— Пусть будет Филиппа, — вздохнул Роше.

Реданская чародейка соизволила явиться только к вечеру. Все время ожидания Ани провела, расхаживая из угла в угол бывшего кабинета Фольтеста, не говоря ни слова. Роше пытался осадить ее, напомнить, что в ее положении, да еще и после пережитого в лесу испуга, королеве не стоило так волноваться, но Анаис хватило одного тяжелого взгляда, чтобы он подавился своими словами. Теперь речь шла уже не о ней самой, и даже не о Фергусе — а материнский гнев не знал верного мерила, и Вернону был недоступен.

Поприветствовав королеву вежливым поклоном и выслушав подробности произошедшего, Филиппа сразу распорядилась отвести Аву в бывшую лабораторию Кейры и заперлась там вместе с эльфкой, велев всем держаться подальше. Ани к этому моменту уже очевидно совершенно вымоталась, но старалась держаться все так же прямо и твердо. Ламберт, не отходивший от подопечной ни на шаг, придержал ее под локоть, когда королева покачнулась на очередном шаге, и заботливо усадил ее в глубокое кресло. Роше остался стоять поблизости, все еще не решаясь подойти вплотную и взять ладонь дочери в свою, хотя пальцы буквально жгло от желания это сделать.

Ани, бледная до синевы, поникла в мягких объятиях кресла и прикрыла глаза.

— Ты, малышка, так без всякого Яссэ угробишь свое чадо, — весомо заявил Ламберт, и Роше досадливо поморщился — у него на языке вертелась примерно такая же фраза, но он проглотил ее, не высказав.

— Я в порядке, — буркнула Ани, но голос ее звучал сдавленно и слабо, — я не успокоюсь, пока мы все не выясним.

— Да чего тут выяснять, — пожал плечами ведьмак, присаживаясь на ручку ее кресла, — если то, что говорил о Яссэ Гусейшество — правда, то допрос Авы ничего не даст, даже если она поставит на карте крестик, указывая нам его местоположение. Пока на троне Нильфгаарда сидит Император, этот хрен неуловим и неубиваем.

— Я в это не верю, — покачала Ани головой. Ее ладонь в защищающем нежном жесте опустилась на едва наметившийся живот, — должен быть какой-то способ добраться до него, не убивая ни Фергуса, ни его братьев, ни моего ребенка.

Роше, до сих пор не в силах обуздать собственные несущиеся вскачь мысли, а потому хранивший суровое молчание, задумчиво посмотрел на дочь. Идея — противоречащая здравому смыслу, глупая, совершенно безумная — постучалась ему в голову так отчетливо, что прокатилась вспышкой боли от переносицы до затылка. Он поджал губы и прикрыл глаза, не глядя на Ани — предлагать королеве нечто подобное и в лучшие времена было бы дурной затеей. А сейчас, движимая природными инстинктами и собственной яростью, она и вовсе могла вытолкать его вон, едва он бы открыл рот. Нужно было все хорошо обдумать, может быть, поговорить с Филиппой или с Ваттье де Ридо — ради благополучия своей семьи, к которой Роше причислял и Фергуса, и Ани, и крохотного человечка у нее в животе, Вернон готов был связаться с этими личностями, самыми скользкими на всем Континенте.

Филиппа вошла в кабинет без стука. За окнами уже стояла глубокая ночь, и Ани успела задремать в своем кресле, а мужчины беззвучно расселись по комнате, охраняя ее сон. Но, когда дверь хлопнула, впуская бесцеремонную чародейку, королева вздрогнула и проснулась.

— Очень любопытный случай, — без прелюдий заговорила Филиппа так, словно рассказывала о вскрытии особенно крупного чудовища, пойманного на болотах, — я никогда прежде такого не видела, и хотела бы, чтобы у меня было больше времени на изучение этого феномена, — наткнувшись на тяжелый взгляд Ани, чародейка коротко усмехнулась, — на юной особе не лежит ни чар, ни проклятья, как вы предполагали, — с надменным превосходством в голосе продолжала она, — она сама — своего рода магический артефакт.

Ламберт и Роше непонимающе переглянулись, а Ани выпрямилась в кресле и стиснула пальцами подлокотники. Именно такого эффекта Филиппа, видимо, и дожидалась. Выдержав театральную паузу, она продолжила тоном, каким Иорвет обычно читал свои лекции студентам-первогодкам.

— Судя по всему, она — результат неизвестного прежде вида некромантии, — Филиппа произнесла это слово с легким придыханием, словно само звучание его было ей противно, — она живет за счет помещенного ей в грудь взамен живого, артефактного сердца. Ее тело совершенно функционально, она не дух и не восставший мертвец — операция, судя по всему, была проведена по живому, или в первые минуты после смерти. Это техника, схожая с той, что была применена на моих глазах, но использованные мной заклятья способны воссоздавать ткани тела, а не заставлять мертвое жить. Через этот артефакт его создатель контролирует несчастную девушку — отдает приказы, защищает от опасностей, магического воздействия и всего в таком роде. Мне пришлось очень постараться, чтобы пробить эту защиту.

Ани бездумно кивнула, будто благодаря чародейку за старания.

— У артефакта очень любопытная сигнатура, — та снисходительно улыбнулась молодой королеве, — я никогда такой не встречала. Это некий симбиоз запретной огненной магии и энергии, природы которой я понять не смогла — должно быть, некроматической. По следу этого артефакта можно было бы безошибочно вычислить его создателя — даже обычным кристаллом-поисковиком. Но для этого придется извлечь сердце из ее груди… со всеми вытекающими последствиями.

— Ну так извлекайте! — выкрикнула, не сдержавшись Ани, но Филиппа мягко покачала головой.

— Есть еще одна вещь, которую вы должны знать, пока я не приступлю к вивисекции, — заметила она, — я уже сказала, что тело девушки совершенно функционально, неотличимо от живой плоти. И это тело, судя по всему, способно не только к жизни, но и к воспроизведению.

— Что это значит? — спросил Ламберт, и в тоне его звучала задумчивая растерянность бесталанного ученика, задающего заведомо глупый вопрос. Филиппа сдержанно фыркнула.

— Девушка беременна, — пояснила она.

Мужчины тревожно переглянулись, но Ани лишь зло сжала кулаки.

— Она хотела убить моего ребенка, — выплюнула она, — почему я должна жалеть ее… выблядка?

Филиппа покачала головой почти как Виктор, если при нем Ламберту доводилось крепко ругнуться.

— Я обследовала плод, пока защита не сомкнулась обратно, — пояснила чародейка терпеливо, — он совершенно невредим, развивается, соответственно сроку… но это не главное. Судя по моим наблюдениям, будущее дитя родится Истоком, его магическое ядро формируется вместе с сердцем и внутренними органами. И я уже сейчас смогла прочесть его сигнатуру. И схожую энергетику я уже ощущала некоторое время назад, пусть и очень слабую, — взгляд странных вишневых глаз остановился на Роше, — когда была спешно вызвана к постели вашего сына, Вернон.

Сердце Роше сделало кувырок в груди, и он почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Ламберт и Ани, чей гнев мгновенно поугас, уставились на него, как на диковинного зверька в клетке, а он просто не знал, что на это ответить. Об Аве Иан иногда рассказывал в своих письмах. Но, видимо, избегал очень важных подробностей.

— И… что делать? — тупо спросил он, спешно сглотнув добрую сотню других вопросов.

Филиппа независимо пожала плечами.

— Если артефактное сердце извлечь, девушка умрет, — ответила она, — а плод еще слишком мал, чтобы выжить за пределами ее тела.

Ани, хмуря светлые брови, сверлила названного отца взглядом.

— Мы не можем просто отпустить ее, — произнесла королева наконец, но уже без прежней непреклонной уверенности, — и держать здесь, пока она не разродится — тоже.

— Не можем, — подтвердил Роше ледяными непослушными губами. Разум подсказывал ему — плод путешествий Иана с цирковой труппой не стоил того, чтобы рисковать жизнью никого из его семьи. Даже если артефакт из груди Авы оказался бы бесполезным в поисках Яссэ, оставлять ее в живых было неправильно. Но сердце его болезненно ныло, теперь борясь за каждый тяжелый удар. Тот, кого Филиппа называла «плодом», жил и рос внутри той, что хотела убить Ани и ее ребенка. Но за дела своей матери и ее господина нести ответственность был не должен.