И кажется, зря я тогда ляпнула, что целуется он плохо. Скажи, что хорошо, может, она перестала бы так злобно на меня зыркать.

Рекламу духов «Вуаль» я помню отлично. Тогда один из любимых моих преподавателей брызгал слюной, уверяя, что вот так делать не надо, и что это будет провал, и что эксплуатирование настолько яркого сексуального образа вызовет отторжение у женщин, которые и должны были стать главными потребителями товара.

Вот ведь незадача: духи раскупали так, что завод еле успевал их разливать. И делали это… мужчины, посчитавшие своим долгом преподнести своим женщинам именно такой подарок.

Но наш будущий директор особенным умом явно не отличался. Вы, наверное, будете удивлены, что это скажу именно я, но брать в жёны ту женщину, чьи соски в подробностях может описать каждый имевший доступ к телевизору или интернету житель нашей страны — очень сомнительное предприятие.

Дело в том, что в той рекламе солировала лишь одна модель. Красивая эффектная девушка, чей взгляд сражал наповал, прямо как в том старом фильме про гейшу. Правда, взгляд нужно было ещё разглядеть, потому что в ролике она медленно и чувственно танцевала, и тело её прикрывала лишь светлая, по сути своей прозрачная вуаль.

— Колесова, ты закончила? Планёрка через пятнадцать минут! — опомнилась Сонечка, аж подпрыгнув от негодования на своём стуле.

— Ну вот ещё немножечко осталось, — отозвалась я, усиливая вид собственной бурной деятельности, а на деле играя с разными вариантами шрифта, выбирая между красивым и задорным. — Ты пока сходи в буфет, купи мне апельсиновый сок, — положенные полторы минуты тишины прошли, и мне пришлось неохотно поднять на неё взгляд и с имитацией милой улыбки добавить: — Пожалуйста.

Расчёт оказался верным, и все коллеги ушли в буфет вместе с Сонечкой, чтобы по пути обсудить мою безалаберность и наглость, а заодно вспомнить, что за предыдущие несколько раз я деньги так и не отдала. И вот не стыдно ничуть: у Софьи Аркадьевны зарплата и так на тридцать процентов больше моей, а мне экономить надо, чтобы на отпуск накопить.

Пусть родители у меня обеспеченные, и даже квартиру мне подарили, но не вечно же на их шее сидеть.

Новый директор на планёрку опоздал, чем общее впечатление о своём профессионализме сразу подпортил. Я же изначально была настроена против него, потому что старый директор — Олег Львович — нравился мне безумно, хоть и любил гаркнуть на сотрудников высокоэтажным матом и выпить коньячку среди рабочего дня.

Зато какой человек душевный! Прямо как обожаемый мной в гимназии физрук, только лет на двадцать старше.

— Коллеги, добрый день! Меня зовут Миловидов Антон Романович, и с этого дня мы с вами все в одной лодке, так что грести будем вместе. И тонуть, если что, тоже, — весело заметил он, и я только хмыкнула, отметив про себя, что язык у него хорошо подвешен. — Надеюсь, вы все и так друг с другом знакомы, а я с вами обязательно познакомлюсь в личном порядке, так что не будем тратить на это драгоценное время и перейдём сразу к текущим делам.

Я постаралась выпрямиться в чертовски неудобном кресле и всё же прислушаться к речи нового директора, ради этого даже оторвавшись от созерцания собственного маникюра.

Подвешенный язык. Тёмно-русые волосы, зачёсанные назад, брутальная щетина и очаровательная улыбка.

«Сашок-говнюшок официально превращается… превращается… в Антона-гандона!» — подумала я, уставившись прямо на него с ехидной ухмылочкой на губах, и стала терпеливо ждать.

Дождалась.

Он встретился со мной взглядом и запнулся на полуслове. Надо отдать ему должное: взял себя в руки мгновенно и продолжил ровно с того же момента, на котором остановился, но всё равно то и дело косился в мою сторону.

Два часа планёрки ещё никогда не проходили так весело и интересно.

Только получив возможность вернуться на своё рабочее место, я быстренько улизнула в туалет, останавливая себя от желания вернуться к старой привычке и погрызть ногти. Была у меня другая старая привычка для борьбы со стрессом, связанным с нехорошим предчувствием того, что недолго мне здесь работать осталось.

— Слушаю тебя, Крольчонок, — мурлыкнул мужской голос по ту сторону телефона.

— Артём, как насчёт напиться до беспамятства сегодня вечером?

========== Во-вторых, дайте мне шанс себя показать. ==========

Тело подо мной пошевелилось аккуратно и даже будто боязливо. Шевелилось оно уже давно, но именно этот раз вынудил меня неохотно приоткрыть один глаз: во-первых, уж больно похоже было, что из-под меня отчаянно пытаются выбраться, а во-вторых — дополнительное движение произошло ещё и в стратегически важном месте.

Ну уж нет, утренний секс — это кошмар, и никто не заставит меня думать иначе! Утро создано исключительно для того, чтобы сладко и крепко спать. День, по моему нескромному мнению, тоже весьма подходит для этого занятия. А уж если есть на ком комфортно развалиться, как сейчас, то проспать можно и до самого вечера.

И вот тогда-то уже можно и потрахаться. И поесть. И вообще почувствовать себя почти счастливым человеком.

Судя по ярким лучам восходящего солнца, видневшимся из-за шторы, до состояния, приближенного к счастью, сейчас меня отделяло ещё минимум шесть часов драгоценного и страстно желаемого сна.

«Убью мерзавца!» — подумала я, еле разлепляя второй глаз и приподнимая голову, чтобы с выражением бескрайней злости на лице взглянуть на этого проклятого жаворонка.

— Ой, Крольчонок, я тебя разбудил, — смущённо мурлыкнул он и улыбнулся, вовсю демонстрируя ямочки на щеках.

«Помилован! Сменим меру наказания на сотню часов исправительных работ», — промелькнуло в мыслях, и я с громким, выражающим обречённость вздохом ткнулась носом обратно в мужскую грудь, прикусила его за сосок — просто из принципа — и скатилась на кровать, оказавшуюся неприятно холодной.

Согласно последним социологическим данным, собранным на территории России и стран СНГ, восемьдесят два процента женщин и шестьдесят девять процентов мужчин имеют близкого друга противоположного пола. При этом только восемнадцать процентов женщин видят в этой дружбе сексуальный подтекст той или иной степени выраженности, в то время как среди мужчин его наличие признают сорок семь процентов опрошенных.

Помните, я говорила о том, что дружба с женщинами у меня складывается плохо? Так вот, с мужчинами она не складывается вообще. Я отношусь к той категории реалистов и прагматиков, кто априори считает, что наибольший интерес в людях вызывают не доброе сердце и острый ум, а то, что прямо над ними: хорошо сложенное тело и привлекательное лицо. Поэтому интерес к себе мужчин вижу сразу — а с дружбой это уже никак не стыкуется, или не вижу совсем, что вызывает во мне раздражение и лёгкую степень возмущения, тоже не способствующие дальнейшему развитию хороших отношений.

Но не зря же нам со школьных лет талдычат, что из каждого правила есть своё исключение. Вот и моё мило треплет меня по макушке, невзирая на грубое «Руки оторву!», и просто на зависть бодро пропадает где-то в недрах квартиры.

С Артёмом Ивановым мы знакомы давно. Так давно, что даже напряги я свои неизвилистые извилины, вряд ли смогла бы вспомнить, когда и как именно мы познакомились.

Он учился в той же гимназии, что и я, только на два года старше. Зато его младший брат, Максим, был моим одноклассником, а стал мужем одной из двух лучших моих подруг.

Тёмка же учился и дружил с Яном — моей первой и последней любовью, первым и не последним мужчиной в моей жизни, а по совместительству и самой большой из множества ошибок моего бурного прошлого.

В общем, точек соприкосновения у нас было предостаточно, чтобы спустя двадцать лет понять, в какой именно мы соприкоснулись в итоге. И числились мы друг у друга в категории «хорошие приятели», столь эксклюзивной для меня и примерно безграничной для Артёма, который всегда нравился людям даже сильнее, чем пресловутая стодолларовая купюра.

Почему же мы просыпаемся утром в одной постели, спросите вы?