— Если Гусик согласился занять место Эмгыра при Гюнтере, — рассуждал Иорвет, — то Иану он явится лишь затем, чтобы предложить очередную сделку.
И Роше кивал, пока сердце его трепетало от страха за сына. Но разум человек старался держать холодным и трезвым.
— Фергус исчез, ничего не объяснив, потому что не хотел втягивать в эту историю нашего сына, — заметил он, — принял весь удар на себя, и едва ли теперь захочет обрекать Иана на то, через что прошел ты. Он скорее предпочтет исчезнуть из его жизни вовсе, чем подтолкнет к роковому решению.
— Если, став партнером Господина Зеркало, Фергус не потерял самого себя, — возразил Иорвет, — и тогда прежние чувства и убеждения стали ему чужды, а Иана ничто не защитит. Он согласится на что угодно, если это предложит ему Гусик.
— Если это так, — со вздохом опустил взгляд Роше, — то мы уже опоздали — Фергус не стал бы медлить. Но мне кажется, Гюнтер согласился на его кандидатуру не потому, что ему нужен был безвольный раб. А Иан, поняв бесполезность своих поисков, сможет вернуться к нам.
Иорвет посмотрел на него мрачно и задумчиво.
— Ты действительно в это веришь? — спросил он негромко, и Вернон не нашел в себе сил солгать ему.
— Я хочу в это верить, — ответил он.
Оба они, несмотря на все разумные и логичные аргументы, которыми буквально забросали друг друга в ту ночь, готовы были, отринув их, отправиться на поиски сына — пусть и зная, что тот сделал свой выбор самостоятельно. И отправились бы — если бы не Айра.
Из эльфских руин, в которых он спас новорожденную дочь Анаис, мальчик вернулся молчаливым и отстраненным. Несколько дней, то ли повинуясь запрету Иорвета, то ли по собственной воле, Айра провел в своей комнате. Он ни с кем не разговаривал, почти ничего не ел, а на попытки родителей расспросить его отвечал короткими отговорками. Роше догадывался о причинах подобного поведения. Магия, проснувшаяся в младшем сыне, меняла его, и Айра, оказавшись с ней лицом к лицу, должен был хоть немного пообвыкнуться с новыми способностями, осознать нового себя и принять решение. Разомкнутый двимеритовый браслет мальчик принес с собой из руин, и теперь он лежал на самом видном месте в его спальне, словно Айра хотел понять, не лучше ли будет вернуть его на место. Родители приняли бы это с радостью, но подталкивать сына к решению не хотели. Они оставили младшего в покое, но бросить его — как поступил Иан — конечно, не могли. И оба вынуждены были сделать выбор, которого и врагу бы не пожелали — выбор между двумя сыновьями.
А, сделав его, Роше и Иорвет поддались самообману гораздо проще. Иан был далеко, о его судьбе они ничего не знали, но старший сын был уже взрослым, и сбегать из родного дома стало для него делом привычным. Вернону же оставалось лишь надеяться, что в своих поисках, на своем новом пути Иан не забудет, что двери и сердца родителей оставались для него открытыми.
Лея встрепенулась и взглянула на Роше, нервно сжав пальцами черную ткань юбки на коленях.
— Так странно, — вдруг заговорила она. Голос после долгого молчания звучал хрипловато и слабо, — все говорят мне, что самое страшное позади — но мне все еще страшно.
— Я понимаю, Изюминка, — тихо подтвердил Роше, — заговор раскрыт, но с его последствиями разбираться придется еще долго…
Лея покачала головой.
— Не это меня пугает, — возразила она, — сперва мне показалось, что после смерти дедушки я осталась совсем одна, но быстро убедилась, что это не так. Лита спасла меня, доказала всем, что интересы Нильфгаарда для нее важнее собственных — и я предложила ей стать моей чародейкой-советницей. Это покажет прочим магам, что Империя готова изменить свое отношение к их ремеслу. Принцесса рода вар Эмрейс на высоком посту станет лучшим тому доказательством. Лита уже приступила к переговорам, она собирается в кратчайшие сроки восстановить Магическую Академию и надеется, что с годами она сможет соперничать с Аретузой и Бан Ардом. Я не слишком в это верю, но это — верный шаг на пути к согласию с чародеями. А проблемой бунтующих провинций занялась бабушка. Она уже напомнила тем, кто посмел хоть заикнуться о своей свободе, что их благосостояние полностью зависит от Нильфгаарда и его казны, а еще — от торговых союзов. Война — больше не решение проблем, теперь правят деньги. А бабушка знает в них толк. И иностранные партнеры — даже Редания — поддерживают ее. Никому не хочется оказаться в позиции Скеллиге двадцатилетней давности. И года не пройдет, как все соглашения будут заключены заново.
— А что же Темерия? — не сдержавшись, спросил Роше. Анаис вернулась в Вызиму с новорожденной дочерью, и то, что она рассказала о произошедшем в Императорском дворце в день мятежа, лишь подтвердило общее мнение — мастер Риннельдор, надеявшийся захватить власть, хотел пресечь попытки Леи освободить королевство матери и развязать масштабный конфликт.
— Я не стану ждать нового раунда переговоров, — качнула головой Лея, — король Виктор прислал в столицу своих послов — он принял решение добровольно покинуть саммит и не претендовать больше на включение Темерии в состав Северной Империи. А я решила придерживаться прежнего курса лишь с небольшими изменениями.
Роше тихо хмыкнул — он знал, что курс этот больше не предполагал участие в политике его скромной персоны. Кандидатура Вернона была дискредитирована, именно она и послужила толчком к восстанию Риннельдора, и со скрытым облегчением человек понимал, что корона Темерии ему больше не светила.
— Новой королевой станет моя сестра Лилия, — продолжала Лея, — договор с Империей гарантирует ей четырнадцать лет несменного правления, в течение которых никто ни в Темерии, ни извне, не будет иметь права ее сместить. Нильфгаард окажет королевству военную и экономическую поддержку, но кандидатуру регента при маленькой королеве они выберут сами. И я не сомневаюсь, кто именно им станет. Мама всю жизнь мечтала править свободной Темерией, и теперь я сделаю так, чтобы ее мечта сбылась. Я объявлю о своем решении сразу после коронации.
Роше, пряча улыбку, кивнул.
— Это справедливо, — согласился он.
— Этого хотели и дедушка, и отец, — Лея снова потупила взор — упоминание Фергуса грубо прошлось по ее едва закрывшимся ранам. Вернон не знал, догадывалась ли Лея о том, что случилось с Гусиком, которого за несколько недель она успела крепко полюбить. Но сейчас она рассуждала о нем так же, как о покойном Эмгыре, и лезть в ее душу глубже Вернон не стал. Может быть, еще настанет время, когда Лея готова будет поговорить об отце и его исчезновении — но не сегодня.
— Тогда чего же ты боишься? — мягко спросил он, все же протянул к девочке руку и погладил ее по колену. Лея, хмыкнув, посмотрела на него в упор.
— Я не одна, — сказала она ровно, — но все равно боюсь одиночества.
Она замолчала, и Роше не нашел, что ответить девочке. С этой бедой он едва ли мог ей помочь, но от ее пронзительного тона у него болезненно сжалось сердце. Даже Иан, избравший сомнительный путь бесполезных поисков, делал это ради того, кого любил всей душой, ради того, кто, скорее всего, принял судьбоносное решение, руководствуясь лишь любовью. А у Императрицы Леи, несмотря на заверения преданных сторонников, не было никого, кому она могла бы отдать свое сердце.
Девушка быстро обмахнула увлажнившиеся глаза и снова взглянула на Вернона — на этот раз с бледной улыбкой.
— Но я пришла не затем, чтобы жаловаться, — заявила она, — у меня есть предложение, от которого ты, должно быть, сразу откажешься. Но я хочу, чтобы ты сперва его хотя бы обдумал.
Роше нахмурился, пристально посмотрел на внучку в ответ, но ничего не сказал.
— После смерти Ваттье де Ридо разведка Империи находилась в плачевном состоянии, — продолжала Лея, — и последние события ясно это показали. Мастер Риннельдор у меня за спиной смог многое подмять под себя, а в нынешних обстоятельствах Нильфгаарду нужна твердая рука и верное сердце…- она запнулась, — нет, не так — это нужно мне, а уже потом — Империи. — Лея медленно поднялась из кресла, не сводя с Роше прямого решительного взгляда черных глаз, — Вернон Роше, я знаю, что все эти годы ты служил моему деду, но преданность твоя была отдана Темерии, и ей одной. Но Эмгыр доверял тебе, и в память о нем я предлагаю тебе должность главы Нильфгаардской разведки. На тот срок, который ты сам сочтешь нужным — я обещаю не удерживать тебя, если ты решишь сложить полномочия.
