Торн оторвался от бумаг и кинул на нее смягченный взгляд. Офелия чувствовала в его взгляде испуг и некое беспокойство, инцидент, произошедший сегодня, был не просто не в его планах, еще и половина его деталей не была ему понятна. Тем не менее, Торн не показывал этого полностью, что заставляло сердце Офелии сжиматься сильнее. После всех их стараний он снова загнал себя в стальную клетку.
– Я не справился. Пока что, – ответил Торн.– Во время вашего сна Арчибальд сообщил мне, что съезд Сената и День защиты перенесли на месяц раньше, а потому съезд произойдет не в конце января, как планировался, а в конце декабря. День защиты соответственно. Необходимость сдать все документы в сроки никуда не пропала, поэтому нужно начать все делать сейчас, ведь времени не два месяца, а месяц.
Какой бы слабой она сейчас ни была, все поняла без проблем и дополнительных разъяснений: времени критически мало, сроки сжались почти в два раза. Офелия села на диван и уставилась в пол: Торну теперь стала необходима ее помощь, это радовало до невозможности, но в то же время задача спасти его от нрава Фарука стала лишь сложнее. Уставшая, она уже хотела встать и взяться за работу, но Торн опередил ее: он поднялся с кресла и парой шагов пересек кабинет, усаживаясь на край дивана. Ему было здесь тесновато, но Офелия не посмела сказать что-то против: у него к ней было много вопросов, ответами на которые она ему обязана. Офелия отсела подальше, чтобы дать ему больше пространства, и выпрямилась в спине, откинув докучающие волосы.
Торн и без объяснений уже чувствовал за Офелию некую ответственность, и, непонятно почему, сейчас совсем потерялся в собственных вопросах. Однако сидел он ровно, не шевелясь, и глядел на мирно спящий на столике шарф. Помимо особенностей очков, он знал, что шарф всегда чувствовал себя неуютно в окружении чужих людей, а еще тех, которые совершали гнусности по отношению к Офелии или ее знакомым. Рядом с Торном шарф был поразительно спокоен, и он сомневался, от помощи ли Офелии с обработкой царапин доверие появилось.
– Каким образом я прошел за вами сквозь зеркало? – спросил Торн.
Офелия знала, что то будет его первый вопрос, и даже знала, что ответит. За время жизни на Полюсе следующие суждения казались ей абсурдом, но с Торном такое срабатывало на ура: лучше сделать что-то, чем не сделать ничего. Полуправда лучше полнейшей лжи, но она чувствовала себя мерзко даже от недомолвки перед Торном, хоть и не могла рассказать ему о его свойстве, он сам должен о нем догадаться…
И Офелия переступила через себя.
– Я могу переправлять через зеркала во время физического контакта с телом, – солгала она. – Мне было достаточно взять вас за руку, и я могу пройти через зеркало с вами. Сегодня это мне пригодилось.
Ей были отвратны собственные слова, а они как назло засели поперек горла, так и умоляя выпустить наружу правду. Подстрекала Офелию еще и совесть, ведь, чтобы заслужить доверие Торна, необходимо самой перестать врать.
Торн же молчал, не отводя внимательного взгляда от шарфа. Порой его глаза и впрямь внушали страх своей холодностью и безжалостностью как к окружающим, так и к самому себе, но она пыталась себя убедить в том, что перед ней лишь оболочка Торна, которую разбить – и на сцену наконец выйдет тот самый Торн, с кем они вместе докапывались до правды в Центре девиаций.
Офелия слушала гнетущий стук часов на стене и еле различимые звуки жизни за окном. Вечерело, что дало ей понять о времени, проведенном без сознания. Отсутствовала она около пары часов и совсем не запомнила момента, как попала с лестничной клетки в интендантство, но уверенность в том, что это произошло через зеркало была непробиваемая. Офелия, ожидая ответа Торна, опять ощутила укол вины за ложь, ей безумно хотелось рассказать правду, но это не давалось возможным сейчас, пока Торн ей не доверяет. Она знала его хорошо, а потому понимала, что он будет отвергать правду до тех пор, пока не произойдет событие, что пошатнет его уверенность в собственной отменной памяти.
– В чем причина вашего плохого самочувствия? – продолжил Торн, на сей раз менее уверенно. Ему нечасто доводилось сталкиваться с потерей сознания у человека.
Офелия сочувственно и в то же время удивленно насупила брови, пораженная странной заботе Торна о незнакомом ему человеке, и также она была польщена его несоизмеримой(если речь шла о Торне) доброте.
– Дальние прямые переходы даются мне трудно, поэтому есть риск переоценить себя и попасть в ситуацию наподобие этой, к тому же, два таких перехода менее чем за час… Плохо сказываются на состоянии, но оно стабилизируется быстро.
Брови Торна оказались у переносицы весьма быстро, а на лоб вновь вернулась знакомая Офелии поперечная морщина.
– В таком случае, зачем вы совершили второй?
Она прикусила губу, вспомнив о Тени над Торном. Сущность была готова поглотить сначала его, а потом и ее разом прямо на тесной лестничной клетке, но Офелия понятия не имела, зачем ей вдруг понадобилось дежурить в коридоре интендантства, а после вести Офелию к Торну через зеркало.
– Позади вас образовалась облачная сущность, – честно призналась она, серьезно глядя на Торна. – Черная, похожая видом на плотный дым. Она как бы занесла руку и хотела нанести вред, из-за чего я запаниковала и пренебрегла своим состоянием.
Офелия пристально следила за реакцией Торна, пока у него лезли глаза на лоб от услышанного. Быть может, из-за новости о Тени, может, из-за поступка Офелии… Она не знала.
А вот Торн знал. Потрясение настигло его со скоростью света, ибо он не мог припомнить, когда любой другой человек поступал опрометчиво ради его безопасности. Офелия могла и сама сбежать, знакомы они всего неделю, но не сделала этого и вопреки собственному здоровью пошла на риск пройти сквозь зеркало…
Офелия почувствовала на себе его пронзающий словно жало взгляд, от которого стало чуть дискомфортно, ведь слов не последовало. Торн не знал, что происходит: неужто она и впрямь не врала, говоря о союзниках пару дней назад? Поначалу ему казалось это до ужаса смешным, но спокойствия ради он позволил ей помогать ему, а теперь и не знал, как реагировать… Офелия действительно хотела ему помочь, но с какой целью? Кто в здравом уме будет желать его общества?
– Где ваши пальцы? – продолжил допрос Торн, кинув беглый взгляд на ее запястья, обмотанные бинтом.
Офелия и не заметила ран на руках: за головной болью и тошнотой расцарапанные о старые перила руки казались сущим пустяком, но теперь она ясно видела последствия природной анестезии в виде пары длинных противных царапин, что были идеально обработаны. В момент ее сердце совершило аритмичный стук: только Торн мог забинтовать ее порезы, и не побрезговал этим заниматься.
– Мои пальцы, – повторила Офелия тихо в попытке унять подпрыгнувший голос. Сейчас она проходила на наивную влюбленную девочку, что воспринимает любое действие в свой адрес как проявление заботы. – Один из переходов сквозь зеркало закончился весьма печально, как видите, пальцы мне отрезало. Благо, все заросло.
Втихаря она восхищалась собственной гениальностью: она не только не выдала Торну правду о правиле компенсации, скрыв свою причастность к событиям Соединения, так еще и не сказала ни слова неправды!
Торн оказался весьма удивлен лжеподробностям о способностях проходящих сквозь зеркала и чем чреваты слишком дальние путешествия. Наверно, если бы он узнал о том, что сам является проходящим сквозь зеркала, сошел бы с ума от количества рисков, которым он подвергнется в силу неосмотрительности, пусть Офелия и была уверена в двух вещах: Торну понадобится достаточно много времени для того, чтобы достичь ее мастерства, а также то, что Торн обладает чересчур надежной памятью, чтобы позволить себе опрометчивость.
– Вы уверены, что это действительно была тень, а не плод вашего воображения ввиду плохого самочувствия? – спросил Торн.
Офелию уязвил его строгий тон, но она тут же вспомнила об обстоятельствах: незнакомцы друг другу. Торн не доверял никому, кроме себя и своей памяти, был верен самому себе полностью и никогда не подпускал к себе близко людей. Всех, кроме Офелии, но сейчас была не та ситуация, их не свели вместе обстоятельства, и единственное, на чем держалось общение, была ее инициатива… Офелия вернула себе прежнее выражение лица с непреклонной уверенностью самой себе: не только Торну было позволено беспрекословно верить своим глазам.
