— Хм, — я прижимаю её к стене и кладу руки по обе стороны от её головы. — И подумать только, в какой-то момент ты даже не захотела со мной дружить.

Она облизывает губы и поднимает бровь.

— Только потому, что хотела быть больше, чем просто друзьями.

— Туше, — я прижимаюсь лбом к её лбу.

Её глаза сверкают.

— Ты лучший друг, которого я никогда не хотела.

— А ты — любовь, в которой я не знал, что нуждаюсь.

Эпилог

Вон

— С ней всё в порядке, детка. Я обещаю, — я открываю дверь для Рейн, и она входит передо мной. Не успеваю я войти, как она приподнимает одеялко, чтобы проверить, как там наша дочь Аделина.

Подходит хозяйка и жестом приглашает нас следовать за ней. Она указывает на кабинку в дальнем углу и приносит высокий детский стул, чтобы я мог положить на него детское сиденье.

— Проследи, чтобы она не нервничала.

После того, как я убеждаюсь, что место безопасное, я укладываю дочь и сажусь сам.

— Детка, я люблю тебя, ты же знаешь. Но я обещаю тебе, что никто не позаботится о безопасности нашей дочери больше, чем я, хорошо? Ты почти не выходила из дома с тех пор, как вернулась из больницы, разве что на приём к врачу и когда я заставляю тебя ходить по магазинам. Прошло уже шесть месяцев, Рейн. Мы взяли дочку с собой, потому что ты отказалась оставить её с родителями.

— Они не знают, почему она плачет, когда голодна или устала. Я понимаю, что это кажется нелогичным, но она только один раз будет в этом возрасте, ты ведь знаешь. Я не хочу ничего пропустить.

— Я знаю. Вот почему она здесь сейчас. Я просто хочу, чтобы ты хорошо позавтракала и наслаждалась тем, что ты вышла из дома. Ещё полчаса, дорогая, и мы сможем вернуться домой, — не то чтобы Рейн не доверяла родителям, просто она ещё не готова оставить Аделину одну. Именно поэтому она не вернулась на работу и, вероятно, ещё долго не вернётся. Меня вполне устраивает всё, что делает мою жену счастливой.

Материнство для Рейн совершенно естественно, и я сто раз в день благодарю Бога, что каким-то образом мне посчастливилось иметь их в своей жизни. Так или иначе, я был достаточно благословлён, чтобы делать их счастливыми.

Она потирает большим пальцем мою руку и кивает.

— Ты прав. Извини.

— Не извиняйся. Я знаю, что ты устала, и я просто хочу, чтобы ты расслабилась и наслаждалась своими любимыми блинчиками, хорошо?

— Как же мне так повезло?

— Нет, это мне…

— И не говори, что это тебе повезло. Это так неубедительно.

Официантка подходит и принимает наш заказ, прежде чем я успеваю ответить.

— Эй, это не Полли? — я показываю на окно за головой Рейн.

Она поворачивается и немного приподнимается, чтобы видеть гравийную дорожку, идущую сбоку от ресторана.

— Да, это она.

Через несколько секунд Полли входит в ресторан, за ней следует очень знакомый мужчина.

— Это не тот парень из «Сложностей»?

— Да, я почти уверена…

Они устраиваются в кабинке на противоположной стороне ресторана, и когда он садится рядом с Полли, она закатывает глаза и отодвигается как можно дальше. Он наклоняется и говорит что-то, отчего она резко качает головой.

— Ох, может, мне подойти к ним? — спрашивает Рейн.

— А вот и ваш заказ, — официантка приносит нам еду, и я отвлекаюсь от них. Как только она уходит, Рейн хмурится. — Я никогда раньше не видела Полли в таком бешенстве. Смотри.

Я снова оборачиваюсь и смотрю, как Полли выталкивает этого парня, этого действительно крупного мужчину, из кабинки, а затем выбегает. Парень выходит с улыбкой на лице, и если бы я не знал, что Брэд доверяет ему охранять официанток, я бы последовал за Полли, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке.

— Чёрт. Должно быть, он действительно разозлил её.

— Думаю, да.

Аделина суетится, и все мысли о любовной ссоре, свидетелями которой мы только что стали, уходят. Рейн пытается немного раскачать сиденье, и это срабатывает, потому что Аделина успокаивается.

Мы с Рейн съедаем наши блинчики и выходим оттуда меньше чем через двадцать минут. По дороге домой, она дотрагивается до моей руки.

— Можно тебя кое о чём спросить?

— Всё, что угодно.

— Нет, ладно, ничего. Не бери в голову.

— Нет, нет. Давай, спрашивай.

— Ну, — она прочищает горло, — я просто подумала, что было бы неплохо, если бы мы сделали парные татуировки.

Это пробуждает мой интерес.

— Что ты хочешь нарисовать?

— Я не знаю. Что-нибудь подходящее. Что-то, что навеки свяжет тебя со мной.

— Я недавно был в тебе, детка.

— Фу. О Боже, перестань.

— Вчера вечером ты говорила совсем другое.

Рейн отрицательно качает головой.

— Ты такой извращенец. Клянусь, я отшлёпаю тебя, если ты будешь продолжать в том же духе.

Я подавляю смех и кашляю, а потом еду к нашему дому. Первое, что мы сделали после того, как узнали, что она беременна, — встретились с риелтором и купили дом. Он идеально подходит для нас. Большой двор, никаких соседей с одной стороны и четыре спальни.

Второе, что мы сделали, поженились в здании суда. Мы планируем большую свадьбу в нашу двухлетнюю годовщину. Рейн не хотела спешить после рождения ребёнка, чтобы спланировать свадьбу, поэтому она отложила её. Я был не против. Пока она моя, мне больше ничего не нужно.

Я сворачиваю на подъездную дорожку, и Рейн начинает выходить, но я хватаю её за руку. Она выжидающе поворачивается ко мне.

— Мы сделаем любую татуировку, какую ты захочешь. Готов написать прямо там «Собственность Рейн», — говорю я, указывая на мой член, — если это сделает тебя счастливой.

— А это идея, — она постукивает пальцем по губе. — Мне нравится.

— Но знай вот что, — я держу её лицо в ладонях и провожу большим пальцем по её губам. — Татуировки можно удалить, но моя любовь к тебе, к нашей семье, вечна и навсегда. Это бесконечно, детка.

— Я не уверена, что вообще смогу когда-нибудь любить тебя сильнее.

— И я.

Рейн очень медленно кивает, и на её лице появляется очень самодовольное выражение.

— Нет, вообще-то я думаю, что смогу.

— Ты так думаешь, да?

— Да, — она повторяет моё движение и держит моё лицо. Затем на её губах появляется улыбка, а в глазах вспыхивает огонёк. — Я беременна.

Мой рот открывается, и она закрывает его.

Если бы я мог говорить прямо сейчас, я бы сказал:

— Тебе принадлежит каждая часть меня, детка. Ум, тело и душа, — но даже эта фраза не могла превзойти того, что она мне только что сказала. Ничто на этой земле не может превзойти то, что эта женщина заставляет меня чувствовать, — ту гордость в моём сердце за прекрасную семью, которую мы создали. Теперь она говорит мне, что благословляет меня ещё больше. Да, нет ни одного стиха или даже грёбаного романа, который мог бы превзойти то, что у нас будет ещё один ребенок.

Она целует меня крепко и быстро, потом отстраняется. Наши руки опускаются, она открывает дверь, но затем наклоняется к машине.

— О, да, забыла сказать. Это близнецы.

Конец