— А налево ходить было обязательно? — ехидно уточнила я, наблюдая за тем, как он залпом опустошает второй стакан, прочно увязнув в своих воспоминаниях.

— Прежде я ей сказал, что буду разводиться. На самом деле совсем этого не хотел, но понадеялся, вдруг это подействует как ледяной душ, и она задумается. Но стало ещё хуже, чем было. Неделю я терпел истерики и слёзные допросы «кто она?», а потом устал доказывать что-то и пригласил на свидание первую попавшуюся женщину, которая показалась мне нормальной в общении. Просто со зла. Она как раз снималась в рекламном ролике, который я очень спешил закончить, чтобы потом взять небольшой перерыв в работе и разобраться с собственной жизнью.

— Подожди-ка, это тот самый? Духи «Вуаль»?

— Да, та реклама, которая принесла мне славу и признание в профессиональных кругах, создавалась «на отвали» и в порыве лютой ненависти к женскому полу.

— Как иронично!

— А ещё ироничней то, что маленькая необдуманная интрижка, заведённая со злости, закончилась залётом. И вместо того, чтобы развестись и привести свои мысли в порядок, я, как приличный человек, снова женился. Ещё подумал тогда, что хуже, чем с Настей, всё равно уже не получится.

— Получилось? — с ехидной улыбкой уточнила я.

— Оказалось, у понятия «хуже» нет никаких пределов.

— Вы удивительно наивны, Антон Романович! — закатила я глаза, сама не понимая, что именно хотела сделать сильнее: приободряюще похлопать его по плечу или добить ещё парой ехидных комментариев.

По-человечески мне было его очень жаль. Несмотря на то, что по всем законам жанра следовало проявить мифическую женскую солидарность и высказать, какой же он предатель и козёл.

Но что поделать, если мужчинам иногда приходится годами, сцепив зубы, терпеть все возможные проявления наших комплексов? И отвечать, и расплачиваться своими нервами за то, что наверняка вбил в наши впечатлительные юные головы какой-нибудь мудак, встретившийся до него?

Не то, чтобы я пыталась оправдать поступок Антона. Но могла его понять.

Рука по инерции потянулась к телефону и отправила сообщение, и только потом я сообразила, что понятия не имею, сколько сейчас в Роттердаме времени. Но ответ пришёл уже спустя два маленьких глотка виски-колы, смешанных мной в какой-то неправильно-невкусной пропорции.

Наташа: Тём, а ты спишь с другими бабами?

Артём: Нет.

Артём: А что, можно было?!

Спокойно выдохнув, я уже было заблокировала экран, не сумев сходу придумать достаточно оригинальную угрозу в ответ на его шуточку, но тут меня озарило новым, ещё более гениальным вопросом.

Н: А с мужиками?

Ну ладно, с гениальностью я явно погорячилась…

А: Крольчонок, отставь от себя стакан, бокал или что там у тебя в руках, и напиши, где сейчас находишься, я вызову такси.

Н: Я не пьяна!

А: Конечно же нет! Тебе просто пора домой. Кажется, ты снова забыла выключить утюг.

Вот же подлец! Помнит, что два года назад я купилась на эту уловку и даже всплакнула по дороге домой, представив, что в пожаре пропадёт всё потрясающее содержимое моего гардероба.

Что поделать, если вещи всегда меня радуют и никогда не разочаровывают. В отличие от людей.

Н: Я и так дома.

А: Тогда умоляю тебя: ляг на кроватку и никуда не выходи.

Н: Ой, да ну тебя!

А: Ну меня! А ты веди себя хорошо, Крольчоночек!

Н: И тогда ты в награду привезёшь мне свою морковку?

А: Моя самооценка передаёт тебе пламенный привет и большое спасибо за то, что считаешь это наградой)

— Наталья, а у вас есть еда? — поднял на меня осоловевший взгляд откровенно приунывший директор, а я еле успела спрятать широкую улыбку, только по лбу себе ладонью не стукнув, потому что, кажется, забыла о его присутствии.

О да, о моей гостеприимности можно слагать легенды! Такие, от которых у женщин вроде моей матери будет кровь в жилах стыть.

При взгляде на заманчивые и бескрайние пустоты своего холодильника я убедилась, что маменька ничуть не преувеличивала и не утрировала, и замуж меня так действительно никто не возьмёт.

«Смотри-ка, только мужик в квартиру зашёл, а мысли уже о замужестве!» — пропел ехидный внутренний голосок.

У кого-то внутренняя богиня, а у меня внутренняя саркастиня. Удивительно даже, как мы с этой стервой уживаемся вместе уже двадцать восемь лет.

— Есть чипсы, — грустно отозвалась я и оглянулась, чтобы проверить, не успел ли там мой гость недорогой заснуть. Но нет, он продолжал бесстыдно опустошать бутылку, предаваться тоске по собственной несусветной глупости и пялиться на мою обтянутую брюками попу.

— А с чем? — спросил он, так и не отрывая бесстыжего взгляда от той части тела, которая у большинства людей активно искала приключения.

Мне же это было совершенно не знакомо. С моим-то языком приключения неизменно находили меня сами.

— С крабом.

— Давай, — сказал он с обречённым вздохом и скривился.

Я ему, значит, самое дорогое от сердца отрываю, а ему ещё и не нравится?!

— И что же сейчас мешает тебе наконец развестись?

— Мы не можем поделить опеку над сыном. Сначала пытались договориться, но условия не устраивали то меня, то её. Потом сменили адвокатов на более агрессивных и стали запрашивать единоличную опеку, вплоть до лишения друг друга родительских прав. В итоге мы представили суду кучу компромата: порочащие нравственный облик фотографии, видео с доказательствами ненадлежащего ухода за ребёнком, заключения детских психологов. Она на меня, я — на неё. В общем, заседание закончилось тем, что судья предложил нам два варианта: он отбирает ребёнка у нас обоих и передаёт в органы опеки, или мы отзываем иски и пытаемся заключить мировое соглашение. Ну, вот уже год мы и пытаемся снова договориться…

— Вот это да! Неужели в нашей стране ещё остались честные и адекватные судьи? — воскликнула я с искренним восторгом.

Вот будь мой папа судьёй на том процессе — и Антона бы ждала уверенная победа. Иначе маменька бы потом всю плешь ему проела, с чего это в выигрыше оказалась длинноногая знойная брюнетка.

— Поверь мне, в этом нет совершенно ничего забавного. Я пытаюсь развестись уже больше пяти лет! Сначала сын слишком маленьким был, нужно было ждать, когда ему исполнится хотя бы год. А потом одно за другим… и вот ему уже скоро в школу идти, и ничего до сих пор не поменялось. Общаемся с его мамой через адвокатов и только электронными письмами, чтобы потом их можно было представить в суде.

— И что, ты такой замечательный отец, что хочешь забрать его к себе?

— Крайне отвратительный, — хмыкнул мистер обескураживающая честность, — единственное, что я сделал для него, это подобрал хорошую и очень добрую няню. Жаль, няня для него у каждого из родителей тоже своя собственная.

— Я искренне думала, что ты затевал этот разговор из желания мне понравиться, — он растёкся по всему столу, удобно примостив подбородок в сгиб локтя, и рассеянным взглядом оглядывал мой профиль, очень долго не находя, что ответить.

— Ну вообще-то так и было задумано. Но в процессе изложения своей жиииизни, — протянул он и сдавленно икнул, демонстрируя ещё более низкую устойчивость к воздействию алкоголя, чем у меня, — вот так впервые рассказывая всё как есть, я вдруг понял, что уже и сам себе не нравлюсь.

Я смотрела на него и понимала, что в процессе каких-то там генетических настроек моего мышления природа совершила сильный сбой.

Миром правят Альфа-самцы: сильные, уверенные в себе, наглые и в большинстве своём бородатые. Такие, кто в первую секунду встречи оценивает длину твоих ног (а здесь-то у меня все двенадцать из десяти!), потом размер груди (в моём случае поролонового слоя на грудной клетке), и если их не пугает твоё лицо, то держись!

Держись за его крепкие самцовые плечи, пока он аки дикарь будет тащить тебя к нему в спальню, и изнывай от счастья и желания скорее ощутить его то самое в своём… много в чём.

И только попробуй на его грубое и властное «Ты теперь моя» заявить, что крепостное право у нас в стране отменили ещё в 1861 году, а статьи с двадцать шестой по тридцатую Конституции гарантируют каждому человеку полную свободу.