Офелию окутала потребность рассказать кому-то о своих догадках. Первым на ум пришел Торн, но для этого надо сначала вывести его на разговор об Изнанке в целом, что априори гарантирует его безграничное доверие к ней, с чем у Офелии в последнее время имелись большие проблемы. С Октавио разговор состоится однозначно, ибо он и некоторые другие вавилоняне занимаются вопросом Раскола и Соединения детально, но… То будет не совсем то, чего она давно ждет. С Торном беседы о мироздании протекали куда комфортнее, она могла часами сидеть, слушать, рассказывать, пока тело не скажет ей идти спать силой. В их разговорах было нечто родное, чего Офелии никто иной не мог дать, вот почему она так сильно и жаждала вернуть себе былые чувства энергии и жизни, что за все время практически исчезли.
С Гаэль Офелия не была столь многословна, а потому вышла чуть ли не сразу же после того как зашла, и направилась в нужное ей место немедленно.
– Вроде как он сегодня даже открыл для господина интенданта нижний ярус, – сказала ей невзначай Гаэль во время их разговора о Ренаре. – Не знаю, что там может быть, но я думаю бесспорно это тайны и проклятия.
Офелию осведомили об обязанностях Ренара в секретариате и она знала, что право на открытие нижнего яруса имеют лишь весьма влиятельные люди, как Арчибальд, покойный барон Мельхиор, при желании могла заиметь право и Беренильда.
Неудивительно, что и Торн как суперинтендант обладал такой возможностью, более того, она была ему действительно необходима. И Офелия направлялась именно в секретариат, надеясь застать там Торна, ибо к нему у нее еще остались дела.
Тогда в интендантстве она засомневалась в том, что способна вернуть ему память, думала даже оставить Торна на Полюсе и вернуться домой, но вскоре откинула подобную мысль, ведь знала саму себя: она не сможет смириться с тем, что где-то на просторах мира Торн, сам того не понимая, оказался проклят Изнанкой. И все сомнения мигом отошли, на их место встала твердая уверенность, приправленная щепоткой беспокойства, как то было всегда. Пусть Торн и обманывался, мол, не нуждается в Офелии, она не могла примириться с его участью противного старика, которого все ненавидят.
Торна никогда никто не ждал. Если он уйдет, погибнет или исчезнет, о нем никогда никто не вспомнит, не прольет скупую слезу, не прижмет к сердцу дорогую ему вещь. На его могиле никогда не будет написано: “Любимый муж, брат и отец”. Его жизнь всегда казалась людям пеленой неизвестности, островом тайн, куда он никого не впускал. А Офелию впустил. Поэтому она остается единственной, кто будет его ждать, кто будет о нем помнить, даже когда он сам об этом забудет.
Офелия и сама не заметила, как уже несколько минут бродила в межзеркальном пространстве, разыскивая нужную дверь. Спасибо всему сущему, оба заведения: лавка Гаэль и секретариат находились в Небограде, отчего Офелия не ощущала ни головной боли, ни температуры, ни давления – лишь любопытную легкость в груди как при взлете дирижабля. Миновав пару зеркал, она наткнулась на то, где прошла в архив секретариата и нырнула в него, взрыхляя посеребренную поверхность.
Она вынырнула из зеркала и встала на ковровое покрытие уже знакомого гигантского архива с десятками тысяч документов и протоколов, что обрамлялся дневным светом из окон, поражающих своими размерами. Офелия сделала пару шагов к широкой лестнице, но ее мозг отказывался воспринимать такие большие габариты у окон, да и в принципе у зданий. Мемориал не был столь велик, как архив секретариата.
Офелия заметила изменение ландшафта внизу и вытянула шею в попытке посмотреть получше, что же произошло. Увиденное ее изумило, но не удивило: между стеллажами с документами с Весперала и Аль-Андалузии образовалась узкая лестница вниз, под пол. Офелия опасливо обернулась вокруг, убеждаясь, что никого поблизости нет, и подошла к спуску на нижний ярус.
Уже перед углублением она заметила прижавшегося спиной к стене Ренара, томящегося от скуки. Услышав Офелию, он улыбнулся и с удивлением принялся разглядывать.
– Малыш, что ты здесь делаешь? – спросил он. – Неужто новое задание?
Офелия покачала головой.
– Нет, я тут по собственной инициативе, – она кивнула на ступеньки. – Слышала, как нижний ярус открывается…
Ренар тут же покачал головой, цокая языком. Она замолчала и посмотрела на него, хмуря брови.
– Нет, туда я тебя не в силах пустить. И даже не умоляй! – Ренар заметил в выражении лица Офелии крайнее непонимание и вздохнул. – Это не в моей компетенции, – прошептал он, приставляя ладонь к щеке.
Офелия уныло глянула на спуск и с небывалым спокойствием перевела взгляд на Ренара.
– Скажите администрации, что я ассистентка господина интенданта. Никто не посмеет перечить суперинтенданту, а потому бояться вам нечего.
Возможно, сказанное Офелией было довольно опрометчивым и излишне самонадеянным, но у нее не имелось много времени, чтобы придумать отмазку понадежнее. Тем не менее, Ренар поверил и встал в свою прежнюю позу, прижавшись к стене.
Офелия мигом поняла, что он делает вид, будто бы никогда с ней не разговаривал и вообще ее не видел, а потому шустро спустилась вниз по ступенькам. Коридор имел вид темного тоннеля, уходящего вниз довольно далеко. Офелия спускалась осторожно, стараясь не скрипеть старыми досками. В ушах звенело от тишины, глаза не различали ни единого силуэта или блеска в непробиваемой темноте, идти приходилось с ориентировкой на алгоритм и интуицию. Если говорить честно, Офелия порядком боялась реакции Торна на ее приход и в плане физического вреда, и в плане неприятного разговора. Только если первое можно было предотвратить, второе походило на лотерею без единой льготы или жульничества, когда у Офелии имелась мизерная вероятность получить желаемый результат.
Но она не сдастся.
Офелия ступила на пол, замечая желтый свет за поворотом. Звуки все еще не были доступны, кроме тихого скрипа от ее шагов, и она опасливо пошла дальше по коридору. Офелии никогда не доставляли удовольствия прогулки по темным улицам и таинственным подземельям без единого света и звука, а потому и это ее отнюдь не порадовало.
Только она зашла за угол, перед ней предстала круглая комната, напоминающая библиотеку. Офелия вышла на втором ярусе помещения с тысячей и одним ящиком с документами, оценивая цокольный этаж под собой. Посредине стоял большой круглый стол с мозаикой по центру, а вокруг рассредоточились все те же шкафы, но с более старыми письменами, краем глаза Офелии даже удалось понять их примерный возраст, ибо бумага была пожелтевшая и сухая, разваливающаяся от одного лишь прикосновения пальцев.
Внезапно ей стало жаль, что она не была способна прочитать хоть один свиток и документ, что отныне история всех предметов будет тайной, видимой лишь другим чтецам. Она угрюмо вздохнула.
В эту же секунду к ее взору припал Торн. Офелия нахмурилась и с внезапным удивлением сопроводила его взглядом до самого стола. Он не знал о ее присутствии, и она не спешила давать о себе знать, разглядывая его снизу вверх. Вмиг все слова извинения встали комом в горле, ладошки погарячели от незнания, что же ей делать и сказать. Способность разговаривать у нее как украли, а ноги буквально приросли к древним доскам, на которых она стояла. Очки меняли цвет от одного к другому, наглядно показывая спектр эмоций, охвативших Офелию. Ей хотелось подойти и начать формальный диалог, хотелось подскочить и сказать все сразу, чтобы они вместе смогли продолжить разгадывать тайну Изнанки, и она не могла определиться с выбором. Вся ее сдержанность исчезла как будто ее и не было вовсе.
От нервов она бесшумно положила руки в карманы и вновь наткнулась на игральные кости. Глаза Офелии расширились, она повернулась к Торну и застыла, принимая решение. Сейчас ее мало волновала конспирология Торна, мысли о заговоре против него: она чувствовала острую необходимость вернуть ему то, что ей никогда не принадлежало.
Офелия все же решилась сдвинуться с места и пошла к лестнице, отмечая ее позолоту и относительную новизну. Только застучали ее каблуки по металлическим ступенькам, как Торн выпрямился во весь рост, чтобы посмотреть на пришедшего.
