— Дядюшка Лютик слышал, что там вскоре будет выступать эльфский цирк, — пожал плечами Юлиан, — очень известный — и я хочу посмотреть.

Роше почувствовал, как холодные мурашки строем прошлись по его спине. Он моргнул и невольно сжал кулаки.

— Эльфский цирк? — переспросил он, и тут же понял, что в глазах мальчика, должно быть, все больше стал напоминать глупую говорящую птицу, повторявшую все, что слышала. Но Юлиан терпеливо кивнул, не отрываясь от рисунка.

— Они показывают фокусы, — разъяснил он, — и еще там есть акробаты, и клоуны, и наездники. Они будут выступать при дворе королевы Анаис, и дядюшка Лютик сказал, что он с ней дружит, и нас пустят во дворец — посмотреть. Как думаешь, — мальчик поднял задумчивый взор на Роше, — он не врет?

Роше, силясь справиться с легким потрясением, убедить себя, что все это — не больше, чем совпадение, мало ли в мире эльфских цирков? — улыбнулся и покачал головой.

— Не врет, — уверенно заявил он, — мастер Лютик играл на свадьбе королевы Анаис и Императора Фергуса. Уверен, что вас не только пустят во дворец, но и встретят, как почетных гостей.

Мальчик просиял и с удвоенным старанием принялся за свою картину.

Роше посидел еще немного, неспешно укладывая полученную информацию в голове. Вполне могло статься, что Иан писал письма не только родителям, но и Ани, и та, узнав, что труппа названного брата держит свой путь в Темерию, пригласила их выступить во дворце. Вернон покосился на письмо, все еще лежавшее на краю стола. Что если в этом послании Иан сообщал отцу, что возвращается на родину? Что если просил его приехать и хотя бы посмотреть на то, за что Иорвет его едва ли не проклял? Сам Вернон дал себе слово, что непременно явится на представление — он не видел сына три долгих года, и сейчас сердце его заныло при мысли о нем.

— Посидишь тут немного? — наконец спросил Роше, набравшись смелости, — я схожу посмотрю, как там Иорвет.

Не отрываясь от рисунка, мальчик кивнул, и Вернон поднялся из-за стола, сунул письмо в карман и тихо, почти на цыпочках, направился к закрытой двери в спальню.

Вторая из двух меблированных комнат была еще меньше первой, и почти все пространство в ней занимало глубокое кресло, в котором Иорвет иногда засиживался глубоко за полночь, читая или делая заметки, и кровать, слишком широкая для одного, и слишком узкая для двоих. Окно было плотно занавешено тяжелыми шторами, и серый утренний свет сюда почти не проникал. На рассвете Роше оставил Иорвета, укрытым одеялом почти с головой, и с тех пор тот, казалось, вовсе не менял позы. Однако, когда под ногами человека негромко скрипнула половица пола, фигура на постели вздрогнула, и из-под покрывала появилась встрепанная голова Иорвета. И когда Роше заметил, что на лице супруга расцвела слабая улыбка, от сердца у него немного отлегло.

— Прости, — шепнул он, — я не хотел тебя будить.

Иорвет повел плечами, откинул с нетронутой части лица черную прядь.

— Я не спал, — ответил он. — Иди ко мне.

Вернон присел на край кровати, протянул руку и прижал ладонь ко лбу Иорвета. Ночной жар отступил, кожа эльфа была прохладной и чуть влажной от испарины.

— Тебе лучше? — спросил человек, и этот вопрос оттеснил на задний план все прочие, что роились в его голове.

— Станет лучше, — улыбнулся Иорвет, — когда я позавтракаю. У меня чувство, что я целую неделю ничего не ел.

— Это почти так и есть, — подтвердил Вернон. Возвращавшийся аппетит был очень хорошим признаком, и портить счастливую картину Роше разом расхотелось.

Иорвет протянул руку в ответ, провел ею по щеке человека — той, на которой не было смутных старых следов картечи.

— Тебе нужно побриться, — сообщил он, изобразив недовольство. Роше тихо рассмеялся — своему магическому ритуалу он по-прежнему следовал каждый день, хоть теперь чаще всего ему приходилось проводить его в одиночестве.

— Позже, — пообещал он, — ты сам меня побреешь.

Иорвет кивнул, перехватил запястье человека и потянул его на себя, заставляя почти улечься на постель рядом с собой. Поцелуй — первый с начала болезни эльфа — вышел кратким и легким, как первое касание весны.

— У нас ребенок в соседней комнате, — шепотом предупредил Роше, и Иорвет тихо рассмеялся.

— Как в старые счастливые времена, — заметил он, но позволил человеку чуть отстраниться. Вернон, впрочем, далеко отодвигаться не спешил. Юлиан был занят важным делом, и едва ли стал бы врываться в чужую спальню, а потому Роше позволил себе все же устроиться на кровати рядом с эльфом и заключить того в аккуратные объятия. Иорвет прильнул к нему с неожиданным, почти отчаянным доверием, словно все это время боялся, что Вернону наскучит ухаживать за ним, больным и немощным, и он решит уйти. Стоило, должно быть, сказать Иорвету, что он задержится еще на неделю — и пусть Анаис шлет сколько угодно грозных писем из Вызимы. От накатившей нежности у человека захолонило сердце, и он прикрыл веко, вдыхая терпкий, за столько лет ничуть не изменившийся травянистый запах родного тела.

— Не бойся, — Иорвет добрался губами до его уха, почти прижался к нему, и горячее дыхание волнующе защекотало кожу Роше, — я не рассыплюсь, если ты обнимешь меня крепче.

— Ты еще слаб, — возразил Вернон, хотя от необходимости прикоснуться к Иорвету откровенней, прижать его к себе, ласкать, пока тот не начнет ерзать и стонать от нетерпения, заныли кончики пальцев.

— Со мной уже все в порядке, — заверил Иорвет. Должно быть, для него это все было старой знакомой игрой — живя в маленьком доме в Оксенфурте, пока Иан еще не уехал в Нильфгаард, им часто приходилось совершать то, что не предназначалось для ушей и глаз мальчика, в полной тишине, подавляя и тая даже слишком громкие вздохи. И Роше не мог сопротивляться очарованию этой игры. На Иорвете была надета лишь тонкая ночная сорочка, и скользнуть под нее рукой было проще простого. Бедра эльфа чуть подрагивали, и Роше легко нащупал явное доказательство тому, насколько лучше себя чувствовал супруг. Это было неразумно, почти возмутительно неправильно, но он осторожно сжал пальцы, а Иорвет утопил тихий стон где-то в основании его шеи.

Это было словно заново взяться за рукоять знакомого меча после страшного ранения, словно заново ощутить азарт грядущей битвы. Пальцы Роше двигались точно и стремительно, и через пару секунд Иорвет начал слегка подаваться бедрами вверх, навстречу его ласкам. Он сжимал плечи человека руками, не возвращая касаний, но для человека этого было достаточно. Он почувствовал, как на излете очередного стона Иорвет оставил на его шее быстрый укус, затем старательно зализал его горячим языком, снова впился поверх свежей отметины губами.

Им не понадобилось ни много времени, ни усилий. Иорвет болезненно всхлипнул, выгнулся, орошая пальцы Роше липким теплом, а потом, откинувшись на подушку, постарался глубоко вдохнуть. Вернон, склонившись к нему, перехватил этот вздох поцелуем, и Иорвет ответил с таким жаром и жадностью, словно вовсе не кончил пару мгновений назад.

Несколько долгих минут они лежали, обнявшись, в полной тишине.

— Кто-то приходил? — наконец спросил Иорвет, пошевелившись в руках Вернона. — кроме Зяблика, конечно.

— Зяблик? — Роше покосился на Иорвета с удивлением — тот, к счастью, лежал не в слепой зоне, и Вернон мог разглядеть его раскрасневшееся лицо даже в полутьме комнаты. — ты кличешь его Зябликом?

— Он похож на зяблика, — лениво подтвердил Иорвет, — такой же маленький и яркий. И так же красиво поет.

Роше решил оставить свои комментарии на этот счет при себе — Иорвет давал прозвища лишь тем, к кому по-настоящему привязывался. Даже Иан не заслужил от него такой чести.

— Заходил Виктор, — поспешил человек сменить тему. Иорвет поморщился.

— И что было надо этому подхалиму? — осведомился он. Неприязнь, с которой эльф относился к ассистенту Ректора была, пожалуй, связана с тем, что юноша чаще всего приносил профессору дурные вести или порицания с вершин Университета.