Нужно срочно избавиться от подвески, тогда и мотив исчезнет.

– Ну что за напасть? – пожаловалась я в пустоту и набрала номер. Долгие гудки намекали, что человек занят или спит. Однако данное обстоятельство меня не остановило. А когда мужчина узнает суть звонка, он тоже ругаться перестанет.

– Лирей, – протянула я, когда на том конце все-таки подняли трубку, – можешь подсказать какого-нибудь беспринципного антиквара?

– Насколько? – оживился собеседник.

– Нулей на шесть.

– Поищем, – довольно сказал он. Не первый год зная его, я понимала, что он мысленно потирает руки в преддверии наживы.

– Это не все, – тяжело вздохнула я, – мне нужен адвокат.

– Нужен – значит будет, – уверил он.

Лирей сейчас был добрый. Он обеспечивал защиту нашему бизнесу и ко мне был благосклонен. Потому что наша контора, конечно, давала стабильный доход, но зато от моих удачных вылазок, пусть и не таких частых, он получал кругленькие суммы. За счет чего на многое в моем поведении закрывалось глаза. Например, я частенько не бывала на рабочем месте. Из чего даже умудрилась сделать выгоду для дела. Клиенты считали, что перед ними востребованный эксперт.

Наутро ко мне прибыл адвокат. Одетый как с иголочки лощеный франт был сосредоточением серьезности.

– Какого рода правонарушение Вы совершили? – вместо приветствия начал он. Пока я прикладывала, что ответить Курту, так представился адвокат, он продолжил:

– Правильный ответ: «Я ничего не нарушала», – проходя вперед, сказал он. – Поэтому с сегодняшнего дня Вы будете отвечать на вопросы только после моего согласия.

Затем он заявил, что помимо этого я буду обязана докладывать обо всех своих передвижениях. Попросил кофе, предоставил договор на подпись и только после этого спросил, в чем суть дела.

– Дело касается убийства Эндри Вариена, – начала я с главного.

– Это ты его убила? – без эмоций спросил Курт.

– Нет, – безапелляционно, хоть и безосновательно заявила я. – Но я была с ним вчера.

Адвокат кивнул, правда, не поверил.

– Улики смогут вывести на тебя?

– Я была с ним в ресторане, потом шофер отвез нас к нему, – обреченно созналась я. – Больше ничего не помню.

– Ты можешь сказать мне, даже если именно ты его убила. Для меня не нужно ничего выдумывать. Мы после разговора продумаем линию поведения.

– Я действительно ничего не помню, – покачала я головой, – возможно Эндри подсыпал мне клофелин.

– Откуда он у него? – усмехнулся адвокат.

– От меня, – широко улыбнулась я в ответ.

– Хорошо, – напряженно приглядываясь ко мне, сказал Курт, – где пузырек?

– Он-то на месте, его в доме не найдут.

– Когда ты пришла в себя? – хмурясь, спросил мужчина, – кто видел как ты уходишь из дома?

– Вопрос на миллион. Утром я была в лесу, все что было до этого… – я развела руками.

– Ты выбрала плохую тактику, – снова не поверил он, – в каком лесу? Как попала обратно?

– Могу показать. А вернулась… сначала на попутке с рыбаком, затем на автобусе.

Он задумался. Еще несколько раз попросил рассказать все заново, делая какие-то заметки. После чего напомнил, чтобы без него я ни с кем не разговаривала на эту тему. Убедился, что я его услышала и отбыл.

Оставалось решить вопрос с подвеской. Со вчерашнего вечера она лежала в маленьком тайнике. В свое время я долго думала где хранить наличку и запасной паспорт, на случай, если придется быстро линять из города.

Говорят, лучше всего прятать на виду. Поэтому все это хранилось на открытой полке в зале. А лежали вещи в большой урне, в которой якобы находился прах покойной бабушки.

Лирею я позвонила ближе к обеду. Он предоставил мне контакты «Музея дома Исклифов», где на закрытых аукционах продаются вещи в частные коллекции высокопоставленным людям с разных концов света.

Позвонив по номеру телефона, мне ответил приветливый женский голос. Когда со знакомством было окончено, она задала мне несколько наводящих вопросов. Затем расспросила о внешнем виде подвески и переключила звонок:

– Значит, Кеавина, вы хотите продать подвеску Мельвельтов? – спросил уже менее приветливый, хотя и более приятный мужской голос.

– Смотря сколько вы готовы за нее предложить, – усмехнулась я.

– Насколько я знаю, она сейчас находится в коллекции Вариена.

– Устаревшая информация, – заметила я.

Мужчина хмыкнул и озвучил цену. После чего предложил встретиться и провести экспертизу.

– Это грабеж, – возмутилась я для приличия.

– Больше за нее никто не предложит. У вас не местный номер, могу предложить перелет за наш счет, как дополнительную плату. Это мое последнее слово.

– Я предоставлю чеки на бизнес-класс. Где найти вас?

– Приходите в «Музей дома Исклифов», попросите Ярона.

Курт вернулся только поздним вечером, когда я изнывала от ничего неделания.

Мужчина был чернее тучи и долго держал гнетущую паузу. Прежде чем начать говорить, он долго присматривался ко мне.

– Что ты мне голову морочишь? – задался вопросом мужчина, заставив меня глубоко задуматься.

Вообще-то адвокат был один из тех, с кем я была максимально откровенна. Потому такой вопрос был даже оскорбительным. Не дождавшись на моем лице вины, он продолжил:

– Есть видеозапись, подтверждающая, как ты выходишь из его дома.

– Значит, есть улика, подтверждающая, что я была в доме в ночь убийства, – прикидывала я насколько это для меня плохо.

– Зачем ты придумала байку о потери памяти? – непонимающе спросил он, – если Эндри самолично закрывал за тобой дверь?

Он воткнул флэшку в мой ноутбук и включил запись. Если верить ей, то я вышла из дома в одиннадцать и направилась к воротам, где меня поджидало такси. Походка была очень странная, грузная. Широко поставленный шаг, размашистые движения рук, даже если представить, что я была под клофелином, мне так не пройтись. Повадки, поведение, жесты. Я бы смогла узнать себя, и на видео меня не было. Но обернувшееся лицо на выходе четко отображало мои черты.

Через несколько минут на другой камере появился Эндри, ставящий дом на сигнализацию.

Пребывая в прострации, я была молчаливой и старалась запомнить все наставления, которые озвучил Курт.

– Завтра мы пойдем в отделение для дачи показаний. Если ты придешь, не дожидаясь вызова, ты будешь проходить по делу как добросовестный свидетель, что существенно повлияет на тактику допроса.

– Ты предлагаешь сдаться?

– У тебя есть алиби. – успокоил он. – И я. Осталось обсудить детали. Предлагаю слегка подкорректировать твою версию. Вы были в ресторане, после чего приехали к нему. Ты выпила лишнего, и Эндри вызвал тебе такси. Кстати, чаще называй его по имени. Это покажет твою симпатию, только не переборщи с эмоциями.

– А если спросят, куда я поехала после?

– Ни слова о лесе, – предупредил Курт, – все, что происходило вне дома, не имеет никакого отношения к делу.

Распрощались мы через пару часов. А утром встретились у входа в отделение. Поведение Курта изменилось, стоило ему войти в здание. Несмотря на серьезный вид и галстук с очками, он был как с картинки. Но главное, что с момента, как он переступил порог, не затыкался. И постоянно улыбался. Не знай я о роде его деятельности, подумала бы, что он что-то продает. Причем, скорее всего, вполне успешно.

В кабинете следователя он вел себя более сдержано. Я рассказала оговоренную накануне историю. Не забывая при этом краснеть в нужных моментах и сетовать на несправедливость судьбы.

Следователя интересовали мельчайшие подробности того вечера, но порадовать здесь его я не могла. Затем инициативу перехватил Курт.

Допрос длился пару часов, после чего мы были свободны.

– Я все никак не могу понять, – сказал адвокат, когда мы ожидали такси, – как ты оказалась в лесу? Да и не могла ты туда добраться так быстро.

Ответа у меня по-прежнему не было, и я развела руками.

– Курт, мне нужно улететь, – отчиталась я, переводя тему. – Ты говорил предупреждать о таких вопросах.