— Пф… — сложила руки на груди. — Чего надо?

— Пообщаться, — повторяет её жест. — Поехали, поужинаем.

Алекса уже хотела послать подальше, как вдруг замечает идущего к ним Андрея. Караулил, либо опоздал. Да ладно, Уимберг опоздал.

— Хорошо, поехали, — идёт к машине.

Обернувшись показывает средний палец Уимбергу и исчезает в темном салоне немца. Артемьев захлопывает дверь и обойдя садится с другой стороны.

— Куда хочешь поехать?

— Приглашаешь и не знаешь куда? — ядовито спрашивает.

— Думал, может хочешь выбрать.

— Может ещё заплатить самой.

Очередная усмешка, отворачивается к окну. Нервишки слегка шалят, руки сцеплены на коленях. Амбал садится спереди и водитель трогается. С Андрюшей что ли трепался, думается девчонке. Зачем поехала, сама не знает или не признаётся. Любопытство всё таки дерёт изнутри.

Недолгая поездка показалась вечностью. И вот уже амбал открывая дверь подавая ей руку. Даже так может, проигнорив. Артемьев ведёт в ресторан в центре. Девчонка про себя усмехается, тоже мне нашёл, чем удивить. Дешовым пафосом. Здесь давно уже никто не ужинает, отстойник старпёров. Хотя… Чего ещё от него ожидать.

Почему-то в голове всплыл Богдан, с чёрными сверкающими глазами в темноте. Прямо такой, как в тот вечер на Димкиной днюхе. Потрясающе привлекательный, буквально совращающий одним только взглядом. Небрежно разворошённые пятерней волосы, рубашка облегающая тело атлета.

Отодвинув ей стул усаживает Артемьев и заметив смену настроения на её лице, тут же спрашивает:

— Что-то не так?

Вы посмотрите узрел, внимательный какой. Следит за каждым движением гад. На вопрос она так и не ответила. Тут же возник официант. Богдан только тебя не хватало, отвали уже на сегодня, своими бесстыжими глазами. Пытается сосредоточиться на меню. С лица Артемьева не сползает довольная улыбка. Алекса поглядывает на него из под лобья. Не выдержав спрашивает:

— На клоуна похожа?

— Нет, не могу нарадоваться. И поверить. Как могло получиться такое прекрасное создание, да с таким характером.

Приподняв брови Алекса чуть помолчав всё таки отвечает:

— Не твоя заслуга. Давай уже к делу. Что тебе от меня надо? От матери то понятно, а от меня?

По бокалам разливают вино.

— Красное сухое, тебе должно понравиться, — пропускает мимо ушей вопросы.

— Я не пью, — врёт тут же. — Воды пожалуйста из под крана.

Буквально разражается хохотом и просит у официанта воды. Она сложив руки перед собой в упор смотрит на него. На столе появляются закуски. Аппетит что-то не проснулся в его присутствии.

Став серьёзным отпивает из бокала и берётся за салат.

— Ничего мне от тебя не надо, кроме общения. Хочу видеться с тобой. По хорошему забрал бы к себе, нечего тухнуть в вашем захолустье. Хочу учавствовать в твоей жизни.

Хочет он! Богдан номер два. Тоже хочет, а говорит ничего, да слишком много.

— А хочу ли я?

— Почему нет. Повредничаешь и дело с концом. Издержки характера. Давно никто меня так не забавлял, — улыбается.

Девчонка медленно закипала. Яд понёсся по венам отравляя негативом.

— Чего ты хочешь, в компенсацию что ли. Что тебе подарить?

Брови на девичьем лице взлетают на лоб, рот чуть не открывается от изумления. Пальцы с силой сжимают салфетку. Улыбка с лица Артемьева сползает.

— Ну ты и козёл, — выдаёт девчонка с чувством.

Он чуть наклонившись к ней тихо говорит:

— А не боишься так со мной разговаривать?

— Что ты мне сделаешь? Побьёшь? Как Андрюша ремень снимешь? Штаны смотри не потеряй.

— Хорош уже выпендриваться, — меняет тон, будто не он вот только восторгался её дерзостью.

Девчонка совсем теряет страх, вскакивает, чуть не бросившись на неприятеля через небольшой стол, склоняется к нему.

— Купить меня хочешь? — злобно рычит. — Симпатичная, забавная зверушка, повыпендривается и будет смирно обезьянкой сидеть на плече и жрать бананы с рук. Ошибочка вышла, бывает, не убейся с горя и у тебя бывает, впервые, так поздравляю. Это всё не обо мне! Оставь компенсации и подарки для своих шлюх тупых. Мне плевать, что ты хочешь. Интересуюсь только тем, что я хочу! Забудь о моём существовании, навсегда забудь.

Ударила бы ещё по самодовольной роже, да не решается под его взглядом. Швыряет рукой бокалы, обдав вином и заливая стол водой. Артемьев вскакивает, Алекса хватает рюкзак и вон отсюда, дорогу преграждает громила пёс. Но его останавливает хозяин взмахом руки и девчонка беспрепятственно вылетает из ресторана.

Несётся по улице в желании крушить, разнести хоть что-то иначе взорвётся от переполнявшей злости. Пока дошла домой остыла немного.

Но стоило войти в квартиру, наткнулась на мать. Швырнула рюкзак, волна гнева накрыла с головой. Екатерина от одного только взгляда дочери отступила на шаг назад, забыв даже снять туфли. Судя по всему тоже только вошла.

— Зачем ты притащила в мою жизнь этого козла? Почему ты постоянно поступаешь так, как ты считаешь нужным? Хоть бы раз спросила моего мнения!

— Алекса… — только и успела выдавить из себя мать.

— Я пустое место для тебя, мое мнение никогда не интересно. Чего я хочу, чего я желаю, о чём мечтаю… Тебе просто плевать! Тешишь своё я! Красуешься мною. Всё сама смогла, и родила и отучилась, без чьей либо помощи. У меня дочь красавица и умница, хорошо училась, сама поступила, помогает в магазине. Это всё моя заслуга, посмотрите какая я умница, красавица, успешная и счастливая! Выставляешь меня на показ, как диковину зверушку, только вот есть но. Не любишь ты меня. И не влазию я в твои рамки, что ставишь и подгоняешь меня под них, а всё равно не выходит. Кому ты постоянно что-то доказываешь? Кто эти невидимые люди, которым ты доказываешь, я могу, всё сама могу и без вас? У меня лучше всех! Кому ты хочешь это доказать?

Девчонка перевела дыхание, проглотив следующую мысль.

— Вы с ним идеальная пара. Настолько омерзительны, что у меня даже слов определений для вас нет. Стыдно за моё поведение, за мои поступки? Так это всё твоих рук дело. Ты меня такой сделала. И никак и никогда не засунешь меня в свои рамки. Не умещусь!

Екатерина стояла молча, Алекса сдержав подкатывающие слёзы ушла в комнату, тихонько прикрыв дверь. Не всё сказала, далеко не всё, просто побоялась позорно разрыдаться. И сбежала.

Каждый новый день приходит с надеждой на перемены к лучшему. Оптимизм, не убиваемый оптимизм даётся не при рождении, он взращивается каждой личностью отдельно.

— Привет, Нестеров! — с улыбкой поддела Алекса.

Зажав телефон между плечом и ухом размешивала сахар в чае.

— Теперь так и будешь стебать, Никольская?

— Иногда, точно буду.

— Чего надо? И не говори, с чего бы вдруг, ты никогда просто так не позвонишь.

— Хотела пригласить пообедать, с завтрака ничего не ела. Дома в холодильнике мышь повесилась, только чай и сахар.

— Не могу, занят. Пригласи Богдана, он наверное тоже голодный.

— Может и голодный. Где кстати он сам?

— Так бы сразу и сказала, что хочешь знать, где твой мавр, а то пообедать пригласить. А я и поверил, дурак. После шести на тренировке будет. Все давай, я занят.

Алекса с улыбкой посмотрела на чай. Что ж, обедать одной придётся. Утром в прихожей обнаружился конфискованный телефон, карточка и бесполезные теперь ключи. Взяв кружку и так и не сделав из неё ни глотка, побродила по квартире. Этот Богдан, тип непредсказуемый и с какой стороны к нему подбираться. Прошли сутки, не прибежал. Руки чесались напакостить ему, да только инстинкт самосохранения кричал в ужасе. Свирепое лицо парня до сих пор стояло перед глазами. Пробраться в раздевалку и стащить ключи… Нет, всё таки не стоит рисковать жизнью. Но в раздевалку пробраться стоит!

Только ступив на территорию спортивного комплекса, он сразу её заметил. Девчонка щебетала на ресепшене с администратором. Дыхание спёрло, глаза упрямо не хотели от неё отрываться. Опёрлась руками на стойку, чуть приподнявшись на носочки, что-то рассматривала в телефоне собеседника, тот эмоционально описывал преимущества неведомого товара. Короткое платье чуть задралось, почти оголяя ягодицы. Богдан тяжело выдохнул, отводя взгляд. Нахлынуло дикое желание одёрнуть ей платье и шлёпнуть, как следует по заднице, чтоб всем не демонстрировала. Да так, чтобы пятерня отпечаталась. Свирепо задышав Богдан заторопился уйти от неё, как можно дальше. А то сам за себя не ручается. А перед глазами так и осталось прекрасное видение в сиреневом платье. Промелькнула мысль уехать, но остатки гордости не позволяли.