Роше аккуратно отогнул ворот заиндивевшей от крови зеленой стеганки, разглядывая рану. Вытащил из сапога длинный кинжал, вспорол неподатливую ткань, оголяя плечо эльфа. По шее вниз, теряясь где-то ниже груди, вилась тонкая тусклая татуировка — стрела вошла точно в центр одного из нарисованных листьев.

— Придется протолкнуть насквозь, — произнес Роше вслух, сам не зная, к кому обращается — эльф, кажется, перестал воспринимать внешние звуки.

На пороге пещеры появился еще один из бойцов. Он принес глубокую миску с горячей водой, какой-то чистой ветоши и бутылочку зеленого стекла — ворожейскую мазь — продукт более ценный, чем еда или арбалетные болты. И то, и другое можно было купить, а вот прах Катрины, приготовившей мазь, давно развеялся над Понтаром.

Боец молча, но поглядывая на раненного украдкой, поставил все, что принес на стол с картами. Помедлил пару секунд, потом стремительно удалился. Роше пришло в голову, что никто из тех, кто сейчас перешептывался на постах, обсуждая, зачем командир утащил в свою пещеру раненного эльфа, и понятия не имел, кто именно вышел к ним из леса со стрелой в плече. Те, кто знал его, были давно мертвы, остались там, в полях под Вергеном. Для нынешнего же молодняка это был просто эльф среди прочих эльфов.

— Иорвет, — позвал Роше, не слишком рассчитывая на ответ.

Эльф застонал — на этот раз тише, поднял голову и встретился с Роше взглядом. Черный зрачок затопил почти всю радужку, тяжелые прямые ресницы дрогнули. Злость подступала к горлу Роше, как тошнота, горячим комом. Он сдвинул брови — если выдернуть стрелу прямо так, эльф истечет кровью за несколько минут. Если полоснуть кинжалом ему по горлу — хватит, должно быть, мгновений. А еще можно дернуть его так, чтобы он затылком врезался в каменную стену за собой, разбить ему голову, кулаками расквасить нос, губы, заставить захлебнуться собственными стонами и кровью.

В уголке тонких, синюшно-бледных губ Иорвета появилась крохотная алая капля. Грудь эльфа болезненно поднялась и опала в жадной попытке глотнуть побольше воздуха. Он словно силился что-то сказать.

— Заткнись, — выдал Роше зло, большим пальцем быстро стер каплю крови с уголка его губ, потом отстранился. Потянулся за ветошью, свернул из приличного куска плотный жгут.- Прикуси, — эльф послушно открыл рот и вцепился зубами в ткань — те, кто желают сдохнуть, так не цепляются, — Будет больно, — сообщил Роше, не отказав себе в удовольствии впустить в свой тон немного издевательского сарказма.

***

Ворожейская мазь пахла первоцветами. От нее щипало пальцы и немного кружилась голова, и Роше, заканчивая перевязывать рану, готов был ругаться в голос.

Оказалось, что стрела в плече была далеко не единственной проблемой. Избавив Иорвета от стеганки и мокрой от ледяного пота рубахи, Роше увидел еще с десяток ран — довольно старых, почти все они уже закрылись и начали подживать, и лишь парочка выглядела паршиво — кожа вокруг них припухла и покраснела. Лекарь из Роше был весьма сомнительный, и все, что он мог сделать сейчас, это нанести остатки драгоценной мази и на эти припухлости тоже, надеясь, что волшебное средство само разберется, как действовать.

— Сколько раз в тебя выстрелили? — спросил он, морщась, снова обмакнув пальцы в мазь, — ты, должно быть, на ежа был похож. Кто постарался? Не нильфы же?

Иорвет молчал. Он стойко вынес то, когда Роше проталкивал стрелу и извлекал ее из тела, а потом и прикосновения жгучей мази к ранам — но все оттого, наверно, что едва ли был в сознании. Взгляд единственного глаза блуждал по пещере, время от времени останавливаясь на лице Роше, и от этого командиру становилось чертовски не по себе. Он чувствовал себя так в эти секунды, словно накладывал повязки тому, что умер уже несколько недель назад, и теперь вернулся бесплотным неспокойным призраком.

С перевязкой было покончено, и Роше с сожалением отставил в сторону пустую бутыль из-под мази. Теперь за новым средством придется выбираться в Новиград, рисковать собственной головой и головой какого-нибудь скрывающегося чародея. И все ради чего? Командир покосился на эльфа. Тот сидел, накренившись вбок, бессильно опустив руки на колени. Черные волосы закрывали лицо, обнаженная, пересеченная белеющими повязками грудь едва заметно вздымалась.

— Ебанный хер, — весомо сообщил Иорвету Роше, присел рядом с ним и со всей аккуратностью, на какую был способен, медленно опустил его на лежанку. Эльф мгновенно вытянулся, повернулся на нераненный бок и застыл. Он все еще был в сапогах, и Роше решил — и хрен с ним, хватит с него и обработанных ран. Если эльф вздумает сдохнуть сейчас, после всех этих усилий с его стороны, то поступит очень в собственном стиле — подло.

Подошвы сапог были стерты почти до дыр. Стопы Иорвета, как заметил Роше, были сбиты в кровь — уж не шел ли он пешком досюда из самого Вергена? Самое верное, что можно сделать с тем, что прежде являлось эльфской обувью, было сжечь ее нахер, но Роше просто опустил сапоги в угол, туда же, куда выкинул разломанную стрелу. Быстрым, нарочито небрежным жестом — хотя кто мог смотреть на него в этот момент — командир укрыл Иорвета одеялом. Увидел, как тот, поворочавшись, завернулся в него плотнее, и отвернулся. До утра было еще далеко, а обход постов он сегодня так и не закончил…

***

Озноб начал колотить эльфа ближе к рассвету, когда темнота за стенами пещеры стала почти непроглядной.

Роше не спал. Он сидел над очередным письмом, но слова никак не желали складываться в связные предложения. Его отвлек странный мерный стук за спиной, и лишь через пару мгновений Роше понял, что это стучат эльфские зубы.

Иорвет теперь лежал, свернувшись, словно хотел укрыться от холода внутри собственного тела. От такой позы наверняка откроются свежеобработанные раны — досадливо подумал Роше. В небольшом очаге посреди пещеры горел огонь, да и вообще было довольно жарко — осень еще не успела вступить в свои права, и ночи оставались мягкими и теплыми. Шерстяное одеяло было, может, не слишком новым, но свою функцию исправно выполняло. Но эльфа все равно била тяжелая крупная дрожь.

Роше постоял немного над ним, наблюдая. Потом, поморщившись, отвернулся. У Иорвета — от ран, потери крови или заражения — кажется, начиналась агония, и командир не хотел этого видеть. Больше того, он был совершенно уверен, что и Иорвет не хотел, чтобы его давний враг был свидетелем такой некрасивой и мучительной смерти. Нужно было уйти. Может быть, выйти в лес — лицо Роше полыхало почти также, как злость в его груди. Сыграть в карты с кем-нибудь из бойцов, выкурить трубку на верхней площадке. Лишь бы не видеть умирающего врага.

— Сука, — выговорил Роше, рванув ворот гамбезона, — сука. Сука.

Он заставил эльфа выпрямиться, разжаться, и только после этого обвил руками его пылающие в горячке плечи. Свежие повязки были мокрыми от испарины. От Иорвета пахло гребанными первоцветами, кровью, усталостью, но из-под всего этого пробивался тонкий, едва различимый аромат влажных еловых веток, сырой земли, только-только освободившейся от последнего снега, трепещущего росистого мха. Роше закрыл глаза и застыл, чувствуя, как понемногу, капля за каплей дрожь уходит из горячего тела, которое он сжимал в неловких объятиях.

Иорвет пошевелился, слегка передвинулся, прильнул плотнее, должно быть, не осознавая, что произошло и почему вдруг стало не так холодно.

По крайней мере, Роше очень надеялся, что эльф ничего не осознавал.

***

Утром он боялся обнаружить в своих руках остывающий труп.

Роше проспал всего пару часов, но проснулся рывком, будто его толкнули в бок. Не открывая глаза, прислушался к своим ощущениям. Эльф был жив. Больше того, его кожа была влажной и липкой от холодной испарины, а это обозначало, что жар спал.

Роше не успел остановить себя от облегченного, почти радостного вздоха, и лишь в следующий момент осознал то, что до сих пор как-то не отражалось в его сознании.

Поверженный враг, обнаженный по пояс, лежал так удушающе близко, прижимаясь к его собственной голой груди, опустив подбородок на плечо и щекоча спокойным ровным дыханием кожу на шее Роше.