Дверь скрипнула. Кто-то подошел ко мне, присел напротив, протянул свою руку, коснулся лба. Я перехватил ладонь, отбросил ее и замотал головой. Не трогайте меня. Не прикасайтесь. — У... Уходите! — Эй, док, что с ним? — бросил тот самый охранник. — Совсем мальчонок крышей поехал. У него жар. Занесите аптечку, она за дверью. — Пусть мучается, он заслужил. Я широко открыл глаза и посмотрел на охранника. Тварь. Тварь. Тварь! — Не делайте поспешные выводы, — буркнул доктор. — Если он умрет, виноватыми будем мы. Охранник недовольство нахмурился и вышел за дверь. Я посмотрел на доктора, после чего опустил взгляд на руки. Почему они так дрожат, почему внутри так больно? Змей... Змей, вернись! — Змей... Змей! — Тише, не кричи, нет тут никакого змея. Понял? — Н-но, я... — Если будешь кричать, только хуже себе сделаешь. Еще есть шанс на оправдание, а психа оправдывать точно не будут. Дверь опять открылась. От ее мерзкого скрипа я еще больше вжался в угол. — Нужно вызвать его брата, мальчишка, кажись, шизофреник, он тут себя и убьёт, — покачал головой док. Брат. Брат. Нет, только не он. — Н-нет.... Не-не надо... Брат... П-п-пож — Поддержи его. Меня схватили за руки. Тело вмиг прошибло болью. Нет. Не хочу чувствовать это снова. Не хочу. Отпустите! Я отчаянно попытался вырваться, но меня крепко прижали к этому обоссаному полу. — Блядь, не барахтайся. — Не трогайте меня! Грязно, до тошноты грязно. Противно. Мерзко. Я мерзкий! Я ужасно грязный. — Жар должен уйти. — Знаешь, док, до тебя здесь было дохрена фельдшерей, но ты самый снисходительный. — Просто я не верю, что он способен на такое... Слишком все подозрительно. Дверь хлопнула, и в камере повеяло одиночеством. Я не двигался, все так же продолжал лежать на животе. Ужасный. Мерзкий. Да, я мерзкий... Он приложил свой палец к моей губе. Он схватил мое лицо. Он ухмыльнулся. — Раздевайся. И я раздевался. Молча раздевался. Он бил меня, бил все тело, получая от этого садистское наслаждение, а я молчал. Он поворачивал меня и опять бил, головой об стену, пинал ногами. И однажды я больше не смог подняться. Он вырвал мне последний ноготь, последний волос, последние силы... И я превратился в ничтожество, в мерзкое ничтожество. — Почему ты не плачешь?! — кричал он. А я молчал, потупившись в стену. Тяжелое дыхание вырывалось с кашлем. Все было в крови. Все мое тело было в мерзкой крови. — Черт. Нет, малыш, нет, только не умирай, — Он прижал меня к себе. Он гладил мою спину. Он... Плакал? — Прости, прости меня. Прости меня. Я ведь останусь совсем один, не умирай, слышишь? Нет... Я больше... Ничего не слышу... И Он сбежал, оставив меня одного. Одного посреди леса, посреди холодного леса. В этом маленьком сарае, в этом вонючем хлеву. Я лежал и не видел свет, лежал, и не чувствовал холод, и тогда пришел он... Змей. — Я с тобой, мой хороший. Теперь ты должен выжить, иначе умру и я, — сказал он и обнял меня, обнял меня как самый родной человек. Он забрал себе все, не сразу, шаг за шагом, но этого хватило, чтобы силы прилили ко мне. Я поднялся с пола, подошел к печке, с усилиями зажег её. Живот хотел есть, просил дать ему хоть что-нибудь, и я начал искать жучков... Они отвратительные, но еще более отвратительным был я. У меня не осталось волос, молочные зубы до единого выпали, живот прилип к позвоночнику. — Ты должен идти, — просвистел змей и снова обнял меня. Я согрелся, согрелся больше чем от огня. Поднялся на эти тонкие ноги, открыл тяжелую дверь, и пошел вперёд. Холод продувал тело насквозь, ноги по колени погружались в грязь. Змей все подбадривал и обнимал меня, шептал на ухо, что я должен жить, и я из последних сил бросился вперед. Там, за холмом виднелась дорога. Уже на корточках я дополз до нее и упал, провалившись в черный сон...

====== Глава 18 ======

     Когда нить обрывается, конец падает вниз, и лишь порыв ветра может поднять ее ввысь. Меня эта нить не подняла, и с каждым новым словом она еще больше рвалась.

     Я стоял на крыше дома, в затылок уперся пистолет, а безумный смех Ромы уже не казался чем-то странным, наоборот раздражал.

     — Чего ж ты молчишь? А? Братик? — Зажужжал он мне в ухо.

     — Наверное у него шок, — подал признак своего присутствия Герард. — Ты же не собираешься его убивать?

     — Ну что ты, я оставлю сие деликатес напоследок.

     Мне не страшно, скорее безразлично, да и нет смысла бояться.

     — Кто был тот человек? —спросил слишком равнодушно.

     — Какой? — Рома округлил глаза. — А... Тот. Ну, нашли наркомана какого-то, прикончили его и подсунули, мы и без крысенышей ему лицо покромсали, а эти животные еще больше помогли.

     Мне стало до ужаса противно, но я устоял, и осипшим голосом продолжил:

      — И это всё? А как же отпечатки, установление личности, тест ДНК...

      — Братишка, ты же вроде как умный, так чего до сих пор не знаешь на что способны деньги?

      — Они не способны человека сохранить, — уронил я.

      — Ты слишком скучный.

      Я хмыкнул и покачал головой. Мне нельзя умирать здесь, я слишком многого не сделал. Пару лет назад, я бы плюнул, и сам себя пристрелил, но сейчас у меня появился смысл продолжать жить, защитить мышонка, дать ему выйти на поле без котов, вдоволь насладиться чистым воздухом. Меня грызет та мысль, что я оставлю Влада одного со страхами и болью, с тем змеем...

      — Стреляй, — вдруг уронил мой голос.

      — Что? — Рома округлил глаза.

      — Стреляй. Мне незачем больше жить, без денег я не смогу даже страну покинуть.

      — Ханс, не нужно, — чуть ли не шепотом сказал Герард.

      — Ты и правда размазня... — Рома взял мою ладонь и положил в неё оружие. — Если не видишь смысла, то убивайся.

       Я усмехнулся и прислонил прицел к виску.

      — А ты и правда, как собачка, любишь подчиниться.

      — Влад, мне нужно с тобой поговорить, — простучал эхом голос за дверью.

      А меня кто-то спрашивает, когда поговорить со мной хочет? И этот мужчина тоже, открыл дверь, посмотрел на охранника и совершил шаг. На человеке был старомодный жакет и глупые круглые очки, залысина, как неон, светилась в темной камере, от чего мне стало до невозможного смешно. Я засмеялся, но смех этот вскоре оборвался громким всхлипом... Мужчина испуганно покосился на охранника, а после присел напротив меня.

      — Что тебя так рассмешило? — спокойным голосом спросил он, и я оторвал взгляд от пола.

       Мужчина выглядел больше пятидесяти, я бы даже назвал его дедушкой, и его огромные глаза ещё больше округлились, когда я ответил:

      — Вы.

      — Ты ведь не знаешь кто я?

      — Нет.

      — Я твой адвокат, Семен Константинович, и сейчас у нас неофициальная встреча, ты должен молчать, понял?

      — Э-это брат?

      — Нет. Это хороший человек, который хочет тебе помочь. Завтра вы встретились, а сейчас я расскажу тебе, что ты не должен говорить.

       После, Семен Константинович поведал мне все тонкости юридической деятельности, буквально закрыв мой рот на замок. Хах, знали бы вы, Семен Константинович, что я и без Вас не особо болтливый. А может ошибаюсь, ведь как только змей ушел, я перестал замечать свои действия, и даже не заметил от куда у меня взялись синяки на коленях.

      — В-вы так и-и не скажите кто этот человек?

      Мужчина приложил указательный палец к своим губам и шепнул:

     — Ты говоришь сам с собой, а до вашей официальной встречи, его личность должна быть анонимна. Понял?

      Понял? Понял??

      — Понял!

Семен содрогнулся, и уже намерился выпрямиться, как я схватил его за руку и рыкнул:

      — С-скажите э-этому человеку, что в его п-помощи я не ну-нуждаюсь, если он не Альберт.

      — Альберт? — седые брови изогнулись. — Кто это?

      Я задумался, затем отпустил тонкую руку.

      — М-можете идти...

      Семен нервно кивнул и быстро ретировался за дверь. Неужели все адвокаты такие трусливые? Что ж, анонимный человек, у тебя точно плохие вкусы на подобных персон.