Наконец, он поднимает на меня взгляд, тепло улыбается, но я вижу только хитрую ухмылку, к тому же, успеваю заметить, как глаза его скользнули по моей груди, обтянутой черной водолазкой.

– Аааа, Настя Нагаева! Ну проходи. Кофе?

Когда Аринка привела меня к нему знакомиться, мы тоже пили кофе. Это было, когда она начала посвящать меня в свои планы.

На большой перемене, между второй и третьей парой, мы, выйдя из аудитории, спускались по лестнице. Я думала, что мы идем вниз – буфет или в столовую, как обычно, однако на втором этаже Аринка меня затормозила.

– Сегодня мы приглашены на кофе-брейк в более интересное место.

Она потащила меня по этажу мимо кабинетов кафедр и бухгалтерии.

– Тебе в деканат что ли надо?

– Да, и тебе тоже.

– Зачем?

– Хочу тебя кое с кем познакомить.

– Кого я, по-твоему, не знаю в деканате?

Я начала психовать, потому что, во-первых, собиралась перекусить на перемене, а во-вторых, ненавидела эту манеру Аринки – хихикать и, ничего не объясняя, куда-то меня тянуть. Подобные эскапады не всегда были такими уж интересными, как Аринка пыталась обставить: мы то выискивали Макса, то курили в туалете старого корпуса, то изучали расписание старших курсов, потому что Аринке, видите ли, захотелось попасться на глаза очередному симпатичному старшекурснику.

Приемная пустовала – у секретарши был обеденный перерыв. Аринка направилась к левой двери и коротко и громко постучала.

– Что за игривый перестук, – проворчала я, подумав, что Аркинке в искусстве флирта равных нет – она даже в дверь стучится кокетливо.

Мы вошли, Аринка захихикала и протянула:

– Здрааасьте! Можно?

Знаю я эту улыбочку диснеевской принцессы.

– Ааа, вот и Ариночка! Проходите.

Мазитов, чуть помедлив, поднял-таки свою пятую точку и вышел из-за стола.

– Будете кофе, девочки?

Девочки уселись за длинный стол, располагавшийся перед столом «Амирыча», он щелкнул кнопкой электрического чайника, и пока вода грелась, они с Аринкой разговаривали о всякой ерунде. Я помалкивала, сидела на краешке стула и чувствовала себя крайне неуютно.

Мазитов расспрашивал об учебе, о преподах, Аринка отвечала, и не стеснялась в выражениях, давая учителям ироничные и порой даже грубые характеристики. Мазитов довольно смеялся. Когда закипел чайник, он сделал нам по кружке растворимого кофе, бросил в него рафинад, пальцами выудив куски из замызганной сахарницы. Я к своему кофе не притронулась. Заметив это, он обратился ко мне:

– Не стесняйся, кукла, кофе у меня хороший, дорогой!

Сто пятьдесят рублей? Хороший кофе растворимым не бывает. Для приличия пришлось сделать маленький глоток, я сразу ощутила, как пыль мексиканских дорог осела у меня во рту.

– А куклу, кстати, зовут Настей! – встряла Аринка. – И она моя лучшая подруга!

Произнесено это было таким авторитетным тоном, словно Аринка хотела дать понять, какой вес я имею в этом мире. Здравствуйте, я кукла – лучшая подруга Арины Авзаловой.

К слову, я не в восторге от этой характеристики – кукла. Почему-то уже несколько человек с курса, в том числе и Аринка, так меня называют. Когда я спросила, с какой стати, то Аринка ответила, что я лупоглазая, и волосы у меня блестящие и плотные, словно я в парике. Тут же последовал вопрос, каким шампунем я пользуюсь. Волосы всегда были предметом моей гордости и Аринкиной зависти. Я обычно просто называла марку средств, что стояли у меня в ванной, не вдаваясь в детали, что в мои волосы вбухана половина стоимости «однушки» в Арслане. Два года регулярного биоламинирования и кератинового восстановления – вот и весь секрет. Скоро, впрочем, волосы потускнеют, начнут пушиться от влажного воздуха, а от постоянной сушки феном мне обеспечены секущиеся концы.

– Так что, Эльмир Амирович, если вдруг меня не будет, можете смело обращаться к ней! – торжественно закончила Аринка. Мазитов смотрел на меня с любопытством. Пытаясь скрыться от его взгляда, я сделала еще один глоток черной бурды.

Через несколько минут, незадолго до звонка, мы попрощались – Аринка весело и с прибаутками – «до встречи, милый человечек», я же сдержанно кивнула, – и ушли. В коридоре я остановила подругу, полная решимости узнать, что связывает ее с этим скользким типом.

Аринка улыбнулась уже другой, немного усталой улыбкой. Подобную метаморфозу я наблюдала не раз: вот она флиртует со старшекурсником, прикрывая глаза и выпуская ямочки на щеки, вот – мило дуется на Макса, вот – чуть насмешливо и важно общается с девчонками на курсе, смотрит с презрительной ухмылкой на Женечку Лебедеву. И только когда мы наедине, а наедине мы с ней можем быть и в толпе людей, Аринка снимает эти маски и становится собой. Разной: злобной, отчаянной, эмоциональной, и очень часто – усталой и несчастливой. Это все не то, чего я хочу на самом деле – вот что говорит ее вид в такие минуты. Первое, что я поняла о ней с момента нашего знакомства, который практически сразу перерос в дружбу – она скрывает от всех свой острый ум и наблюдательность. В этом мы с ней похожи, как мне хочется думать. Второе – она почти всегда притворяется. И даже я не уверена, в какой момент она врет, а в какой – говорит искренне.

Коридор почти пуст – на административном этаже редко шарахаются студенты, тем более, сейчас – вот-вот должен прозвенеть звонок.

– Он мне нужен, – ответила Аринка на мой вопрос. – Насть, я хочу перевестись на бюджет.

Это невозможно. На нашем отделении всего пятьдесят бюджетных мест, и они распределяются по всем пяти курсам. На бюджет попадают либо через высокие вступительные баллы, либо через огромную взятку. Причем взятка – более реальный вариант.

Я смотрела на Аринку и хмурила брови.

– Что, проблемы у родителей? Денег нет на обучение?

Она взглянула на меня снисходительно:

– Денег у нас никогда нет, но я не из-за родителей хочу. Пусть платят. Мне. Сто двадцать тысяч в год – круто, а? Почти полляма отложу к концу пятого курса.

– Зачем? – потрясенно спросила я, и тут же осеклась от глупости собственного вопроса. Аринка рассмеялась и не стала отвечать. Мы молча пошли по коридору. У выхода на лестницу, прежде, чем нырнуть в шумный поток шатающихся студентов, я снова остановила ее.

– А как Мазитов тебе в этом поможет?

Аринка снова нацепила насмешливую улыбочку, но я знала это выражение отчаянной решимости, мол, плевать, а я вот так вот сделаю!

– Ну, я помогу ему, а он – мне!

Я схватила ее за руку:

– Ты с ним спишь?!

Аринка посмотрела на меня восхищенно и рассмеялась. Видимо, ее приятно удивило, что я могу говорить на такие щекотливые темы откровенно и не жеманничая.

– Нет, и надеюсь, до этого не дойдет!

Мы пошли на пару, и там, на одной из задних парт, Аринка шепотом рассказала мне, что Мазитов – сын одного старого приятеля ее отца, что отец Аринки и отец Мазитова когда-то вместе работали на заводе. Родители Аринки знали, что Эльмир сейчас важное лицо в универе, но попросить как-то пропихнуть дочь на бюджет им не позволяла гордость. Об этом Аринка говорила с презрением и ненавистью. Когда она узнала, что у ее собственных родителей есть такие полезные связи, то устроила им истерику и скандал, а потом сама пошла к Мазитову представляться и знакомиться. Пока они просто болтали и несколько раз пили кофе.

– По-моему, я ему нравлюсь, я его забавляю, – говорила Аринка. – Он сам пишет смс, мол, приходи посплетничать. Может, ему нужна инфа о преподах или о студентах. Не знаю. Но ему явно хочется, чтоб наше общение продолжалось. Надеюсь, тот факт, что наши родители дружат, удержит его от желания меня трахнуть.