Написав эти строки про фонтан, мне сразу хотелось их удалить, фонтан-то оказался непростым, но тогда я этого еще не знал.

Мы приехали в этот город накануне вечером, ужасно уставшие с дороги с одним желанием поспать. Заселились в номер. Дальше неинтересно, поэтому я смотаю вперед.

Утром я проснулся уже каким-то странным. То ли местные тусовщики из клуба напротив, что всю ночь отрывались и мешали спать, то ли само место и город начали со мной свою игру. Меня накрывало странным чувством смятения. Нервы были оголены, а душа – беззащитным одуванчиком, на который слегка дунешь, и он погибнет.

Скомканный завтрак. Мне все не нравилось. Я пытался не подавать виду, что пылал также как вечный огонь в храме Атешгях, что рядом с Баку.

Вот мы выходим в тот город. Я был ему не рад, а он мне. Это чувствовалось так явно, что хотелось кричать об этом. Я держал этот крик внутри себя, пока были силы, держал на свой страх и риск.

Иногда место должно нас перетереть как мясорубка, чтобы мы, наконец, прозрели, а я-то уж точно был тем, кто хотел прозреть.

Мы вышли на центральную улицу города и тут меня окончательно придавило к земле. Что со мной творилось я уже начинал понимать, но как мне преодолеть эту напасть здесь на оживленной улице я не знал. Пока не увидел его. Он играл золотистыми переливами на воде, которые исходили от странной округло-вытянутой конструкции посреди конструкции. Это был тот самый фонтан.

В каждом городе есть такой. Стоит себе и только лишь голубей к себе и притягивает. Прохожие же его обходят стороной и лишь изредка какой-нибудь мальчик скроется от маминой опеки и на секунду залезет на парапет, чтобы поприветствовать фонтан. Потом же с мамашиными криками начнется паника "куда подевался Алеша?", а Алеша сидит себе и смотрит на водяные струи.

Меня как магнитом потянуло к этому фонтану, он взывал ко мне, я чувствовал, что он хочет мне помочь. За секунду до того, как я сяду на его холодные мраморные ступени, я понял, что со мной не так. Я чувствовал себя таким ущербным и ненужным. Я был небрит, с мешками под глазами, с опухшим после перелета и бессонной ночи лицом, а еще эта дурацкая одежда, которую одевают в лес или на копание картошки. Я был самым жалким и нелепым человеком на свете. Так мне казалось, пока я не сел на фонтан.

Стоило мне сесть на него, как меня отпустило, вот прямо сразу. Фонтан меня исцелил. Я прозрел. Я победил в игре против моего эго. Волшебный фонтан открыл мне мои же глаза на всю нелепость того, что я ранее через себя пропустил, на ту ерунду, что внушал мне мозг.

Каким дураком я был, я столько успел прежде упустить всего за тот день, чтобы вот только сейчас наконец снова почувствовать себя живым. Фонтан оказался моим спасителем, я не знаю, как он это сделал, но он исполнил мои желания.

Теперь я знаю, что в этом мире есть как минимум один настоящий фонтан желаний. Это мой личный большой секрет и счастье.

Бывают важные дни, а бывают неважные – обычные. Пытаясь определить важность, мы словно математики выводим множество формул. Одна, две, три неизвестных. Приняв за "Х" какую-то постоянную, мы вводим ее в уравнение и находим ответ. Порой, этот ответ получается неверным, но мы этого не знаем, так как верим, что наша постоянная непоколебима всегда и при любых условиях. Но это не так. В жизни все совсем не так.

Важным день делаем мы сами, лишь чувствуя свое сердце, а, не планируя массированные эшелоны логических доводов. Войны начинаются с ошибки, жизни рушатся из-за ошибок, а мы все еще верим в эту постоянную. Так не бывает.

Почему ты решила выбрать тот день для ссоры, я не знаю. Это определенно был более важный день, чем день, в итоге ставший плохим из-за нее. Тысячу раз я спрашивал себя "почему?". А потом понял. Дело было в твоей постоянной. Ты снова доверилась ей и все испортила.

Мы сели в автобус, потом в другой. Мы ехали в один святой город в святой день Рождества. Солнце светило в окно с нашей стороны, мы сидели и щурились. Было хорошо. Но за этим последовал молниеносный сбой твоей операционной системы. Наступил день, когда все закончилось, хотя должно было начаться.

Такие дни оставляют отметины на телах наших жизней. Это больно. Должно ли так происходить преднамеренно или нет, я не знаю. Я не верю в судьбу. Я верю в поступки и действия. Начать ссору это, определенно, сильное действие, вот только результат такого действия всегда негативен. Очередная зарубка на теле. Татуировка вечности.

Да, пусть я был бы хоть миллион раз не прав. Я признал бы вину и обязательно старался бы ее искупить. Но подминая под камень судьбы наши жизни, ты лишь решала уравнение, выводила формулу, навеянную тебе твоими страхами и болью. Это же все неодушевленное поле, оно всегда есть вокруг нас. Сегодня ты встала не с той ноги, но сама себе не признаешься в этом, а наоборот скажешь, что снова виноват я. Я снова признаю вину. Пущу сам себе ножом против гордости кровь и буду ехать в этом автобусе дальше.

Я бы кричал тебе и взывал бы, но я знал, что любые мои усилия будут тщетны. В механизме, где все работает на внутренней замкнутой схеме, я был лишним винтиком. А как поступают с лишними винтиками? Их сначала сортируют в старую коробку с общим домашним хламом, а потом при случае просто выбрасывают. Вот в этот день ты меня и выбросила. Я это понял и уже не сопротивлялся. Мой организм на это среагировал логичной болезнью и температурой под 40.

Я переболею и стану другим, а ты останешься собой. Со своей безрассудной постоянной, которая была принята тобой однажды. Как и хромосомы в твоей ДНК – все было определено заранее и не нами. В день, когда все закончилось.

Кто отмеряет время? Где находится этот верховный часовщик?

Времени нет. Есть лишь множество цикличных процессов, которые следуют за нами через всю жизнь. Как неограниченное количество петель, обволакивают нас со всех сторон и тянут за собой.

Вся жизнь – это следование по синусоиде от верхней до нижней точки, повторяясь в бесконечности, а раз так, то мы существуем в ней каждую секунду времени. Упали – встали, встали – упали и так во всем.

Жизнь – вечна, любовь – вечна, смерть – есть рождение. В нашей власти нет контроля над этими процессами, но мы, играя в рыцарей без страха и упрека, рубим с плеча все, что попадается под руку. Это так глупо.

Чем проще мы классифицируем события нашей жизни, не отдавая отчета содеянному, тем проще и циничнее мы поступаем. Поэтому за большинством поступков стоит человеческая глупость. Она может приводить к разным результатам и это лишь от того, что мы в действительности ничего не контролируем в жизни.

Однажды ты решила отмерить нам вертикальный предел. Решить это, конечно, одно, а ты действительно отмерила. Установила границы совместного существования. Я сначала было не поверил в реальность услышанного, а потом я нашел себя лишним числом в этом математическом ряду Фибоначчи, который ты размеренно чертила на доске жизни.

Выводя числа, задавая пределы, ты писала не мелом, ты писала кровью. Такое не смыть даже спецраствором. И начертанные в метрополитене надписи "выход" не смогли бы меня привезти к пониманию случившегося. Я был отмечен лишним в числителе твоей жизни, был нагло сокращен с парочкой других, более ненужных элементов.

Немного углубившись в математику и метафизику своего бытия, я сделал вывод о моем вынужденном падении. Вывод был вовсе не скоропостижным, а самым что ни на есть выверенным и осознанным. Я падал. Меня подтолкнули в шахту лифта, который летел сквозь пространство и время.

Вот только теперь не стало ни времени, ни пространства. Их заменил вакуум, ограниченный твоим пределом и я никак не мог вырваться оттуда, потому что оттуда не было выхода. От слова "совсем". В этой жизненной ситуации ты не выходишь, ты просто живешь с этим, оно как балласт болтается сзади тебя, привлекая внимание.