Что в русле этой книги можно сказать о «современности»? Само появление этого издания связано с новым или по крайней мере недавним фактом, касающимся кураторства: тем, что оно получило широкое признание в качестве значимой профессии, оказавшейся среди центральных импульсов современной жизни и в то же время способной предложить поразительно оригинальные и острые трактовки трудностей и противоречий нашей современности. Представление о том, что сегодня все «курируют» все, – лишь фикция и фантом относительной привилегированности. Быть современным сегодня значит нечто большее, нежели просто быть в курсе последних новостей, идей и позиций, это больше, чем идти в ногу со временем, больше, чем все более активная мгновенная глобальная связь, возможность путешествовать во времени и пространстве, погружение в насыщенную среду образов и количественное возрастание общих знаний о мире. Жить сегодня – это также быть чувствительным к диким экспериментам большинства систем правления, имплозии рамок глобальной экономики, зияющим пропастям между имущими, малоимущими и неимущими, несоразмерность предположительно универсальных систем мировоззрения, одновременность разрозненных темпоральностей, напряженная близость культурной инаковости, а также тому очевидному факту, что заключенный эпохой модерна договор с планетой исчерпал свои возможности и нам жизненно необходим новый.

Художники повсеместно реагируют на эту ситуацию, и кураторы призваны им помочь, присоединиться к общемировым усилиям по созданию общества, которое переживет потрясения глобального капитализма, возрождение фундаментализма и последствия изменения климата. Некоторое время назад я попытался определить, что значат все эти обстоятельства для современных художественных критиков, теоретиков и историков искусства. Моя формулировка получилась весьма сжатой, поэтому позвольте мне ее воспроизвести без изменений: «Работа с публичным пространством, представление мира и всеобщая связь – вот что наиболее беспокоит художников в наши дни, поскольку это составляет самую суть современного бытия. Все чаще эти заботы берут верх над остаточными различиями на основе стиля, способа, медиума и идеологии. Они присутствуют во всем искусстве, которое по-настоящему современно. Обнаружение именно их присутствия в каждом произведении является главной задачей художественной критики, соответствующей требованиям современности. Дело истории искусства – очертить роль каждого произведения внутри крупнейших сил, формирующих настоящее»[4].

В книге «Осмысляя современное кураторство» я задумался, можно ли столь же точно выразить то, что нынешние условия (наша «современность») требуют от курирования искусства, и предположил, что, возможно, цель кураторства в наши дни состоит в том, чтобы: «<…> выставлять (в широком смысле: показывать, предлагать, заставлять переживать) присутствие современности и текущего момента так, как они отражены в искусстве – нынешнем, прошлом и многовременном, или даже вневременном»[5].

Развитию этой идеи я посвятил всю прошлую книгу. Она же является главной темой и этой работы. Однако на сей раз преимущество в том, что свое понимание того, как следует подходить к этой фундаментальной проблеме, предлагают еще двенадцать голосов. На страницах книги они демонстрируют это в непосредственном диалоге со мной. Вместе с тем совершенно очевидно, что современные кураторы и те, кто интересуется этим полем деятельности, проводят много времени и в беседах друг с другом. Не только в частном порядке и на круглых столах или страницах множащихся журналов о кураторстве, но также, и главным образом, посредством своих основных медиа: выставок, программ и музейных политик, если речь идет о руководителях музеев.

Ответ на вызовы современности требует не только прагматической компетенции и управленческого ума, но также проницательного анализа собственных ресурсов, четкого представления о поле деятельности и концептуального понимания, как, когда и где нужно действовать. Многие кураторы используют этот шанс, чтобы глубже понять свою профессию, ее историю и возможности, мощности и границы, – словом, чтобы объять ее в качестве дискурса. В этом процессе они могут возвысить профессию до уровня искусства. Но все же главная задача заключается в том, чтобы сформировать мировую практику, которая оправдает возложенные на нее ожидания и представит реальные отношения, образующие современное состояние.

Для тех, кто понимает кураторство исключительно как работу с практическими вопросами, это вступление может показаться весьма странным. Но если принять факт дискурсивного сдвига, который я здесь обрисовал, все станет на свои места. Несколько лет назад, когда я заметил, что этот сдвиг происходит, меня озадачило противоположное явление. Почему такая выдающаяся профессия, столь глубоко преданная делу превращения искусства в общественное достояние, казалось, несколько неохотно выражает свои предпосылки в письменной, дискурсивной форме, столь любимой другими профессиями, посвященными распространению и интерпретации искусства, такими как художественная критика и история искусства? Вскоре я понял очевидную причину: кураторы высказываются в первую очередь через выставки. Они могут дополнять этот процесс изложениями своих программ в выставочных каталогах, информационных пресс-релизах или публичных интервью. Музейные кураторы выражают свои мысли через экспозицию определенной части коллекции в зале музея и образовательные материалы, сопровождающие эти экспозиции. Менее очевидным образом они делают это также через приобретение работ для музейной коллекции и изложение оснований для этого музейным закупочным комитетам. И все же я чувствовал разрыв между языком, который кураторы обычно используют в письменных изложениях своих программ, и тем мышлением, которое они вкладывают в формирование выставок или развески коллекций в музейных залах. До недавнего времени их публичный язык зачастую воспринимался как смесь из высказываний художников, чего-то похожего на оценки отдельных работ критиками, исторической доказательной базы развития искусства и его направлений, а также излюбленных журналистами зарисовок «человеческого интереса». Но сводилась ли кураторская мысль к тому, что приходит в голову при работе с этой путаницей интересов?

Если это было бы так, то мы бы не смогли внятно объяснить происхождение тех эмпирических открытий, тонких связей, поразительных сопоставлений, перекликающихся нюансов и точных суждений, которые я наблюдал на стольких прекрасных и сложных выставках – как и их отсутствие на прочих не столь выдающихся. Не все выставки являются суждениями, но все они производят для зрителей смыслы, отличные от тех, с которыми мы сталкиваемся при чтении текстов и рассматривании иллюстраций в статьях художественных критиков или книгах историков искусства. Любая выставка имеет концептуальную структуру, и кураторы развили соответствующие уровни компетентности, нередко достигая высочайшего мастерства в разработке такой структуры и новшеств внутри нее. Более того, в последние годы некоторые кураторы – среди которых, в частности, герои этой книги – почувствовали, что артикулирование этих знаний и навыков, их осмысление и расследование их истории больше не могут быть отданы на откуп обобщений музеологов, случайных комментариев критиков или запоздалой реакции историков искусства. Кураторы сами, как они считают, должны взяться за эти задачи, которые являются не дополнением, а неотъемлемой частью их практики.

В этой книге кураторы искусства, художественные директора биеннале, директора художественных музеев, историки искусства, критики и теоретики размышляют о задачах кураторства в современных условиях по всему миру и во множестве разных контекстов. Они предлагают тщательно продуманные ответы на ряд вопросов, которые являются ключевыми для дебатов внутри этого поля и нередко ставят в тупик внешних наблюдателей. Какой тип кураторства наиболее соответствует миру в его нынешнем состоянии, во всей его сложности, тесных связях, сближениях и расстояниях? Какой в этом мире должна быть ответственная работа куратора? Что особенного в курировании искусства, когда в сегодняшней сетевой культуре зрелищ «кураторство» повсюду?[6] Многому ли профессиональные кураторы научились у кураторской деятельности художников – и наоборот? Действительно ли музейный, ученый куратор существенно отличается от независимого куратора временных выставок, биеннале, событий и процессов?[7] В более широком смысле, в чем разница и сходство между модернистским, постмодернистским и современным художественным музеем и как работает кураторство в каждой из этих парадигм? Как действовать в среде, где сосуществуют все три типа музеев – зачастую в пространстве одного города, а то и в одном здании? В мегаполисах количество выставочных площадок продолжает расти, а их форматы – совершенствоваться, тогда как во многих местах по всему миру ведется ежедневная борьба за создание базовой инфраструктуры для демонстрации и интерпретации искусства. С этими и другими вопросами сталкиваются те, для кого искусство остается главным способом осмысления современности. К ним смело и в то же время деликатно обращаются на практике и в представленных здесь диалогах все герои книги «Беседы с кураторами».