Больше публикаций от «eagle.22» не было.

Узнавшие, а тем более рассказавшие об этом событии, долго не живут, поэтому надо было поторопиться и найти автора этой истории, пока он не отправился на корм каспийским рыбам.

Почему Иммануил не посчитал это очередной выдумкой очередного фанатика? Извращенное сознание и нездоровое воображение. На следующий день Иммануил находит, может быть, двадцатую по счету статью про Каспийское море.

Это был малоизвестный труд известного ученного-океанолога – Станислава Зуйского. Есть сторонники одной теории, до сих пор полагающие что Каспий – это лишь большое озеро. По их мнению, Каспий не может быть морем, так как не имеет выхода к океану, однако исследования Станислава Зуйского доказывали обратное. После серии погружений исследовательской группы под его руководством на западных побережьях были найдены подводные проливы, говорящие о связи Каспия с Черным морем, а то, в свою очередь, как известно, связано с Средиземным морем и далее – Атлантическим океаном.

– Два моря… Одно из которых – Средиземное… Конечно! – прозрел за день до своего прибытия в город Иммануил. – То, что было на Каспии, возможно, имеет отношение к Атлантиде! Нечто под водой наверняка идет в Атлантиду через эти подводные проливы!

Станислав Зуйский – лучший друг Иммануила – единственный близкий человек, оставшийся в живых. Он живет в Горьком. Именно к нему по этому делу и прилетел Иммануил, даже не подозревая насколько фантастичные и дикие выводы крутятся в его обезумевшей голове.

Денежных средств за последний год заметно поубавилось. Еще этот перелет… Вызывать такси до Стэна (так Иммануил называл друга) – дорого, можно и прогуляться. Правда, погода и время года не совсем подходящие, но пусть сейчас время будет дешевле денег. Все же час на неприветливых, холодных улицах – много, поэтому стоит сделать остановку в кофейне и согреться чем–нибудь горячим.

Станислав Зуйский родился в Чехии, родители – польские эмигранты. После череды переездов для Стэна была выбрана Хельсинская школа. Там он и познакомился с юным Иммануилом. После школы переезды возобновились вновь. Иммануил расстался с другом, а родители Стэна начали думать, в какой теперь стране их единственный ребенок должен получить высшее образование. За неимением денег пришлось вернуться к родителям – к бабушке и дедушке Стэна – в Польшу. Там, в городе Сопот, Станислав поступил в институт океанологии Польской академии наук.

Институт он закончил с отличием. Далее – повышение квалификации, командировки (в некоторых удалось встретиться с лучшим другом), завоевание своего места в науке. Водные просторы и их природа были страстью Станислава, и всю взрослую жизнь он посвятил морям и океанам. Его биография пестрит достижениями: научные работы о разнообразии глубоководной жизни мирового океана, статьи о структуре и активность глубоководных тектонических плит, диссертации, выступления на международных конференциях с докладом об угрозе исчезновения некоторых видов акул и моллюсков и т.д., и т.п.

Догадывался ли Стэн, что все его старания, призывы и, может, даже революционные заявления – всё это он делал для себя самого. Если нет, то говорить ему об этом никто не хотел. Семья, друзья, коллеги видели, с каким лицом он покидает очередную конференцию, видели это же синее от света монитора лицо перед письмом от академий наук и исследовательских центров со всего мира. Сначала это был гнев, подогревающий изнутри, потом отчаяние, а сейчас и вовсе полное безразличие. Труды Станислава Зуйского не могли мирно уживаться с идеями и политикой бюрократов. Столько рыболовных компаний потеряют деньги, если перекрыть морские пути из-за каких-то, как им казалось, локальных загрязнений – нефти и так мало, не обрезать же пути сообщения. Власть оказалась сильнее науки. Стэна еще раз поблагодарили за его научную деятельность, выписали премию и отправили в Россию в заслуженный отпуск.

***

Над головой зазвенел колокольчик, Иммануил с усилием закрыл дверь и, наконец, получил в лицо долгожданный поток теплого воздуха с запахом кофейных зерен. Внутри все было чисто и просто: стойка с аппаратами и миловидной девушкой-бариста, за ней резной шкаф с книгами во всю стену и несколько низких столиков с креслами в углу. Спокойствия и домашнего тепла добавляли мягкий джаз, приглушенный свет старой люстры и завывание ветра снаружи.

– Большую порцию горячего шоколада, пожалуйста, – подходя к стойке, сказал Иммануил.

– Сто рублей, – подняв глаза и улыбнувшись, ответила девушка.

Он протянул купюру и сел за столик напротив мужчины средних лет с бескозыркой на голове поверх вьющихся черных кудрей. Черты лица его были суровы, и если бы не морщины и ссадины на лице, можно было бы смело давать лет 25.

– А вас в детстве не учили, что сверлить людей взглядом неприлично? – вдруг нарушив тишину, низким голосом сказал мужчина. – Ибрагим. Прости, что напугал, – заметив, как дернулся Иммануил, сказал Ибрагим, улыбаясь.

– Стивен. Меня зовут Стивен, – смутившись от блеска его черных глаз, представился Иммануил.

– Ваш шоколад! – тонким голосом пропела бариста.

Иммануил встал, тяжело выдохнул и прошел до стойки.

– Благодарю.

Вернувшись, Иммануил обнаружил Ибрагима уже без пальто, но все еще в фуражке.

– Вы, стало быть, моряк? – присаживаясь, спросил “Стивен”.

– Что-то вроде того. А вы наверняка неместный, даже не из России?

– Да, я с Венского института здравоохранения. На конференцию приехал.

– А-а-а… По поводу этой вакцины… – лицо Ибрагима переменилось, он неестественно отвел взгляд и сделал большой глоток глинтвейна.

Иммануил сделал вид, что не заметил.

– Ну и погода у вас, – прервав молчание, сказал Иммануил

Ибрагим повернул голову, посмотрел в окно, и из-под воротника на шее показались продолговатые линии, напоминающие шрамы, замазанные тональным кремом.

– Да уж, как говорил мой отец: «Во всем нужен баланс – если на улице градус падает, где-то его надо повысить, а?» – он допил напиток и повернул голову.

Ибрагим поймал изучающий взгляд Иммануила и повысился теперь градус неловкой ситуации. Иммануил прочитал в глазах собеседника, что тот ждет вопросов, однако так же Иммануил прочитал в них, в глазах, уже заготовленные ответы. Иммануил, пытаясь игнорировать неловкость в своих движениях и взглядах, допил напиток, вежливо попрощался и вышел на улицу, приводя мысли в порядок. Гипнотический взгляд Ибрагима, как яд, парализовал Иммануила, отчего последний еще полпути не мог опомниться.

В таком забытье он миновал кофейню, парк «Швейцария», занесенную снегом остановку и здание администрации. Иммануил приблизился к многоэтажному дому, в котором жил Стэн, озираясь, подошел к подъезду, набрал «30» на домофоне и стал дожидаться ответа. Было около часа после полудня, поэтому Иммануил рассчитывал застать все семейство дома, за исключением разве что Эмилии. После трех гудков послышался усталый женский голос:

– Да?

– Марта? Это я – Иммануил.

– Господи! Входи скорее!

Послышался длинный, мерзкий сигнал и дверь размагнитилась. Иммануил вошел в чистый, светлый подъезд, вызвал лифт и внутри нажал кнопку «5».

На этаже его встретила Марта – жена Стэна – стройная, мягкая женщина в свободных штанах и сером свитере. Длинные русые волосы были собраны в хвост, а бойкие синие глаза и сжатые в кулак руки у груди делали ее похожей на щеночка, дождавшегося хозяина с работы. Они обнялись в дверях, Иммануил разделся и проследовал в гостиную. Вся квартира была выполнена в футуристическом стиле: неоновые подсветки вместо ламп; светлые тона мебели и ее причудливо-мягкие изогнутые формы, создавали ощущение, будто ты не в России, а на борту инопланетного корабля.

– Неужели, кого я вижу! – улыбаясь и вставая из-за стола, приветствовал Стэн.

– Живой еще! – усмехаясь, сказал Иммануил.

Жена цокнула и, улыбаясь, пошла на кухню.

– В своем стиле, без объявления…– не переставая широко улыбаться, проговорил Стэн.