– Признаюсь, ради него стоило выслушивать истерики твоей матери. Проходите, пока те змеи ничего не услышали, – крестный коротко кивнул на двери комнат Надзирательниц.

Офелия и Торн переступили порог комнаты крестного, что встретила их на удивление идеальным порядком и приятным запахом. Похоже, крестный не пил. Офелия с облегчением выдохнула.

– Положите ее туда, – указал крестный на стол. – И благодари всех Представителей, девочка, что тут нет никого, кроме Надзирательниц, иначе сеанс чтения отложился бы до вечера.

– С чего бы это? – поинтересовался Торн, с грубым звуком кладя толстую книгу на стол.

Крестный подошел к нему, уже стянув с себя перчатки из более легкой ткани для сна.

– Если чтец находится в состоянии алкогольного опьянения, может произойти аберрация образов и хронологии, что не есть хорошо.

Офелия держалась поодаль от места, где будет происходить чтение, зная, каким тяжелым оно порой бывает. Пуля в Центре девиаций теперь казалась ей меньшим злом из всего, что она читала в музее, а там были и разрывные снаряды, и осколочные гранаты, и все, что только пожелает видеть командир батальона у себя в арсенале.

Торн последовал примеру Офелии и оставил крестного наедине с книгой. Желтые листы, твердый коричневый переплет и такая же обложка с золотыми вставками не пугали, в отличие от Книг, но от этого древняя рукопись казалась более значимой для истории, чем коды Представителей, уже не имеющие ценность в мире с распределением власти. И история именно этой книги могла пролить свет на их вопросы.

Крестный положил голую ладонь на обложку и закрыл глаза. Его дыхание тотчас сбилось, стоял он не совсем ровно, пошатываясь, отчего Офелия сразу же осознала: сеанс будет тяжелым. Крестный читает намного дольше ее и имеет больше опыта, а потому если Офелия тряслась весьма редко до лишения себя свойства, то крестный трясся пару раз за все время, что она его знала.

Тайны этой книги, может, и не помогут им в расследовании, но теперь Торн и Офелия горели желанием даже просто узнать, что же за правда заставила одного из самых опытных чтецов потерять равновесие. Углубляясь дальше, крестный успокаивал свое тело. История книги не такая, как у всех остальных предметов: обычно чем дальше углубляться в историю, тем сложнее контролировать ситуацию, но тут наоборот… Офелия окунулась в недоумение от созерцаемого собственными глазами. Значило ли это, что крестный читал книгу во время пребывания книги на Изнаночной стороне? Или уже в мире до Раскола? Офелия надеялась, что это ему никак не навредит, но все же закончить сеанс было необходимо.

И тут он убрал руку. Резко поднял на пару сантиметров вверх и, словно просыпаясь от глубокого тревожного сна, открыл глаза. Офелия поддалась вперед и застыла в ожидании, пока крестный оклемается.

– Что ж, ты была права: книжонка-то древняя, древнее тех, что стоят в здании Сената, – крестный указал на большое сооружение вдалеке.

– И что вы увидели? – нетерпеливо спросила Офелия.

Крестный подвинул к себе стул и опустился на него, потирая глаза.

– Ну, с чего бы начать. Да как-то самое интересное начинается во время до Раскола. Ее писали тогдашние самые умные физики, химики и даже математики, проблема лишь в том, что тогда отсутствовали такие как мы: ни тебе волшебной силы, ничего, поэтому о мире как о ткани никто не думал. Единственное, что сейчас я могу вам сказать, это некоторые факты от ученых, которые их и записывали туда вообще непонятно каким языком. Суть вот в чем: магнитное поле сферического мира держится за счет Полюса и необитаемой территории снизу. Они очень нестабильны, а потому неудивительно, что разрыв произошел в ледяной пустыне. Еще повезло, что именно там, а не в не принадлежащей никому местности. И да, из этого исходит еще кое-что: она вряд ли сама зарастет. Эти физики были мнения, что никогда ничто не возвращается без силы, которая это возвращает. Соответственно если что-то не приложило усилия извне, то разрыв никуда не денется.

Офелия уперлась руками в бока, досадно фыркая.

– Значит, самый худший из сценариев, – подытожила она. – Но спасибо вам.

Крестный закрыл книгу и передал ее в руки Торну.

– Благодарю, – присоединился он.

– Удачи вам двоим, надеюсь, вы доведете это чертово дело до конца. Ей богу, сколько можно!

Офелия и Торн молча согласились, не меньше крестного устав от каши, расхлебать которую они не могут уже целых пять лет.

Корпус Анимы они покинули весьма быстро, но во дворе все еще было мало людей. Офелия нашла глазами лишь граждан Весперала, Аркантерры и Циклопа. Лавочки с кофе пустовали, фонтан решили не выключать, а трамваи ходили довольно редко, раз в полчаса проходил один.

– Чем занимаются делегации в своих корпусах? – поинтересовалась Офелия по пути.

– Понятия не имею, но смею предположить, что раздумывают, как бы помочь Вавилону, – Торн на миг взглянул на их корпус. – Конечно, в своих интересах, но если происходящее на Вавилоне коснется других территорий, все потеряют намного больше от решения проблемы на своих, чем на одной, но чужой.

Они подошли к скамейке около рельс, где должен рано или поздно проехать трамвай, и сели на прочные доски, положив книгу между собой. Офелия подогнула под себя ноги в позу лотоса, Торн уперся локтями в колени.

Время на Звезде отличалось от обычного. После полудня начинало резко и стремительно темнеть, к трем дня территория погружалась в мрак ночи, в зимний период так было всегда. Поэтому завывания ветра набирали силу, сумерки постепенно вытесняли ясные облака. Офелия вновь пожалела о том, что оставила шарф.

Впрочем, Торн ощущал холод так же, как и она. Жизнь на Полюсе закалила кожу и та не подавала столь же активные сигналы мозгу о дискомфорте, как сигналы Офелии. Однако кожа все же реагировала покраснениями на руках, отчего шрамы на ладонях казались ярче.

– Когти ведь остались неукротимы, – начала Офелия, любуясь орлиными пальцами Торна.

– К сожалению… – Торн повернул ладони к себе и сжал их с презрением. – Столько лет, а они все еще не поддаются мне.

– И никак нельзя это исправить? – отчаянно замотала головой она.

– Если бы имелся способ, я бы его уже знал, – угрюмо ответил он. – Будем надеяться, что в будущем для таких как я будет выход.

Торну было в тысячу крат больнее осознавать свою беспомощность, но и Офелия не могла так просто слушать, с каким отчаянием и безнадегой они констатируют факты. На Вавилоне хоть было оправдание высшей целью, да и времени на тренировки не хватало, а тут отмазок уже не сыскать. Придется мириться с тем, что Торну вновь будет поставлена задача ставить себе еще более стальные рамки в обществе, даже рядом с Офелией. В такие моменты он иногда жалел, что Изнанка исчезла, а не их мир. В Изнанке он контролировал свои когти.

– Не думаю, что ты знаешь, что будешь делать дальше, после съезда и защиты проектов, – приободрилась Офелия. – Поскольку у Гектора также феноменальные проблемы со свойством, у меня вдвое больше мотивации отыскать способ борьбы с ними. Раз уж я обязана найти выход к концу защиты, после нее у тебя будет новая задача.

Торн насупил брови и повернулся к Офелии, ведя плечами.

– Какая?

– Научится контролировать свои когти.

Она ожидала любой, даже самой строгой реакции, но никак не скептический кивок и все тот же мрачный взгляд на каменную кладку под ногами.

– Это не так просто, как кажется, – объяснил он. – Напомню, что мы с тобой не виделись не только два, но перед этим еще и три года.

Офелия в недоумении покачала головой.

– Да, и что с того?

– Ты думаешь, я не пытался их приручить? – спросил он. – Пытался. Три года пытался и до сих пор пытаюсь. Это невозможно.

Она упрямо покачала головой и наклонилась вперед.

– Помнишь, что я сказала в тюрьме перед самой первой встречей с Другим? Решение обязательно найдется. Решение есть всегда. И вместо того, чтобы выстрелить себе в висок, ты оказался на Вавилоне. Это ли не решение? – Офелия с иронией улыбнулась, отведя взгляд в сторону. – Да мы в разных мирах нашли решение! К тому же, те три года меня не было рядом. Что тогда, что сейчас я в тебя верю, но все же сейчас я буду рядом.