Она прекрасно меня слышала и переживала весь этот кошмар вместе со мной. Я пригласил её войти. Эмили молча разглядывала товары, протягивала руки к налакированным инструментам: арфа, скрипки, виолончели, клавесины за грудой другого антиквариата, пока я наливал вторую чашку уже обыкновенного чёрного чая.

– Мы знакомы всего ничего. Как ты узнала мой адрес? И что тебе от меня понадобилось?– я сочился подозрением, однако не упускал возможности смотреть на её профиль.

– Тебе вкратце рассказать?

– Я бы предпочёл со всеми подробностями.

– На ресепшене в филармонии я нашла информацию о зрителях, побывавших на сегодняшних боях. Я услышала о теракте сразу после пробуждения. Дома меня ждали живые, но такие же глухие родители. Мне пришлось бежать – её тон понизился и растворился в шорохах за окном. Её переполняла обида, за то, что её близкие не услышали как она прощалась, либо за то, что она не смогла остаться с ними. – Я была уверена что человек, стоящий со мной на одной сцене не лишился слуха, поэтому заранее нашла информацию о тебе.

Я понимающе хмыкнул и замолчал, а она, как будто для себя или, рассуждая вслух, сказала:

– Да, люди обычно… – она помедлила,– начинают доверять тебе после того, как расскажешь длинную историю.

–Ты не думала о том, что это подозрительно, видеть знакомое тебе буквально сегодня лицо перед своим домом?

– Сейчас не приходится думать – только действовать,– она резко поморщилась, как будто осознала, что разговор стал слишком отвлеченным, и я тут же спросил:

– Почему ты была уверена, что я не пострадал?

– Потому что, эта одна из немногочисленных сцен по всему миру, способная полностью изолировать от входящих звуков. Разве ты не почувствовал?

–Да, будто в коробке.

– И ты пришла сюда чтобы?

– Я просто знала, что человек, к которому я иду, не лишился слуха,– она резко осела на пол и опустила голову.

– Чт..что ты тут будешь делать?– неожиданно для себя я заикнулся, задавая наиглупейший вопрос.

–Искать выход, переждать…подождать. А что ты или я можем сделать?

Мы сидели напротив друг друга по разным сторонам комнаты, облокотившись на товар, и смотрели, как тает ночь. Сегодня небо было первый раз в моей жизни таким звездным, даже через щель жалюзи. Я наблюдал за ним. Обычно оно было заслонено светом наших тел, прожекторов и вывесок.

–Что нам делать?

Я уже не помню, кто это спросил: я или она. Погружаясь в сон, я тревожился одной мыслью « А что если я останусь один?».

Утро пахло зеленью и чем-то терпким, заставляющим проснуться и медленно моргать, разгоняя сонную пелену. Я проснулся рано. Укрыл Аишу и переложил Эмили с арфы на нормальную кровать. Девять часов. В это время приходил Сэм. Даже если бы захотел, я не узнал бы, что с ним стало. Приготовив кофе в кофемашине, стоящей на стойке, рядом с которой стоял старенький джукбокс, ещё не потерявший сноровку скрести по винилу, я поставил на стойку три чашки. Я не знал, будут ли они кофе, останутся ли тут или нет, но мне хотелось верить, что это место сможет укрыть их обеих от зрелища за окном. Первой проснулась Эмили.

– Никогда моё утро ещё не было таким поганым – она поплелась из моей комнаты, не успевая осознать, что не находится в привычной для себя обстановке. Уставившись на меня, она все же обернулась, осмотреть место, где очнулась.

– Доброе утро.

– Доброе утро, – её взгляд погрустнел, она прислонилась к стойке. Была все ещё в кожаной куртке и майке, в леггинсах с полупрозрачной лёгкой юбкой, открывающей перед и удлиняющейся сзади. Все ещё бесподобна. Я даже её имени настоящего не знал.

– Эмили это псевдоним?

– Нет. Меня зовут Эмили Васкес, – она ответила, и я невольно улыбнулся, на что она вопросительно подняла бровь.

– Винсент Эдер.

– А кто эта девочка? Твоя дочь?– она вопросительно на меня взглянула.

– Я её не знаю. Она пришла попросить помощи. Странно, у неё как будто только недавно проснулась восприимчивость к музыке.– Аиша обнимала во сне толстую ручку кресла. Её волосы мешали ей спать своим светом. И правда, будто она ощущала это впервые.

– Ладно, сейчас стоит подумать о главном. Как продвигаться вперед?

– Что?

– Для меня твой магазин – временное убежище. Я не собираюсь оставаться здесь надолго – она прищурилась на свет солнца, который ворвался в комнату, лишь я поднял жалюзи.– Думаю узнать о том, какие поганцы на самом деле это сделали.

– Чёрную филармонию подставили? Но не зря же эта организация так долго скрывалась и оседала в обществе. Наверняка, захотели что-то изменить и легализовать бои через теракт.

Она посмотрела на меня как на предателя. Но потом, как будто мысленный голос в её голове заговорил и, немного погодя, она ответила:

– Я не смогу переубедить тебя в обратном, даже так, не смогу попытаться. Я не верю, что это могли быть они.

– Наверно запудрили мозги правительству, занимаясь коррупцией.

– А мне вот кажется, ты единственный, кому запудрили мозги.

Она схватила чашку и налила себе кофе.

Я был удивлен. В это время упрямство кого-либо найти или выйти на улицу не сыграет на руку владельцу этого упрямства.

–Пока что мы обязаны оставаться тут,– моё внимание привлекли двое типов, слонявшихся на другой стороне улицы. Безжизненные глаза, тусклые волосы и изогнутые силуэты. Сами по себе они не представляли опасности, однако их звуковой потенциал бросал в ужас.

– Где?– Аиша открыла глаза и осмотрела помещения, цепляясь взглядом то за меня, то за Эмили.– Винсент, её нет? Она не приходила за мной?

– Извини,– сказав это, я выжидающе на неё уставился.

– Даже если она меня не услышит, ты её найдешь?

– Я постараюсь, но этого нельзя сделать сейчас – я старался ответить как можно мягче. Меня сковала неуверенность в собственных усилиях, я не мог гарантировать ей абсолютно ничего.– Будешь кофе?

Аиша кивнула и через силу улыбнулась.

Днем над городом нависла чахоточно жёлтая дымка. Морщась от горечи, мы наблюдали за тенями на пустом переулке. Лучи сочащиеся из окна давили на голову: хотелось спать ещё больше, руки таяли от слабости, тень напряженно контрастировала со светом. Мысли склонялись к тому, что это очередной совершенно обычный сон, просто поднявший планку реалистичности.

Немного погодя, Аиша и Эмили обменялись приветствиями. Эмили заметила, что у девочки невероятные глаза, в ответ та смущённо поблагодарила её. Их знакомство было необычным: они не знали как относится друг к другу. И после моей оговорки о том, что я и Эмили познакомились вчера, Аиша расслабилась.

– Так нас просто свела судьба – было видно, что Аиша рада перспективе с кем-то знакомится, её улыбка была омрачена лишь обстоятельствами этого знакомства.

– Я тут ненадолго, – как будто невзначай сказала Эмили.

– Неважно. Сейчас нам стоит подумать опаснее оставаться тут или перемещаться по улицам?

– Диссонанс с людей в округе, по сути, скапливается и оседает. Мы не можем быть уверены, что он не откладывается тут – тон, с которым говорила Эмили отозвался во мне электрическим напряжением.

– Если ты собираешься идти, мы можем пойти вместе. Аиша, так ведь?

– Да, я пойду,– она бодро вынырнула из своих размышлений.

– Нам нужно подготовиться. Мы так или иначе выйдем, но куда мы пойдем и с какой целью?– я обратился к Эмили. Игнорирование моего прямого вопроса будет подозрительным, так я пойму, если у неё есть скрытые мотивы куда-то идти.

Она ответила открыто.

– Атаки ,такие как эта , совершаются на месте. Я могу вспомнить как в школе на уроках ОБЖ, нам говорили, что если совершена музыкальная атака, то рядом с эпицентром находится террористическая группировка. А такая масштабная, как эта, наверняка готовилась долго.

– Думаешь, они еще не смылись?

– Говорить наверняка нельзя.

– Вот именно, даже если ты найдешь тех, кто это сделал, что ты собираешься делать?– я скептично поджал губы. Разве не безопаснее просто выехать за город и ждать вооруженных сил?