– Как и вы, я занималась вопросом Бога, – честно ответила она.

– На каком ковчеге?

– Вавилон.

Торн оторвал кулаки от стола и принялся обходить Офелию, прямо как на настоящем допросе жандармерии. Если бы Торн был жандармом, навряд ли бы что-то отличалось, кроме причины допроса. Несмотря на то, что ее допрашивал Торн, Офелия чувствовала дискомфорт под давлением бесстрастного, непреклонного взгляда. Он не даст ей улизнуть.

– Поэтому вы отлично запомнили каждое слово, – констатировал Торн. – Актриса была одета в точности как вы, – напомнил он, вставая обратно на место. – Значит, два года назад, в день, когда Другого навсегда изгнали из мира, вы не просто принимали участие. Вы были ключевой фигурой.

Офелия хмыкнула, забавляясь его сообразительности. Он сам способен докопаться до правды, но вероятно думал, что Офелии этого не хочется, когда она, наоборот, гордилась каждым его изречением.

– Вы абсолютно правы, – ответила она. – И что вы хотите этим сказать?

Торн вновь уперся кулаками в столешницу, пристально глядя на Офелию. Ей даже показалось, он хотел ее убить взглядом.

– Значит, вы осведомлены в том, что два года назад я также пребывал на Вавилоне.

– Вы не представляете, осведомлена. – Офелия старалась выглядеть серьезно, не издеваться и не провоцировать отторгающую реакцию. – Позвольте вопрос, а как вы узнали, что все ответы на Вавилоне?

Торн застыл, чуть приоткрыв рот. Ответ должен был последовать незамедлительно и методично, ибо как это так, он не мог не знать! Он не мог бездумно, руководствуясь интуицией и методом тыка, попасть на ковчег, так еще и на нужный с первой попытки! У него имелся план, Торн знал, что ответ на Вавилоне, но откуда?

– Вы знали, мадам Торн, – едко ответил он, в голосе росла ярость. Ярость на себя, на всех в этом мире.– Я был знаком с вами задолго до того, как отправился на Вавилон, не правда ли?

Офелия почувствовала необходимость увеличить расстояние между ними и отпрянула от стола. Торн начинал понимать, что от него что-то скрыли. В нем просыпался прежний, озлобленный на мир Торн, а вся мягкость по отношению к Офелии исчезала.

До поры до времени.

– Да, вы были, – согласилась Офелия, кивая в подтверждение. – Настолько хорошо вы меня знали, что сами отдали мне свои игральные кости, – продолжала она. – И не только их. Ваши часы меня помнят.

– У часов нет памяти, – отчеканил Торн. – И я не верю тому, что сказал ваш брат на той сцене.

– Тогда как вы объясните маниакальный перфекционизм часов временами, будто бы они ведут себя так, как вели себя вы? – она начала подходить обратно, чувствуя, как Торн успокаивался. Офелия пропустила обращение и вторую фразу мимо ушей. Сначала доказательства, а потом тезис.

– Я чего-то определенно не знаю, – согласился он.

– Тогда позвольте продолжить, – сказала Офелия. – До вас дотрагивались, когда вы того не ожидали?

– Были случаи.

– Раньше вы бы ощущали лишь омерзение от бестактности людей, но пять лет назад что-то случилось, и вы больше не можете не обращать внимания. Когда вас застают врасплох, вы вынуждены держать себя в руках, чтобы не убить, только последние пять лет делаете это не только морально, а еще и физически, – вздохнула Офелия. – Ваши когти не поддаются контролю, как раньше, я права?

– Даже более чем, – ответил Торн, по его лицу пробежала тень замешательства.

– На что это похоже? – спросила Офелия. – Когда любая бездыханная вещь как будто бы обретает волю?

Мысля с ней в унисон, шарф махнул своими косичками в приветствие, отчего Торн застыл в оторопи. Его глаза расширились при виде живого шарфа, будто он видел его впервые в жизни. Затем глаза, напоминающие дула пистолета, устремились на Офелию, она отшатнулась от резкости.

– Кто вы такая? – спросил Торн прямо. – Мы определенно знакомы не один год, мое единственное свойство сошло с ума, вы назвали разумную, но невероятную причину, быть может, вы еще знаете, каким образом Другой исчез из мира?

– Через зеркало в Изнанке, – ответила Офелия.

Впервые она видела, как Торн отшатнулся в испуге. Он явно не ожидал, что она будет знать все ответы на его вопросы, но она не преследовала цели напугать или оттолкнуть, посему откинула весь иронизм и опустила руки по швам, осторожно подходя к столу.

– Я понимаю, слышать от меня подобное дико, но это правда: я знаю все о Другом, о Евлалии Дийё и судьбе Духов Семей. Я была в Изнанке…

– Почему вы постоянно называете это Изнанкой? – переспросил Торн.

– Официальное название мир Verso, – она зажмурилась и покачала головой. – Не столь важно. Суть в том, что я знаю намного больше, чем вы можете себе представить.

Торн раздраженно повел плечами.

– К примеру?

Офелия скептично подняла брови.

– Только обещайте не пугаться.

– Я не обладаю этой возможностью.

Брови взмылись еще скептичнее.

– Я знаю, что накануне вашего побега из тюрьмы вы встретили Другого в образе Тысячеликого, и Он предлагал вам встать на его сторону, – Офелия скрестила руки на груди и отвела взгляд от Торна, вспоминая тот разговор. – Вы отвергли предложение, и тогда Он стал вспоминать барона Мельхиора… – она вздохнула, поднимая плечи. – Вашу мать… Вы никогда не хотели мирового господства для кого-либо, ни для себя, ни для сущности в виде Другого. Вы готовы обречь мир в хаос, вывести на войну миров, но не позволите склонить себя к Нему. Ведь ваша потребность – быть нужным людям. После рождения Виктории вы перестали быть нужным госпоже Беренильде, тогда вы решили быть нужным миру. Теперь…

– Хорошо, вы доказали, – прервал ее Торн и наконец посмотрел прямо в глаза, честным и в некой мере болестным взглядом. – Вы знаете меня превосходно. У меня вопрос в точности наоборот: откуда я знаю вас?

– Меня? – переспросила Офелия, желая услышать от Торна конкретику в вопросе.

– Именно, – ответил Торн. – Откуда я знаю, что ваш шарф чувствует себя неспокойно, когда хозяину угрожает опасность? Откуда я знаю, что ваши очки меняются в зависимости от настроения? И откуда мне знать, что вчера, когда вы подогнули волосы под платье, я видел вас с короткой стрижкой раньше?

Офелия силилась не разрыдаться прямо на месте, до глубины души тронутая словами Торна. Сейчас он задавал вопросы не только ей, а и себе, но прежде четкий тембр голоса и бесстрастный тон ломались под горой вопросов и фактов, которые он не в силах контролировать. А Офелия уже знала, какую боль ему приносит потеря контроля.

Смысла скрывать больше не было. Торн не отпустит ее просто так, и Офелия лгать не будет.

– Потому что я вам рассказывала об этом раньше, – ответила она. – И на Вавилоне я пребывала с короткой стрижкой.

Торн покачал головой, едва ли кривясь в горькой улыбке. Полученная информация печалила его, ведь вспомнить он так и не мог, а потеря контроля над собственной памятью ударила сильнее всего.

– У меня имелась версия, что вы были одной из курсанток “Дружной Семьи”, но шарф… Я не мог его видеть, форма курсантов не предусматривает подобных аксессуаров, – Торн устало потер лоб. – Довольно недомолвок, – объявил он. – Я хочу знать, почему мы знакомы и кто вы такая.

Офелия облизнула губы, нервно кусая. Кулачки сжались, истеричная улыбка самопроизвольно появилась на лице.

– Мы знакомы по вашей прихоти, – начала Офелия. – Книга Фарука. Вы были одержимы идеей узнать ее историю, раскрыть тайну устройства мироздания. Но мнимых успехов добивались лишь чтецы. Имея память Летописцев, вы посчитали хорошей идеей заиметь и пальцы чтеца, думая, что комбинация двух свойств даст ожидаемый результат. Чтица в восьмом поколении, всегда отказывала женихам на Аниме, от дипломатического брака она уже не отвертится. Этой чтицей была я. По иронии судьбы во время бракосочетания и обмена свойствами произошло то, чего вы не ожидали. Я обладала не только свойством чтения, я – еще и проходящая сквозь зеркала. Вы – не чтец. И никогда не были. Свойство проходить сквозь зеркала, вот что вам передалось во время бракосочетания в тюремной камере, незадолго до встречи с Другим и побега на Вавилон.