– Нет! Ты ведь моя жена, и я решил…

Пафосную речь мужа я пропускаю. Что он там решил мне без особой разницы.

– Выгнала? – догадываюсь я с улыбкой, и наливаю себе чай.

Муж обиженно глядит на меня, и кивает на чайник. Закатываю глаза к потолку – отвыкла я от этой раздражающей беспомощности. Некоторые лишь пачку чипсов открыть могут, но нагреть себе воды, и тем более, картошки пожарить – это из области фантастики.

– Сам ушел! Мать совсем сбрендила!

– Значит, точно выгнала, – фыркаю, умиляясь этому неумелому вранью. – И чем же ты допек Алевтину Петровну?

– На, – морщится Боря, и протягивает мне измятый конверт, который выглядит как пожеванный. – Это тебе от матери.

– Не читал?

– Сказала, что проклянет, если прочту.

Это она может. Свекровь у меня – настоящая ведьма, или же мнит себя таковой. Ко мне тетя Аля всегда была добра, и я посмеивалась над ее оккультными способностями, но… до поры до времени.

Есть в ней что-то такое, чего не объяснить логикой! Рак не лечит, богатств не обещает, но на судьбу карты кинуть, и заглянуть своим третьим глазом в стеклянный магический шар – запросто!

«Пока не разведешься с Бориской – сама его и воспитывай. А я устала, всю кровь выпил у меня. Просить семью сохранять не стану – сама решай. И приезжай ко мне, травы нужно собрать. Старая я уже.

Заодно погадаем!»

– На кухне тебе постелю, – говорю я, пряча письмо в сумочку. – И завтра в ЗАГС сходим, давно развестись пора.

– Не выйдет, – разводит руками Боря. – Паспорта у меня нет – потерял, представляешь?

Еще как представляю, ведь это уже третий паспорт, который он умудрился потерять. Но злиться на Борю не получается – это как на щенка нагадившего кричать: жестоко и бессмысленно. Только щенка можно воспитать, и он вырастет умным псом, а Боря так и остался бестолковщиной.

– Здесь спать будешь, – указываю я пальцем на кушетку. – В спальню даже не суйся – кастрирую! Ясно?

– Злая ты, Василиса, – буркает муж, и заваливается на чистое постельное белье в одежде. – А я так устал…

Боря зевает, и я даже не спрашиваю: от чего же он так устал? От безделья?

Быстро принимаю душ, и ложусь спать. И снится мне Иван, называющий неверные даты русско-японской войны. За что я, к великому стыду, наказываю его самым непотребным образом – отнюдь не двойкой, как положено учителю.

Просыпаюсь от знакомого храпа, который пробивается даже сквозь плотно закрытую дверь. А сначала ведь испугалась, что это чудо – мой гулящий муж – пробрался в спальню, и улегся рядом в своих грязных джинсах.

Но нет – Боря слишком меня боится. Раз сказала, что кастрирую – значит точно не поглажу, ха! Последовательность – мое второе имя.

Потягиваюсь довольно, и улыбаюсь. Что очень странно – чему радоваться? Но поди ж ты, чувствую себя как кошка, до сметаны дорвавшаяся. А затем раздается телефонный звонок, возвращающий меня на грешную землю.

«О мой Бог» значится на экране телефона.

– Что за? – хмыкаю я, и принимаю вызов. – Алло.

– Проснулась, училка? – слышу знакомый баритон, и краснею от промелькнувших воспоминаний о моем сне.

Хм, долгое воздержание в моем возрасте – это ненормально. Кошусь на дверь, за которой спит Боря, и морщусь – лучше уж воздержание.

– И почему ты подписан в моем телефоне: «О мой Бог», позволь узнать?

– Это то, что ты будешь говорить мне, стонать, кричать…

– Не продолжай, – перебиваю я – ну и самомнение у товарища! – Зачем звонишь?

– Когда наш первый урок?

Качаю головой, и сажусь напротив зеркала. Мужчины такие бестолковые! Им почему-то нужно все и сразу: что маленьким мужчинам, что таким дылдам, как Иван.

– Я еще не смотрела расписание, – отвечаю я, и поясняю: – Мне нужно понять, насколько все запущено. Какие предметы нужно просто повторить, а какие дисциплины придется изучать с самого начала. Нужны тесты.

– Давай свои тесты, я не против – этого со мной женщины еще не делали.

Вот пошляк. Снова вспоминаю свой сон: как я снимаю с Ивана ремень, и грожу наказать за неправильные ответы. Только не успеваю, так как он сам решает меня… наказать. Ну почему я это запомнила? Обычно ведь все сны вылетают из моей головы, едва я поднимаю голову с подушки!

– Я напишу тебе. Мне через час из дома выходить – собираться нужно, так что пока.

Не дожидаюсь ответа, и нажимаю на «отбой». Хрипловатый сексуальный баритон творит странные вещи с женщинами, у которых год не было секса. Прикусываю губу, и задумчиво гляжу на тумбочку, в верхнем ящике которой спрятана игрушка для взрослых девочек. Уже хочу достать ее, и вернуться минут на пять в кровать, но храп от храпа Боречки начинает вибрировать дверь, сбивая меня с игривого настроя.

Не такие вибрации мне сейчас нужны.

Досадливо морщусь, и отправляюсь в душ, мельком взглянув на мужа – спит сном ребенка, и совесть не беспокоит. Так бы и пнула!

– Все мужики козлы! – привычно здороваюсь я со своим отражением, и разворачиваюсь к старой чугунной ванне.

Прохладный душ и жесткая мочалка окончательно приводят меня в чувства – никакой эротики с таким БДСМ не нужно: прими-ка душ, когда вода постоянно меняет напор и температуру! Те еще экстремальные ощущения с раннего утречка, которые не настраивают ни на какой интим.

Выхожу в узкий, темный коридор, поправляя полотенце на груди – оно еле бедра прикрывает, и любуюсь зевающим Борей.

– Ну чего ты так рано, Васечка? Разбудила меня, – неразборчиво жалуется это несчастье, и трет заспанные глаза. – Оладушки будут?

– Обязательно, – хмыкаю я. – Все нужное в холодильнике – приступай!

Переодеваюсь, наношу легкий макияж, чтобы не пугать ни в чем не повинных прохожих своей убийственной красотой. Надеваю старые и горячо любимые джинсы, которые мама называет «мечта дальнобойщика», хватаю сумку и выхожу из спальни.

Как я и думала, Борис и не думал ничего готовить: выложил на стол муку, молоко и яйца. Сидит на неразобранной кушетке, и гипнотизирует продукты несчастным взглядом голодного ребенка.

– Еще не приготовил? – ахаю я.

– Васечка, – укоризненно вздыхает муж, – готовка – не мужская обязанность!

Ах, вот как?!

– Вот именно! Раз уж в нашей ячейке общества роль мужчины исполняю я, будь добр – возьми на себя ведение домашнего хозяйства! – с улыбкой произношу я, прекрасно зная, что никакого эффекта мои слова не возымеют. – И не смеши меня россказнями про мужские обязанности.

Позавтракаю в кафе – овсяная каша и чай не должны сильно ударить по моему удручающе тонкому кошельку. А Бориса нужно хоть как-то подготовить к самостоятельной жизни, если не удастся до развода сбыть его какой-нибудь не слишком требовательной женщине. Птенцов ведь постепенно к полету готовят.

– Веди себя хорошо, – кричу я, и быстро выбегаю из квартиры, радуясь, что пару дней отдохну от каблуков.

В спину мне несутся жалобные крики, но я пропускаю их мимо ушей, тихо похихикивая, и прыгая на ступеньках, как маленькая. Открываю дверь подъезда, и морщусь от яркого солнечного света. И от…

– О мой Бог! – вырывается у меня.

– Да, это я, – хохочет Иван. – Давай свои тесты, Василисушка, я просто горю желанием учиться!

Я вот тоже горю желанием, особенно глядя на его длинные ноги, обтянутые светлыми джинсами – и как я вчера не рассмотрела?!

«Если я попрошу его развернуться, чтобы оценить вид сзади, это будет слишком? – гадаю я про себя, и мысленно даю себе же подзатыльник. – Ну точно, я как дальнобойщик, с которым меня матушка сравнивает. Никаких домогательств, Василиса! Возьми себя в руки!»

– Васечка, – доносится сверху голос Бориса, – ты ведь скоро вернешься? Купи что-нибудь вкусненького, ладно? И чипсы не забудь.

– Это что? – приподнимает бровь Иван, кивая на закрывшийся балкон моей квартиры.

Хороший вопрос, сама который год гадаю.

– Муж мой, – отвечаю я. – Борис.

– Муж, значит, – повторяет Иван. На секунду поджимает губы недовольно, но затем принимает свой обычный наглый, до жути бесящий меня вид. – И почему он у тебя?