– Я переступил черту и понял, что когти выше моих сил и ни я, ни кто-либо еще не может мне помочь, помимо профессионалов. К тому же, после съезда мне особо нечего было терять.

Она кивнула и вновь что-то записала. Он не знал, что бы подумал на его месте кто-то другой, счел бы эту девушку красивой или нет. Понятие красота для него было почти недосягаемо, но вот что он чувствовал тонко, так это профессионализм, и эта девушка оказалась с весьма высоким уровнем, будучи очень молодой.

Щелкнув ручкой, она подняла голову и вновь вернулась к разговору, вежливо улыбнувшись.

– Мой опыт говорит мне многое, потому что я повидала существенное количество людей с разной судьбой. И вы не один, не первый и уж точно не последний, кто идет к нам, утратив надежду. И для вас не секрет, откуда мы берем информацию, так?

– Верно.

– Тогда скажите, как вы планируете дальше строить общение с вашей теткой – мадам Беренильдой. Нам известно, что она заменила вам обоих родителей, а потому очень дорога и вы ей весьма благодарны. Неужели так и закончите?

Торн стиснул зубы, вспомнив Беренильду окровавленной и бессознательной, лежащей у ножки стола. Три царапины он оставил на ее груди и лишь благодаря вовремя подоспевшей Офелии она осталась жива. Когти не смогли нанести столь же глубокие раны, какие успели оставить на после Пломбора.

– Я еще не думал об этом, – коротко и обтекаемо ответил Торн, не смотря в глаза собеседнице.

– Самое время начать, – сказала она и положила локти поверх листа. – Вам так или иначе придется с ней увидеться, ибо она знает где вы и чем занимаетесь. Какой, на ваш взгляд, оптимальный вариант?

Он поднял глаза на девушку, слегка удивившись. Ему казалось, она предложит варианты, ибо если вариантов нет – ни один из них не оптимальный. Однако она ждала ответа и мимикой лица это отчетливо показывала.

– Не вспоминать об этом? – спросил Торн больше риторически.

Девушка недовольно повернула голову в сторону и с долей осуждения на него воззрилась.

– Будь так, рассмотрим гипотетическую ситуацию, при которой вас ранит, скажем, жена. Вы предпочтете молчать об инциденте всю оставшуюся жизнь или же решить проблему?

Торн лишь пожал плечами.

– В диаметрально противоположной ситуации, случившейся почти три года назад, ситуация обсуждению не подлежала.

Ее выражение лица сменилось, подведенные брови взметнулись вверх, а глаза блеснули интересом.

– Вот как. Расскажите об этом.

Торн незаметно скривил губы. Вспомнить ту ссору у Мемориала и не изойтись гневом на самого себя давалось ему с трудом всякий раз, когда приходилось вспоминать этот постыдный момент. Но он уже знал: на вопрос психотерапевта так или иначе отвечают. Если не сейчас, так позже.

– Почти три года назад на Вавилоне я шел на важное собрание, – вздохнул он. – Тогда я был несколько зол и разочарован в ней, а потому разговор обрел нежелательный оборот очень скоро, а времени не было на выяснения отношений. Она тогда не знала о потере контроля и схватилась, посему я и позволил когтям ей навредить.

Девушка лишь ухмыльнулась.

– Если вы это не обсуждали, как же она догадалась? – ехидно подметила она. – Так или иначе обсуждение имело место быть. К слову, Торн, я могу сказать, что вы делаете успехи.

Торн чуть нахмурил брови и застыл в ожидании объяснения.

– Вы сказали не “позволил себе”, а “позволил когтям”. Меня радует, что вы больше не разделяете себя и когти, но отдаете себе отчет в том, кто нападал все это время.

Торн и вправду удивился: он сказал так бездумно, не подбирая слова. Это означало, что он на подсознательном уровне перестал считать себя виновным во всех деяниях когтей, даже в том инциденте с Офелией. Но почему он до сих пор винил себя за случившееся с Беренильдой?

– Я задам вам лишь один вопрос, – продолжила женщина. – В момент удара вы видели вашу жену? Видели рану, нанесенную ей?

– Нет.

Она кивнула, легко ударив по бумагам на планшете.

– Вот поэтому вы вините себя. Когда ваши когти ранили жену, вы не увидели результата, не знали, что за страх могут они нанести, а после лицезрения этого вы стали себя винить. Видите ли, если бы вы могли отделить от себя когти и увидеть их в человеческом облике, вы бы не были так категоричны к себе. Но они – часть вас. Теперь уже подконтрольная, а в том, что мы не можем контролировать, нашей вины нет. Вашей вины ни в одном из деяний нет, если вы их учинили не по своей воле, – она на секунду глянула на бумаги и вновь посмотрела на Торна. – Я знаю, о каком возможном решении проблемы вы подумали: извинение. Так?

Торн кивнул.

– Вопрос: за что? – продолжила она. – Когда человек извиняется, ему есть, за что. За что вы собираетесь перед ней извиниться?

Торн чуть отсел назад, ощущая, что затекли ноги, и со вздохом глянул на девушку.

– Ни за что.

Девушка кивнула.

– Тогда извинение – не ваш выход. Запомните: прежде, чем просить прощения, нужно осознавать свою вину в первую очередь, иначе извинения будет либо похоже на полное безразличие к содеянному, что конечно не ваша ситуация, но имеет место быть. А второе, это весьма тягостная попытка взять вину на себя. Как ни крути, людей будет это отталкивать, даже близких. Люди любят тех, кто отдает отчет в своих действиях и берет ответственность именно за них, а остальное их не должно касаться. Ваша вина может состоять в несвоевременном обращении к специалистам, но никак не в самом факте убийства или попытки убийства. А вот извинение за несвоевременное обращение вы должны принести лишь себе.

Торн нечасто слушал людей внимательно и заинтересованно, зная, что все равно запомнит каждое слово, но эту женщину все лето слушал не отвлекаясь. Он и не подозревал, насколько важной и полезной могла оказаться ее работа и как она в действительности ему помогла.

Не теряя времени зря, девушка вновь обратилась к своим бумагам.

– Закончим на сегодня с насилием и когтями и поговорим о более насущных вопросах как с человеком, готовым совсем скоро покинуть нас абсолютно здоровым: вы не планируете возвращаться в интендантство, так?

Торн скривился.

– Верно.

– Вы уже думали, чем будете заниматься?

Ожидая от Торна протокольного ответа, зная, что он всегда все планировал заранее, девушка оказалась удивлена: он медленно покачал головой.

– Нет.

Она опять улыбнулась. Неужели ее эта ситуация забавляла? Все же Торн отдавал себе отчет в том, что его еще бесят постоянные улыбки по поводу и без.

– Тогда такой вопрос: когда вы чувствовали себя максимально комфортно и счастливо? Чем вы в это время занимались?

Торн отвел взгляд к окну и тут же увидел группу маленьких детей, работающих со специалистами помоложе. Выглядели они по-разному, но все были одеты в одинаковую форму для Центра: темные зеленые штаны и светлый верх, в выборе которого всегда давали свободу. Дети с Анимы больше носили рубахи из необработанного льна, мальчики и девочки с Весперала выбирали майки, а вот Гелиополис делал выбор в пользу легких кофт с длинным рукавом из шелка, самые просторные и на вид недорогие. Торна уже не удивляло разнообразие культуры даже в одежде, пусть глобальная интеграция и свалилась на него как снег на голову в августе.

Не забыв вопрос девушки, он отвернулся от окна и едва заметно улыбнулся, наконец припомнив то редкое время, когда удавалось побыть счастливым.

– Вавилон, – коротко ответил он. – Тогда я занимался важным расследованием вместе с ней.

Девушка прикрыла глаза и взмахнула руками.

– Ну вот мы и пришли к тому, что вам нравится. Совсем скоро вы с ней встретитесь, а потому половина дела уже будет сделана, – она опять вздохнула, как всегда делала перед новым важным наставлением. – Торн, строить свою жизнь так, как хочется вам двоим абсолютно не странно, даже если в эти планы не входят близкие, друзья и так далее. Самое главное, чтобы вам было комфортно. Жизнь одна и она стоит того, чтобы ее потратить на себя. В вашем случае на себя и вашу жену. И я более чем уверена, что вы справитесь. Все сильные люди справляются.