– Глупая девчонка. Поговори тут у меня давай. Фокус ведь не в этом был, а в том, чтобы поднять тебе настроение. И как видишь, получилось. А теперь серьезно, загадай число.
– Загадала.
Ольга приложила палец ко лбу и пристально посмотрела в глаза девочки, – М-м. Твое число пять.
– О-о. Правильно. Как ты угадала. Давай еще раз, – Вера закрыла глаза, думая, что Ольга просто читает ее по лицу.
– Четыре, – в этот раз Ольга ответила быстро, даже не задумавшись.
Вера насторожилась, – И снова правильно. Ты что читаешь мои мысли?
– Нет я просто ведьма, – на этих словах Ольга схватила Веру, крепко обняла и зарычала ей в ухо. Но у нее не очень-то получилось изобразить ведьму. Скорее ее рык был больше похож на рык беременной суки, у которой пытаются забрать кость.
Вера взвизгнула. А когда Ольга куснула ее в шею, громко засмеялась от щекотки.
Глава 4. “2031 год”
У дома правительства, на Краснопресненской набережной Москвы, стоят толпы разгневанных, голодных и от того очень свирепых людей. Они скандируют, долой правительство, долой президента, нам нужна еда. Людей собирается все больше и больше, они стекаются с разных улочек и становятся, огромной человеческой массой. Их сдерживают отряды полиции и армии в черном обмундировании, выстроенные в боевой порядок “чешуя”. Но защитников меньше, и обезумившие граждане их теснят. Из толпы оставшись незамеченным, кто-то бросил бутылку с зажигательной смесью. Она озарила туманное небо яркой звездой, и упала у ног гвардейца, плавя серый снег. Огонь как будто придал силы митингующим, они с ярым напором навалились на защитные порядки, омоновцы достали дубинки и стали бить наотмашь. И снег стал красным.
***
Виктор вышел из теплицы, держа в руках, кузовок из луба, почти по края забитый разной снедью, и пусть капуста не уродилась, но картофель и морковь были прекрасными, а также яйца крупные, как будто и не куриные, а птицы поболее, которыми ученый особо гордился. Пройдя до крыльца, протаптывая и раскидывая ногами нападавший за ночь снег, тяжело вздохнул, поняв, что и сегодня придется чистить двор. От этого почти ежедневного занятия и строгого подсчета калорий, тело его приобрело точеный и резной вид, чем он не стеснялся пользоваться, расхаживая перед своей любимой, полуголый по пояс, словно атлет, бравируя своими мышцами. Та конечно же томно вздыхала, и закатывала глаза, готовая упасть без чувств, от такой красоты. Но сейчас Виктор уже вошел в дом, сменив валенки на домашние тапочки, поднял корзину и потряс ей.
– Дорогая, смотри что добыл твой муженек, – сказал он, очень довольный собой.
– Срочно иди сюда! – прокричала Ева.
Зайдя в зал, Виктор увидел жену, сидящую у радиоприемника.
– Послушай, – сказала она.
Мужской голос диктора читал объявление, абсолютно сухим, безрадостным голосом, – Вчера митингующие захватили дом правительства. Правительство сложило свои полномочия. Главнокомандующий сил Российской Федерации, заявил о роспуске армии и полиции. Президент так и не появился перед народом, никто не знает где он, находится. Темные времена настали. Друзья мои оставайтесь человечными, любите друг друга. Мы будем держать вас в курсе событий. А на сегодня я прощаюсь с вами, – Трансляция закончилась, радио стало издавать белый шум.
Ева выключила Приемник и посмотрела на мужа. Ее глаза были полны тревоги. Она слегка похудела за последнее время, но худоба и английская бледность ей были даже к лицу, придавая аристократический вид.
Виктор обнял жену и поцеловал в щеку, – Не тревожься дорогая, я всегда буду рядом. Скоро все наладится, – сказал он, глядя ей в глаза.
– Я не тревожусь за нас. У нас все хорошо. Мне даже нравится здесь, эта спокойная жизнь, наедине с тобой и Верой. Но.... – Ева замешкалась, подбирая слова, – Но я тревожусь за остальных. Наши соседи не доедают. У многих ничего нет. Может мы можем что-то сделать для них? У нас иногда остается немного еды, мы могли бы кормить голодных? – поделилась она переживаниями.
И Виктор согласился, он не особо хотел, но всё же согласился. Не ради соседей, которых они почти не знали, а ради Евы, ради того, чтобы его жена почувствовала себя нужной не только своей семье.
Узнав о таком мероприятии от родителей, юная и добрая, тринадцатилетняя Вера загорелась. Ее очень воодушевила затея помогать бедным и теперь она всю неделю ела лишь пол порции, пытаясь побольше оставить нуждающимся.
А когда неделя подошла к концу и еды накопилось достаточно Ева и Вера наварили большую кастрюлю борща, несколько десятков яиц которые удалось сэкономить и испекли хлеб. А Виктор пожертвовал даже пять литров домашнего крепленого кваса, рецепт которого довел до совершенства, за месяцы, проведенные здесь. У ворот дома поставили стол и выставили на него всю еду. Соседей оповестили заранее.
Был хороший день. Снег падал мелкий и редкий, и почти неощутимый. Легкий ветерок, совсем неприносящий дискомфорта, гонял туман с места на место, не давая ему скапливаться в тугую пелену. Пришло человек двенадцать, может пятнадцать, в основном соседи, которых пригласили, но было также пара не знакомых лиц. Еды хватило вдоволь и все были очень рады. Восхищались кулинарными способностями Евы, хвалили Виктора за его щедрость, и говорили какая красивая, добрая дочка у них растет, просто чудо. Предлагали также помощь по хозяйству в знак благодарности.
Услышав похвалу, Вера сияла от радости, она испытала новое доселе незнакомое чувство. Девочка накормила соседей, но вместе с тем накормила и внутреннего бога добра, а похвала окружающих разбудила его. (Возможно, вы сочтете, что девочка испытала гордыню? Но я попросил бы вас не спешить.)
– Соседи, надеюсь мы станем друзьями. Приходите через неделю. Теперь, когда в стране нет власти, мы сами в ответе за себя и близких. Давайте любить друг друга и защищать, – сказала Ева по завершению вечера. Но видимо от волнения, ее голос был высокий и медленный, и был очень похож на голос Беллы Ахмадулиной, чью поэзию она любила как никакую другую.
Соседи, обомлевшие от чужой, бескорыстной сердечности, захлопали. Кто-то даже прослезился. Многие стали добрее в тот вечер, а разойдясь по домам, предались давно забытому акту интимной близости.
На следующее утро Вера проснулась с улыбкой на лице, но с ощущением некой пустоты в районе чревного сплетения. Это внутренний Бог добра в душе девочки уже проголодался. И теперь она ела лишь треть порции, за что родители ворчали на нее. Но девочка нуждалась в том чувстве радости которое испытала в тот вечер. Сейчас для нее это было новым смыслом, наркотиком, если хотите, и ей требовалась все большая доза.
Снова прошла неделя. В этот раз людей собралось больше. Еды по-прежнему хватило на всех, но теперь люди поели не досыта. Сегодня Виктор вытащил пианино из дома, что стоило ему немалых усилий. Ева играла классические мелодии, а Вера спела песню.
И снова все были в восторге, хлопали и благодарили. Кто-то сказал, что Вера просто Ангел. Девочка чуть не потеряла сознание от удовольствия, она сияла. От нее как будто исходил свет.
Но сегодня никто не предлагал помощи по хозяйству. Это немного смутило ученого, на секунду ему показалось, что соседи воспринимают все как должное. Но на самом деле люди были очень рады и признательны. Они бы и хотели, но не знали, как отблагодарить Виктора и его семью, за такую доброту, ведь у них ничего не было. Разойдясь по домам, взрослые снова занялись любовью, а их дети спали крепким сном, сытые и счастливые.
Теперь Вера иногда и вовсе отказывалась от еды. Фантазируя как в следующий раз, накормит еще больше людей, как соседи будут хвалить ее, и ее внутренний бог добра лопнет от сытости, и она испытает невероятное наслаждение. Но Бог внутри девочки изменился, он стал больше похож на бога самодовольства и самолюбования, который насыщается похвалой, а не бескорыстной помощью голодным людям. (Видимо, вы все-таки были правы. Ведь девочка действительно возгордилась. За что Господь, взирая на нее, расстроенно цокает языком, покачивая седой головой.)
