Все, кроме неё, повернули головы в его сторону.

Кай очень удивился. Он не знал, кто эти люди и почему они находятся в квартире Музы. Но они не удивились. Он так же не знал, будет ли уместно задать этим людям вопрос о том, где, собственно, хозяйка. Конечно, для Музы он был всё равно что родной внук, но весь его вид… голые пятки… мокрые волосы и полотенце… Попади он ей на глаза, она бы убийственно отчитала его за такую бестактность по отношению к её гостям. Скорее всего, это деловая встреча, – к Музе часто наведывались коллекционеры, – и кажется он её портит. Таким людям вовсе нет дела до его ночных бредней.

Да, бредней. Вот самое правильное слово.

И тут Кай осознал всю глупость своей детской истерики. Он даже обрадовался, что ни дед, ни Муза не видели его диких метаний последнего часа. Он представил, что сказала бы ему на это Муза: «Молодой человек…»

В этот момент черноволосый мужчина потянулся за тростью и начал вставать с кресла, а светловолосая молодая женщина повернула к Каю своё королевское лицо:

– Молодой человек, я бы порекомендовала вам вернуться к себе и надеть наконец штаны. Иначе, боюсь, первое впечатление может быть испорчено, – проговорила она голосом Музы.

Внутри Кая всё оборвалось.

Она смотрела на него, и лицо её было очень печальным. Кай растерялся, честно не понимая, что происходит, и что ему на самом деле делать…

В какой-то момент мозг перестал метаться в поисках разумных объяснений.

Пойти и надеть штаны, вот что, – совет был дельным.

Кай развернулся и вышел в прихожую. Это была спасительная мысль. Он вернулся в их с дедом квартиру, избавился, наконец, от своего дурацкого полотенца, быстро оделся и направился к выходу.

Может, убежать? Глупо, конечно.

Перед дверью Музы он с полминуты постоял, а затем снова вошёл в квартиру.

– Ну вот… это наш Кай, – в дверях гостиной стоял высокий молодой мужчина, опиравшийся на знакомую трость. Вид у него был очень взволнованный. Его слова адресовались двум совсем юным девушкам, которых Кай заметил в первом акте этой причудливой пьесы.

Русоволосая девушка – сейчас Кай узнал в ней ту, с сиреневыми глазами, которую пытался спасти от змеи прошлой ночью – сделала несколько шагов к нему. Пару секунд в молчании они с любопытством разглядывали друг друга, на её губах появилась странная кривая улыбка, а потом она сказала:

– Это моя вина, в самом скучном и тихом уголке огромного города ты умудрился вляпаться в историю!

– Э-ээ… – её слова смутили его.

– Кай, познакомься, это наша гостья, История, – мужчина сжал его плечо рукой.

– История, знаю, звучит непривычно, – сиреневые глаза улыбались, – меня так назвал папа, не удивляйся. Можешь звать меня просто Тори.

Кай чувствовал, как воздух покидает лёгкие. Ресницы вокруг её глаз казались фиолетовым дымом.

– Ладно… Тори… Ну, в смысле, очень приятно. Меня зовут Кай, – Кай смутился ещё больше.

Девушка развернулась на одной ноге, словно выполняя танцевальное па, взметнув при этом тёмно-русыми волосами, переходящими в пшеничное золото на концах, и уселась в свободное кресло, расправив мягкие складки бирюзовой кофты.

Мужчина неловко переступал с ноги на ногу. Он достал из кармана носовой платок и шумно высморкался: «Чтоб тебя…»

Каю снова стало не по себе.

– Наша вторая гостья… в некотором роде… Мы зовём её… – мужчина, казалось, подбирал более точное выражение.

Кай посмотрел на хмурую девушку, сидевшую на пороге балкона.

– Это Карна, – подсказала ему из кресла История, – она не очень разговорчива.

– Привет, Карна, – Кай почувствовал холодок, пробежавший по спине.

Карна ничего не ответила и не поменяла позы.

Да, одного взгляда на её отчуждённый вид хватало, чтобы понять, насколько это закрытый человек. Лицо скрывала косая чёрная чёлка, волосы росли ассиметрично, оголяя шею с одной стороны лица и уходя острыми клином до середины плеча с другой. Вся её фигура, казалось, излучала ощутимый холод. Она не нашла в себе желания изобразить улыбку на лице или хотя бы из вежливости кивнуть. Казалось, что она борется с порывом уйти отсюда. Кай снова почувствовал холодок.

– Кай… не будем тянуть, – вздохнув, красивая женщина поднялась с дивана и, подойдя к нему, взяла его за руки.

Каю захотелось зажмуриться. На стене, за её плечом, висел большой фотопортрет, тон изображения и образ выдавали возраст снимка – где-то 20-е годы, начало века. Он очень хорошо знал этот портрет Музы Павловны, потому что маленьким часто расспрашивал про него. На портрете она была запечатлена в полный рост, ещё совсем молодой, вероятно после выпуска из института. Одета она была в униформу сестры милосердия – тёмное платье с белым передником, с нашитым на нагруднике знаком Красного Креста, с повязкой на левой руке с таким же знаком. Из-под белой головной косынки, завязанной сзади под волосами, выбивались светлые вьющиеся пряди волос. Рука её покоилась на белой балюстраде, спокойный взгляд красивого лица был направлен прямо на фотографа. И эти идеальные черты лица были сейчас перед ним, разве что живые.

– Ты кое-чего не знаешь. Мы должны тебе как-то объяснить, хотя это не просто, – голос Музы, а в том, что это была Муза, у Кая уже не было сомнений, был полон грусти.

– Каргера больше нет… – мужчина поймал взгляд Кая, хотел добавить ещё что-то, но видно было, что ему достаточно тяжело справиться с чувствами. Он снова извлёк из кармана свой платок и отвернулся.

– Понимаешь… Ты – часть чего-то большего, всегда ею был. Мы не знаем всего, – Муза говорила тихо, но в ушах у него гремело. – Это какая-то другая сторона Мира, скрытая, древняя. Неподвластные нашему пониманию Силы. И, очевидно, в этом твоё предназначение. Но мы не знаем…

– Каргер спас тебя. Это был какой-то договор, – молодое воплощение деда Егора смотрело на него с волнением и болью.

Каю были знакомы эти жгучие глаза под густыми бровями, чёрные беспорядочные вихры с посеребрёнными висками, усы и борода, слегка удлиняющая его лицо. Кай смотрел и думал, как же рано тот поседел. Эта мысль показалась ему настолько неуместной, что окончательно вывела его из состояния ступора, и он, наконец, подал голос:

– Что произошло с Каргером?

Дед и Муза переглянулись.

– Может сядешь уже наконец? – в разговор снова вступила История, в голосе её слышались командные нетерпеливые нотки.

Муза и дед Егор вернулись на свои места, Кай последовал за ними.

Девушка по имени История продолжила:

– Мы же говорим тебе, мы мало чего знаем. Ты сразу будто умер, и тебя затащило в смерч. Мы почти не видели, что было внутри, ты же исчез. Непонятно откуда вырос столб огня и пепла, начал трескаться асфальт, всё начало рушиться, и после этого мы ничего не помним… правда, потом мы кое-что разглядели. Ты был как живой. Мы точно слышали, как Каргер согласился уплатить какую-то цену, и ты даже встал на ноги, и тогда этот страшный рогатый старик выдал какую-то тарабарщину и приложил тебя лапой. Ты снова выключился, и мы подумали, что теперь ты точно умер. Мы перенесли тебя домой, и Муза Павловна неделю за тобой ухаживала, пока ты не вернулся.

– Неделю? – для Кая это была совершенная неожиданность. А потом он вспомнил, что Кикимориха говорила, будто много дней вызванивала коммунальщиков. Вот это да, значит он валялся больным семь дней!..

– А Каргер?

– Каргер… Он просто стоял и смотрел, как мы суетимся вокруг тебя. А потом опустился на колени. Я подумала, что он молится. Не знаю, как точнее объяснить, он несколько минут так стоял на коленях, а потом упал на спину.

– Мы вызвали скорую… но было поздно… – дед Егор опустил глаза и ладонью смахнул что-то с ресниц. – Они подумали, что сердце остановилось. Но он оказался весь в крови. Ран не было совсем. Ничего не понятно.

– Это невозможно… – только и смог сказать Кай.

Дед Егор пожал плечами.

– Похоронили уже. Вся парафия собралась. Народу съехалось со всего света. Мы не знали, что его так уважали…