе легче нужное количество душ можно будет набрать, да и не донесёт никто – власти ведь в глуши никакой. А теперь не бойся и иди.

Как зачарованная Агафья встала с арестантской полати и шагнула вперёд. А куда идти? Двери точно заперты на замки и засовы, перед ними ещё и часовой стоит.

Она недоумённо обернулась назад, чтобы спросить и уточнить, что же нужно делать дальше и с разочарованием обнаружила, что гость пропал, как до того книга, что он швырнул в самый дальний и тёмный угол. Может, ей посетитель и разговор привиделись от того, что от страха стала на грань помешательства? А может и приходил на самом деле бес, пришелец потусторонний, получил, что желал, душу её да как всегда обманул человека.