— Их готовят только для Ректора, — сообщил он шепотом, — но у меня связи, сами понимаете. На здоровье, профессор.

Забыв поблагодарить мальчишку, Иорвет потянулся за кексом, взял его в руки, надломил и отправил крохотный кусочек в рот.

— Вкусно, да? — видимо заметив расплывшееся на его лице выражение наслаждения, довольно спросил Виктор. Иорвет поспешил прожевать божественно воздушный сладкий кусок, проглотил его и строго глянул на парня. Тот самодовольно улыбался. Желание ударить его становилось сильнее с каждой минутой, и Иорвет поспешил перейти к делу.

— Я искал тебя, чтобы сообщить, что с сегодняшнего дня я могу вернуться к работе, — отчеканил эльф, — я полностью здоров.

Мальчишка явно на секунду растерялся.

— Как замечательно, — сказал он неуверенно, — только вот…

Иорвет поджал губы, почти ожидая известия о том, что он был уволен из Университета за слишком долгое отсутствие. Или спроважен на не слишком почетную пенсию.

— Только вот я сегодня последний день работаю, — закончил Виктор, потупив глаза, — а ваши лекции были перенесены на конец недели. Я не знаю, кого назначат моим преемником, иначе познакомил бы вас.

Иорвет от неожиданности едва не поперхнулся последним кусочком кекса. Виктор, пусть и такой юный и бездарный, странным образом стал для эльфа неотъемлемой частью университетской жизни, своего рода отдушиной, тем, кого можно было ненавидеть вместо того, чтобы испытывать презрение к самому себе или усталость от своей работы. Эльф постарался отогнать от себя это нелепое чувство, сдвинул брови и сурово спросил:

— Что случилось?

Виктор смущенно улыбнулся.

— Я получил большое наследство, — пожал он плечами, — оказалось, что мой дед — темерский барон, и после его смерти все его имущество перешло ко мне.

— Оказалось? — переспросил Иорвет, все еще безнадежно стараясь напомнить себе, что все это — не его ума дело, и Виктор его совершенно не интересует.

Мальчишка кивнул.

— До сих пор я считал себя круглым сиротой, — ответил он, — мать умерла, когда мне и десяти лет не исполнилось, отца я не знал, и вот…- он пожал плечами, и Иорвет заметил в этом простом жесте тень странного раздражения, — мне сказали, что, если я не вступлю во владения поместьем и не приму титул, то все имущество деда отойдет темерской короне, а иными словами…

— В Имперскую казну, — закончил за него Иорвет.

— Верно, — подтвердил Виктор, — а я, как истинный патриот своей страны, не могу этого допустить.

Как «истинного патриота» Иорвет Виктора никогда не рассматривал, это определение подходило ему не больше, чем Зяблику вернонов шаперон, но мальчишка произнес эти слова так легко и естественно, словно иначе себя никогда не называл.

— Если тебе так не нравится идея стать темерским бароном, пожертвуй это имущество своей драгоценной королеве, — ядовито заметил Иорвет, стараясь снова вызвать в себе ненависть к парнишке. За этот короткий разговор Виктор странным образом сумел пролезть ему под кожу глубже, чем за все годы их знакомства, и эльф даже начинал сочувствовать ему в этом глупом деле, — думаю, Адда будет рада откусить кусок от сестринского пирога.

— Может быть, так я и сделаю, — кивнул Виктор задумчиво, — но для начала нужно хотя бы взглянуть на то, что я унаследовал. Может быть, часть этих богатств можно будет передать Университету. Ну или, — он снова улыбнулся, и на этот раз улыбка вышла по-мальчишески злокозненной, и Иорвет вдруг невольно вздрогнул, — выяснится, что вместо сокровищ мне достались одни долги. Старый барон любил развлекаться. А такое наследство я с радостью отпишу Его Величеству Императору.

Эльф невольно рассмеялся, тут же осадил себя и вцепился в кружку с молоком, как в спасительный прибрежный камень, чтобы его не унесло течением.

— Ясно, — отрезал он, — ну, удачи тебе, Виктор.

Юноша посерьезнел и кивнул.

— Хотите еще один кекс? — спросил он, — могу в последний раз воспользоваться служебным положением.

— Спасибо, — Иорвет отвернулся, — не нужно. Иди. Я сам найду новую дрессированную обезьянку Ректора к концу недели, — фраза прозвучала слишком резко, эльф всеми силами постарался снова разозлиться на Виктора, и не смог.

— До свидания, профессор, — тот поднялся из-за стола, вежливо качнул головой и ушел, не оборачиваясь.

Во двор Университета Иорвет выходил в смешанных чувствах. Короткий, ничего не значивший разговор с Виктором подействовал на него странным, незнакомым образом, будто эльф говорил с мальчишкой впервые, и тот, при всей своей раздражающей жизнерадостности, позволил Иорвету заглянуть в какую-то потайную комнату, темную и полную смутных тревожных теней. Думать о мальчишке дольше не хотелось, было отчего-то смутно страшно, и Иорвет постарался изгнать из головы его легкий и неузнаваемо знакомый образ. На его счастье, в противоположном конце площади появился Зяблик. Мальчик стремительно шагал куда-то в сторону главных ворот, укутанный в светло-коричневую короткую шубейку, с меховой шапкой, натянутой до самых глаз, и Иорвет хотел было окликнуть его.

Но в этот момент в воротах появился мастер Лютик. Он осадил коня и спрыгнул на промерзшие камни площади, кинул поводья и отбросил полу широкого плаща. Его явления в Университет всегда были больше всего похожи на выход к восторженной толпе на сцену, даже если свидетелей у мастера Лютика не было вовсе. На этот раз, однако, должная публика у знаменитого музыканта нашлась. Зяблик, подпрыгнув на месте и радостно вскрикнув, бросился через площадь наперерез ему навстречу, и Лютик, присев на корточки, поймал его в крепкие объятия, закрутил, подбросил смеющегося парнишку в воздух, поймал и с жаром прижал к груди, не замечая, как неудобная шапка отлетела в сторону и откатилась.

Иорвет застыл, надеясь, что колонна галереи надежно укрывала его от взглядов, и, закусив от досады губу, наблюдал за разворачивающейся сценой. Его самого Зяблик никогда так не приветствовал. Мальчик всегда был рад видеть эльфа, в этом не было сомнений, но для него Иорвет был лишь временной нянькой, с которой можно было скоротать день до вечера, пока не вернется мама — или недельку, пока на сцене не появится настоящий герой.

— Да тебя тут раскормили! — громко, на весь двор, заметил мастер Лютик, и Зяблик, смеясь, вцепился ему в шею, — ну-ка, идем, украдем с кухни парочку ректорских кексов, и ты расскажешь мне, как ты себя вел, милый Юлиан.

— Кексы! — возопил Зяблик, вторя своему покровителю, и тот, не спуская его на землю, чуть не бегом ринулся в сторону кухни.

Иорвет глядел им вслед, привалившись плечом к колонне и стараясь проглотить непрошенный горький комок в горле. Он вышел из своего укрытия, лишь когда счастливая пара скрылась за дверьми столовой, медленно прошагал до упавшей на камни шапки мальчика, поднял ее и отряхнул с нее холодную снежную крошку. Обида его была почти постыдной, нелепой, глупой и несправедливой. Нельзя было обвинять Зяблика в том, что мастера Лютика он был рад видеть больше, чем даже собственную мать, это ставило Иорвета и Шани практически на одну черту. Но женщину такая вселенская несправедливость, казалось, ничуть не заботила. Она была уверена в своем месте в сердце Зяблика, она родила и воспитала его, именно с ней он уходил домой каждый вечер. А Иорвет был мальчику чужим. Приятным дополнением некоторых дней, тем, кто читал ему и учил играть на флейте, и переходить эти границы близости у Зяблика не было никаких причин, а у Иорвета — прав.

Он спрятал шапку под полы мантии — нужно было отдать ее Шани вечером, когда у профессора закончатся ее собственные занятия. Возвращаться в комнату к Вернону в таких растрепанных чувствах Иорвету совершенно не хотелось. Человек начал бы допытываться, что случилось, заглядывать в глаза в поисках правдивого ответа, а не раздраженного «Все хорошо», и Иорвает боялся, что не выдержал бы этого допроса и вывалил бы на супруга еще больше, чем накануне. А даже вчерашняя слабость сейчас казалась непростительной. Эльфу нужно было проветриться и привести мысли в порядок.