Самец-то ладно: удивится, обидится на тебя, глупенькую, и просто уйдёт, сильно хлопнув дверью напоследок (а вот нечего оскорблять его самцовые чувства, более хрупкие, чем бабушкин фарфоровый сервиз на «особенный случай»). А вот другие самочки, узнав о том, что ты натворила, возведут тебя в ранг ведьмы и приговорят к немедленному изгнанию силами святой инквизиции сплочённого женского коллектива.

Я оказалась тем самым сломанным звеном, от демонстрации мужской силы испытывающим страх, а не восторг. Анти-альфа-самцовая женщина.

Такая вот… своя собственная.

И сейчас, глядя на пьяного, крайне несчастного и, по-хорошему, «сам виноватого» начальника, я начинала испытывать к нему жалость и искреннюю симпатию. Или же двигали мной разумные соображения о том, что нам, столь неумело спустившим часть своей жизни в унитаз, нужно держаться вместе?

— А что у тебя ещё есть? — спросил Антон, ткнув пальцем в стоящую перед ним пустую бутылку.

— Для тебя только диван в гостиной и запасной комплект постельного белья! — фыркнула я и толкнула его в плечо, призывая подниматься. — Давай, гений маркетинга, шевели своими ножками, пока они способны двигаться. Потому что от поверхности стола, если за ним проспать всю ночь, потом остаётся очень долго проходящий отпечаток.

Знаем, проходили.

— Наталья, вот скажите, я вам безобразен? — в его голосе звучало столько грусти и печали, что ещё немного, и я бы обняла этого засранца, и даже погладила бы по голове, утешая. Поэтому подтолкнула его в спину, направляя в сторону гостиной, и по шаткой и медленной походке сразу вычеркнула из списка обещанного ему постельное бельё.

Лучше спать просто на диване, чем на полу рядом с застеленным диваном.

— Был бы безобразен, я бы выгнала тебя сейчас на улицу. И ещё бы счёт предъявила за выпитое и съеденное.

Хотя за съеденное актуальнее было бы предъявлять не счёт, а моральную компенсацию. Схомячил последнюю пачку моих любимых чипсов, а я и опомниться не успела!

— Выгнала бы? Пьяного, среди ночи, на улицу? Прямо под моросящий осенний дождь?

— У тебя есть в этом сомнения?

— Нет-нет. Никаких!

Целиком на мой диван Миловидов, конечно же, не поместился, поэтому совсем умилительно подогнул коленки и пристроил себе под голову руку быстрее, чем я успела протянуть ему подушку.

«Докатилась!» — подумалось мне, когда настало время накрывать его пледом. Пришлось ещё и подоткнуть под него края, чтобы одеяло не свалилось за ночь.

— А ты? — его пальцы сжались на моём запястье так неожиданно, что только полуночная усталость удержала меня от опрометчивого удара прямо по миловидному лицу. Но раньше, чем я успела высказать негодование столь наглым вопросом-предложением, он успел исправиться: — Ты почему ничего о себе не рассказала?

Ох, вот тут точно бы нашёлся ещё один повод хорошенько напиться и предаться страданиям.

Например, по потерянной в тринадцать девственности и появившемуся тогда же пристрастию к наркотикам.

Или по тому, как я размазывала слёзы по лицу, сидя под дверью комнаты, где мой «тот самый любимый и единственный» трахал первую попавшуюся девчонку мне назло (мало вы ещё знаете о том, как делается «назло», Антон — чтоб вас с вашими откровениями — Романович).

А может быть, о долгих безрезультатных попытках потом устроить свою личную жизнь, постоянном порицании от разочаровавшейся во мне мамы (будто прежде она очаровывалась, ага), или о периодически случавшемся сексе с бывшим как об акте отчаяния и попытке понять, чего же мне так не хватает?

— Ну, у меня была очень несчастливая любовь. А ещё я была очень пухлой лет так до двенадцати. И на эту работу меня пристроили по блату, — пожала я плечами, с улыбкой наблюдая за его попытками удержать глаза открытыми.

— И всё?

— И всё, — прозвучало это с поразительной уверенностью. Такой, что я даже сама себе поверила на несколько мгновений.

— Срокойной ночи, Наталья… Ленидовна… — пробормотал он, сдаваясь под действием без малого литра крепкого алкоголя.

— И тебе, — неуверенно отозвалась я и направилась к себе в спальню, по пути ещё раз заглянув в переписку на телефоне.

А: Надеюсь, ты не делала глупостей, Крольчонок, и всё же легла спать.

А: Сладких тебе снов.

Кстати, потом-то я поняла, чего мне так сильно не хватало в молодости.

Немного спокойствия. И чуть-чуть постоянства.

***

Утро выдалось сумбурное. Будильник я, конечно же, поставить забыла. А мои природные часы почему-то установлены на такое время, будто до работы мне приходится добираться не на машине сквозь классические московские пробки, а на личном вертолёте. А то и как тем волшебникам из Гарри Поттера, которые перемещались моментально одной лишь силой мысли и огромным желанием.

— А какой сегодня день недели? — бормотал Антон, до последнего отказываясь принимать вертикальное положение.

— Пятница.

— Так это же короткий день!

— Он короткий с нижнего конца, а не с верхнего, так что быстро поднимайся!

Жаль, даже наше обоюдное с товарищем Миловидовым желание ничуть не способствовало ни скорости сборов, ни скорости выведения алкоголя из его крови, поэтому за руль этого чёрного, массивного параллелепипеда на колёсах, по недоразумению названного его машиной, пришлось сесть мне.

Знала бы я об этом накануне, когда заставляла его припарковаться на тех отвратительных местах…

Неторопливую и тщательную работу мусорщиков нашего района я вынесла стойко. Так же, как и раздражающие причитания от самого занудного директора в мире, раз в пять минут хватающегося за сердце со словами «Сейчас мы убьёмся!».

— Убивайся как-нибудь в следующий раз, и без моего участия! — цедила я сквозь зубы, очень недовольная тем, что он так откровенно сомневался в моём водительском мастерстве. — И напивайся впредь тоже!

По мнению психологов, часто опаздывающие люди более креативны, успешны и оптимистичны, чем те, кто всегда приходит вовремя. Однако семьдесят шесть процентов опрошенных начальников отметили, что категорически не переносят опоздания своих сотрудников, а ещё тринадцать процентов готовы мириться лишь с единичными и небольшими опозданиями подчинённых.

Что ж, пришло время снова познакомиться: меня зовут Колесова Наташа, и по мнению психологов я скучная пессимистичная неудачница, потому что всегда прихожу вовремя.

Кстати, с большинством начальников меня тоже кое-что объединяет. Увы, не размер заработной платы и возможность делегировать всю свою работу на подчинённых, а непереносимость чужих опозданий.

Отлично!

Ещё отличней было то, что как минимум трое сотрудников нашего рекламного агентства стали свидетелями того, как на парковке я вылезла из-за руля директорского БМВ. А уж как он сам выглядел — с бодуна, после ночи на неудобном диване и в помятом вчерашнем костюме — лучше и не думать.

Интересно, на правах единогласно признанной нашим коллективом любовницы начальника я могла делать свою работу ещё медленнее и посылать Сонечку за апельсиновым соком ещё чаще?

Конечно, моему не умеющему пить директору повезло: большую часть дня он отсиживался в уединении собственного кабинета, а потом отправил мне несколько переполненных извинениями сообщений (будто и правда считал, что сегодня я снова позволю себя подвезти), и рано уехал домой.

А я вовсю наслаждалась произведённым эффектом, впервые за все годы работы в своём отделе читая на лицах и Сонечки, и Лидочки, и Анжелики, и даже Аллочки сплочённое и дружное «ну ты и стерва!».

Стервой мне быть понравилось. Вон, даже один из наших креативщиков уступил мне свою очередь у автомата с кофе, за что я похлопала его по плечу и громко, эмоционально, эффектно заверила:

— Начальство это оценит!

В общем, весёлый получился день. И выходила я из здания в отличном настроении и с широкой улыбкой на губах, которая так и приклеилась к ним, когда напротив входа я увидела пафосную серебряную машину, несмотря на слякоть выглядевшую так, словно она выехала из мойки всего полминуты назад.