Офелия пораженно рассматривала набросок, сделанный в мельчайших деталях и предусматривающий все. Она не ошиблась: крестный нашел чертеж механических протезов, думая снабдить Офелию не читающими, но все же пальцами.

– Это… потрясающе, – пролепетала она, шокировано улыбаясь. – И когда ты успел?

Крестный улыбнулся, довольный собой, и снова стал рассматривать наброски пальцев, сделанные черным карандашом. Около каждого пальца он написал числа и материалы, нужные для воплощения схемы в реальность.

– С того дня, как увидел тебя без пальцев, – признался он. – Ты думала, я вчера начал этим заниматься? Искать чертежи, дорабатывать технологию? Девочка, подобное за день не делается.

– Ты два года с ними возился? – Офелия ткнула запястьем на нарисованную кисть.

– Да, – ответил крестный. – Осталось только раздобыть нужные материалы и приступить к нудной работе, но это малое, лишь бы работали.

Офелия все еще пребывала в приятном шоке, разглядывая механические пальцы, по виду напоминающие строение ножного аппарата Торна. Такие же тонкие длинные спицы, соединенные шестеренками, что и приводят в действие аппарат, только у крестного их было больше, ибо пальцы – это мелкая моторика, там работенка кропотливее.

– Спасибо, – поблагодарила Офелия, повернув голову к крестному. Ее кудри коснулись лампочек, и звон наполнил помещение.

– Всегда рад помочь, – улыбнулся крестный.– А теперь, будь добра, не мешай старику работать!

Офелия посмеялась и отошла от его стола, без особого интереса разглядывая остальные реликвии и оружие в небольшом домишке. За четыре месяца она успела рассмотреть их в мелочах и знала местоположение любой детали получше крестного.

За четыре месяца на Аниме она успела сделать все, что можно и нельзя, а потому в последнее время начинала чувствовать себя бесполезной. Не здесь было ее место, но иного она не имела. Ни на какой другой территории не было ее места, это удручало, ибо быть ненужной – ужаснейшее чувство для любого человека. Офелия знала, что крестный позволяет ей помогать из любви как к крестнице, а не потому что нуждается в ее помощи. Она должна начать двигаться дальше, но не знала, куда именно. И это знание ей предстояло добыть любым способом.

Она вышла из мастерской, оглядываясь по сторонам. Рынок стал чуть более людным, Офелия заметила даже пару человек с Полюса по татуировкам на лице. Также прибыли и любимые Гектором граждане Гелиополиса, проходя мимо приборов, они заставляли те зарядиться до максимума. Весьма полезное свойство, заметила Офелия. Теперь ясно, почему Гектор так хотел жену с Гелиополиса – это же бесконечный источник электричества.

Офелия глянула в другую сторону, где к ее взору предстала женщина с Циклопа в чудной одежде красного и черного цветов, спешащая до шатра с фирменными булочками анимистов. Кто бы мог подумать, что спустя столько лет существования Анимы жители с других ковчегов будут прилетать сюда ради их дегустации?

Нет, с других территорий.

Отныне ведь существовал не двадцать один ковчег, а двадцать одна территория. Отрывки земли с четко установленными границами, международное право которых гласило об их неприкосновенности и неподлежании изменению. Поэтому слово “ковчег” по отношению к Аниме, к Вавилону, к Веспералу, Титану, Флоре и другим было некорректно, ибо осколков земли не существует. Да и никогда не существовало.

Бог расколол наш мир на куски.

Эту фразу она слышала не раз, но она была неверной. Евлалия и Другой не раскололи его, а видоизменили. Часть в инверсии, часть парит в космосе. Парила.

Офелия ступила на каменную кладку и отправилась назад домой, наблюдая за любопытством туристов и задаваясь вопросом, исключительно ли на Аниме можно встретить подобное. Скорее всего, такие выражение лиц присутствуют на каждой территории после Соединения.

*

Сегодня ночью Офелии удалось уснуть раньше обычного, проспав не шесть часов, а все восемь. О Торне она думала уже как о цели нового плана, так как все же единственным вариантом, способным спасти ее от пустого существования, были его новые поиски, но для этого ей требовался иной подход. Если Изнанка была недоступна через зеркало, значит, доступна через что-то еще.

А была ли Изнанка теперь как таковая вообще? Если все территории после обратной инверсии оказались на Лицевой Стороне, значит, Изнаночной просто не из чего быть. В таком случае, Торн в состоянии эраргентума сейчас находился где-то среди двадцати одной территории. Тогда ее поиски сочтены.

Этого она боялась больше всего. Если Торн и вправду пребывал в состоянии эраргентума, то даже найди его Офелия, без Рога изобилия невозможно превратить его обратно в осязаемого Торна. Данный вариант даже незачем воплощать в жизнь, но другого Офелия не находила. Медленно, но верно ей приходится смиряться с тем фактом, что поиск Торна будет сложнейшей задачей, которая уже не казалась такой уж бесспорно выполнимой. И самое удивительное и одновременно ужасное в ее ситуации то, что любовь за два года ни на миг не угасла. Была одинаково сильна и искренна, отчего время и шло словно с огромной скалой на спине, а заснуть становилось все труднее.

О всевозможных развитиях событий и думала Офелия, пока бодрствовала и спала, но ее сон сегодня был вынужден прерваться.

Офелия и Гектор вскочили от вопля матери и Агаты внизу. Офелия грохнулась на пол, больно ударившись копчиком. Близоруким взглядом она попыталась осознать себя, свое местоположение и происходящее прямо сейчас, чувствуя вибрацию в полу от звонкого голоска Агаты и разъяренной матери. Благодаря шарфу их с Гектором комната залилась утренним светом солнца, а Офелия вновь стала видеть мир не мыльными пятнами, а четкими формами. Ее очки тут же окрасились в синий – цвет растерянности.

– Что на этот раз? – сонно промямлил Гектор, потирая глаза. Его светлые волосы растрепались из-за прыжка, но по сравнению с Офелией это не выглядело так жалко.

Озадаченно хмыкнув, она заставила себя подняться на ноги и вместе с шарфом вышла из комнаты как есть: в мятой пижаме с недовольством на лице.

– Проваливайте, вас я знать не знаю! – кричала мать возмущеннее обычного. – И от моей дочери вы ничего не получите!

Эти слова заставили Офелию остановиться на середине лестницы и задуматься над тем, кто же мог пожаловать. Надзирательницы больше не обладают былыми полномочиями, мать бы не реагировала подобным образом ни на Октавио, Блэза или Вольфа, навряд ли бы подобным образом общалась с кем-то с Полюса…

Офелия отмахнулась от своих догадок и решила лично узнать, кто пришел. Она спустилась вниз и повернула голову в коридор прихожей, где стояли мать, отец, напуганная Агата, а на пороге…

– А вот и она! – воскликнул никто иной, как профессор Лазарус.

Офелия встала посреди коридора з застывшим ошеломлением на лице, шокировано моргая. Она рассчитывала встретить кого угодно с любой территории, да хоть Викторию с Полюса, это казалось ей более реалистичным, чем путешественник, превратившийся в газ пару лет тому назад вместе с ней прямо у нее на глазах…

– Ла… Лаза… Н-не может такого быть, – пролепетала она, споткнувшись о собственные ноги. – Вы же… Но как…

Она поспешно забежала в кухню, в недоумении разглядывая гостя, приоткрыв рот. Лазаруса ее удивление забавляло, он улыбнулся до ушей и сцепил руки за спиной. Мать еще больше завелась, увидев поведение Офелии, и ткнула пальцем на дверь, наверняка сломав ноготь.

– Проваливайте из моего дома! – ее глаза были полны ярости. – А то еще чего у меня в который раз заберут дочь!

– Софи, спокойнее, – сказал отец, мягко опуская ее руку. – Офелия, очевидно, знает его.

– Ну разумеется! – горделиво сказал Лазарус, едва заметно стиснув зубы. – Разумеется, она знает. Проблема лишь в том, что только она.

Офелия вопросительно выгнула одну бровь и подошла ближе, не теряя бдительность. Ее когти постепенно приходили в боевую готовность, как в прошлую их встречу, чтобы дать стоящий отпор раз и навсегда.