– Тут вот банкир ко мне приезжал, которого ты от геморроя лечил и восхищённо на тебя жаловался. Показывает ожоги на запястьях и голосит на всю Тверскую: «Верую! Теперь верую!» Раньше, говорит, дорогой ты мой, Серёга Иванович, всей вашей братии не верил, а щас и жопой могу в кресле сидеть и коньяк снова кушать литрами. И показывает мне ожоги после твоего лечения. Я то подумал, что ты уже мудрым не по возрасту стал.
Полежаев укоризненно покачал головой.
– Учись соизмерять свои силы. Тебе ещё со своим невежеством работы хватает, а ты на других бочку катишь. Да тот же Кашпировский своими телешоу такой мощный толчок в развитии мировосприятия нашего общества делает, что сейчас тысячи, десятки тысяч начинают «хотя бы» смотреть в сторону – «Где они, в Чём они и Как они». Согласись, что и это уже не мало…
– Но, Сергей Иванович…
Полежаев жестом прервал мою речь.
– Женя, как называется лаборатория, которую сейчас возглавляешь?
– Лаборатория «Исследования биоэнергетических возможностей человека».
– Нет, Женя, прежде всего ты возглавляешь «научно исследовательскую лабораторию». Вот и исследуйте! Ты же уже не отрицаешь, что «биоэнергетические способности» у человека есть? Ну, вот. К нам начали поступать заказы от предприятий, чтобы мы проводили выездные осмотры их сотрудников. Ты будешь формировать штат бригад, для проведения таких выездов. И обязательно включай туда каждой «твари по паре»: и «космосенсов», и колдунов, и «кашпировских» с «чумаками». Запомни, Женя, общепринятое лечение напрямую соответствует уровню культуры общества. Поэтому в данный момент «шоу» в терапии востребовано. И не пытайся никому причинять добра! Если человек не просит его просветлять, а только чтобы ты утолил печаль-тоску – утоли… И не более! Железной рукой к счастию против согласия не загонишь ни одного человека. Так ведь?
Я не мог с этим утверждением не согласиться. Большинство людей обращаются за помощью к врачам, но только чтобы им прописали «волшебную пилюлю» от всех их болезней. Мало кто проявляет готовность проясняться в причинах своих страданий. Предпочитают не заморачиваться совершением достаточного количества труда, чтобы больше не наступать на грабли нарушения здорового образа жизни.
Конечно, меня окрылили открывшиеся возможности в лечении человеческих недугов. Изучение мироустройства и человека выводят исследователя на совершенно иной уровень излечения болезней – вплоть до полного исцеления человека. Но всё же Главным Принципом работы для каждого врача является просвещение – избавление пациента от невежества, которое, собственно, и приводит его к болезням.
Мишаня, Мишаня!!! Если бы ты знал, дорогой мой человек, что твой изначальный посыл, твои предупреждения стали для меня и путеводной звездой, и спасательным кругом в перипетиях моего становления как врача целителя. Я не умаляю заслуг Дорогина, Полежаева и других посланцев мироздания. Но «слушать и слышать», «чутко откликаться на сигналы» своей Жизни я начал благодаря тебе. Если тот, кто избирает для себя дороги Пути Пробуждения не руководствуется Его золотыми Правилами путешествия, то очень быстро становится жертвой опасной – смертельной опасной – Игры неведения. Пробужденность Аспекта Ученичества к тому, чтобы в любой ситуации Жизни оставаться Человеком, уважительное отношение к каждому мгновению пребывания в этом Мире, к каждому проявлению Его многообразия даёт шанс в достижении Того, ради Чего стоит Жить, а иногда и умереть!
Мои переживания прервал активно жестикулирующий Жора Неведомский. Я вернулся в предбанник. За одним из столиков сидели Протасов и мужчина, исполненный такой матёростью власти и привычной волею повелевать, что я оробел.
– Вот, Владимир Иванович, один из наших ведущих сотрудников – Евгений Васильевич Лучинкин. Я рекомендую его для исполнения нашего с Вами договора.
Владимир Иванович коротко на меня посмотрел и отставил полупустой бокал с вином.
– Что ж… Да вы садитесь, доктор. Просьба у меня есть. Я только вернулся из Германии. Возил дочь к тамошним эскулапам. А до этого её пытались лечить и в Израиле, и в Америке, и в частных клиниках. У Анютки с рождения проблемы со спиной. Ничего сделать не могут. Вот на нашу отечественную – всегда передовую – медицину осталось уповать. Поможете – озолочу.
Протасов поднял свою ладонь, останавливая мои вопросы.
– Они помогут, Владимир Иванович. Возможности нашего института ограничены только возможностями человеческого воображения. Прогресс на месте не стоит.
– Ну-ну.
Владимир Иванович поднялся и не прощаясь вернулся в парилку.
Протасов жестом пригласил Неведомского сесть рядом со мной.
– Вот что, соколики, Владимир Иванович – один из генералов нашей нефтегазовой промышленности. Пригласил специалистов нашего института провести что-то вроде профосмотра для сотрудников одного из базовых городов нефтяников. Заказ может и не крупный, но для нас знаковый. Попадём «в обойму» внимания власть имущих – будет нам и стабильное финансирование, и соответствующий респект. Так что, формируйте, Евгений Васильевич, бригаду специалистов, думаю 9-10 человек будет достаточно и через два дня спецрейсом полетите «на точку».
Протасов пристально посмотрел на меня:
– От результатов этой работы, Евгений Васильевич, зависит Ваше назначение на должность главы регионального института эниологии. Особенно это касается вашей с Неведомским способности помочь дочери Владимира Ивановича. Не обосритесь! И вот что, Евгений, никаких левых заработков. Все перечисления только на счёт института. Вы меня поняли?
Я кивнул. Для меня такой расклад был «как само собой разумеющееся». Но Протасов недоверчиво покачал головой.
– И чтобы Так было и ныне, и Так будет и впредь! Всё – отправляйтесь. Эта тусовка пока не для вас…
В Нефтегорск поехала «бригада профессиональных экстрасенсов». Её состав сформировал не я, а Полежаев. Но его руководящая инициатива больше помогла нам в работе, чем вся моя «предвзятая академичность».
В первый день профосмотра народа было мало. В основном это были любопытствующие сотрудницы головного офиса. Но после «чудотворных исцелений» на второй день в коридорах ведомственной гостиницы царило столпотворение. Сарафанное радио привело всё бюджетное население города, их родственников и заезжих сродственников. «Специалисты из Москвы» устроили ажиотаж.
Я обязал своих подопечных, невзирая на неожиданный фурор, соблюдать формальную регламентацию: составлять минимальный анамнез и фиксировать способ применённой терапии. Правда, за отчётность «доморощенных колдунов» и «потомственную знахарку» Надежду Константиновну, которую мы за глаза называли «Крупской», я беспокоился особенно. Ну как, их отчёты о «порче и сглазе» или «гадании на кофейной гуще» мне потом оформлять в научные протоколы?
В небольшом перерыве в работе в мой кабинет зашёл Неведомский.
– Звонил Протасов. Вечером привезут дочь генерала. Он «попросил» её посмотреть нам с тобой вдвоём… Кстати, поздравляю, у тебя уже появились ученики, последователи твоего «уникального дара».
Сарказм Неведомского оторвал меня от стопки неоформленных анкет.
– Ты о чём?
– Не о чём, а о ком – о «Добчинском» и «Бобчинском». (Это Жора о Макарове и Лунёве, младших научных сотрудниках нашей лаборатории). Они же за тобой как приклеенные ходят, только что в рот не заглядывают. У меня на приёме посидят полчаса и сразу уходят к тебе. На других вообще ноль внимания.
– Завидуешь что ли? Иди лучше помоги Фирсовой. У неё у кабинета с утра очередь не рассасывается.
О Лунёве я знал ещё очень мало. В мою лабораторию он был зачислен по рекомендации Пушилина. Уже это было для меня достаточным аргументом. С Данилой Макаровым, как оказалось, мы жили в одном городе. Его дед – потомственный травник, настоящий деревенский знахарь. Благодаря Даниле я прожил на пасеке его деда всё лето и время сбора целебных трав. Он передал мне бесценные знания по «алхимической работе с живым и неживым веществом». Данила не имел отношения к медицине, но они с Лунёвым охотно учились и обладали пытливым умом. Поэтому я видел смысл тратить на их обучение азам биоэнергетики и время и силы. Кстати дед Макарова – Савелий Мефодьевич – стал прототипом Деда из трилогии «Рождения мага», которую я написал вовремя моей вынужденной эмиграции.
