Но Вэйна хотя бы поддерживала мужа-короля во всех вопросах, от еды до политики.

— Уважаемый магистр, — преувеличенно раскланялся кронпринц Корсин, — это честь для нас.

Тщательно замаскированная издёвка, если уж говорить прямо. При этом Корсин говорил вежливо и любезно, улыбка не покидала его уст, в общем, все формальные приличия были соблюдены. Даже тон голоса был радушным, словно Корсин встретил горячо обожаемого дедушку. Реймонд не знал, где учат такому лицемерию: то ли придворная жизнь способствует, то ли в Латии наследный принц нахватался, но каждый раз искренне желал, чтобы средний сын Гарриша, Фабио, вернулся из Латии неиспорченным.

Корсин тоже заставлял Реймонда потеть и злиться, в основном потому, что постоянно набивался в друзья, задавал вопросы, интересовался «мнением уважаемого магистра», разве что в ученики ещё не попросился. Причина такого поведения была ясна, как день — ведь магистр Агостон выступил против «добрых соседей», Ранфии и Ойстрии, которых так любил кронпринц.

— Ой, деда Агостон! — воскликнула принцесса Люсиль, вбегая в зал.

Мчавшаяся за ней суровая домна-воспитательница из Имранишей немедленно сделала замечание, на что принцесса показала ей язык. И тут же получила замечание от матери. Люсиль, как и Хосе, была живой, энергичной, не испорченной пока ещё придворными делами, потому что никакой политической силы она собой не представляла. И вообще, была любимицей Гарриша и «деда Агостона», к которому в первую же встречу сразу непосредственно попросилась в ученицы.

Реймонд знал, со слов деда, что она и раньше просилась в ученицы и всегда получала отказ.

— А что, тёти Светлы сегодня не будет? — искренне и вслух огорчилась Люсиль.

«И это тоже к лучшему», — мысленно перевел дух Реймонд. Влюбленная не в него, а в поддерживаемый им образ женщина, к тому обиженная в лучших чувствах, это была опасность хуже королевы.

— Уважаемый мастер Светла, — указала Вэйна дочери, — занята трудами на благо всего Перпетолиса.

Люсиль бросила хитрый взгляд на Реймонда, тот незаметно подмигнул. Не совсем в образе деда, но что, магистр Агостон не может подмигнуть ребенку? Да ну, бросьте, а кто несогласен, может высказать все в лицо самому магистру. Нет желающих? Вот и чудно.

Повеселев, Реймонд принялся за обед.

В еде король Гарриш был умерен и придерживался традиций горской кухни. Как он сам признался «Агостону», от чужих блюд, особенно ранфийских извращений, у него пучило желудок и появлялась тошнота. Демонстрация приверженности горским ценностям, опять же, и немалая экономия денег. Кто хотел заграничных деликатесов, мог покупать их за свои деньги, и покупали, чего уж там, создавая товарооборот с соседями, которые, конечно же, нещадно наживались.

Контрабанда, подкупы, желание разбогатеть, взяточничество — всё это вроде бы относилось к экономике, а не политике, но Реймонд из бесед с королем примерно уловил, что всё это взаимосвязано. Гарриш не жаловался напрямую, но проскальзывало, проскальзывало в его словах всякое, намекающее, что власть это не только мёд с пряниками.

— Уважаемый магистр Агостон Хатчет, — звонко, невыносимо-официальным тоном, обратилась к нему Люсиль, — если бы вы смогли навестить нас вместе с вашим воспитанником, Хосе Веласкесом-и-Мараньяу, то мы были бы очень вам признательны.

Люсиль немедленно получила нагоняй, что «мы» по отношению к себе может говорить только король, а Реймонд мысленно вздохнул. Похоже, юная принцесса страдала во дворце и рвалась на волю. Примерно как её брат, рвавшийся в наемники, лишь бы вырваться.

— Ну-ну, дорогая, не стоит так взъедаться на Люсиль, — добродушно заметил королеве Гарриш. — Один ребенок нам дворец не развалит.

— Стоит нам принять его, и мы не сможем отказать в визитах всем иным, кто захочет представить ко двору своих детей и воспитанников, — мягко указала Вэйна.

Гарриш пожал плечами, отхлебнул из кубка и сказал:

— Пусть тогда Люсиль сама съездит да навестит башню магистра Агостона и его воспитанника. Я думаю, магистр не король, уж как-нибудь сможет отказать всем этим желающим, о которых ты говорила.

— Думаю, мне это по силам, — усмехнулся уголком рта Реймонд.

Вэйна нахмурилась, но тут же вскинула голову:

— Тогда я поеду вместе с нашей дочерью!

Люсиль немедленно сникла — разумеется, вся радость от общения с Хосе в том и состояла, что можно было забыть о «принцессности» и побыть просто девочкой, с которой даже иногда не соглашаются. Взамен принцессы вскинулся Реймонд, которому королева в башне деда и задаром не сдалась.

— Прошу прощения, но это может быть опасно, башня полна магии, с настроенными защитами и ловушками.

— Но мы же… — Люсиль была девочкой неглупой и тут же исправилась, — да, мы же в прошлый раз не входили в башню!

Королева Вэйна явно всё поняла, но ни один мускул не дрогнул на её красивом лице.

— Если вы не возражаете, то я могу привести Хосе сюда, как и предложила с самого нацала принцесса Люсиль.

После получения согласия, неохотного, но всё же согласия (явно Хосе будут расспрашивать о магистре), Реймонд подумал, что если принцесса Люсиль изначально так всё и задумывала, то она далеко пойдет. Красота от матери, и возможно, лет десять спустя она будет сражать всех одним взглядом, и мозги от отца, останется в истории как Люсиль Первая Великая Объединительница.

— Уверен, нам всем будет очень приятно прикоснуться к настоящей магии, — вкрадчиво произнес Корсин, изящно утерев губы платком. — Возможно, уважаемый магистр Агостон Хатчет сможет привезти и своего внука, Реймонда?

Реймонда спасло только то, что настоящего его лица под иллюзией не было видно. Да, он не мог посмотреться в зеркало, но чего смотреться, когда и так ясно — он запаниковал, задергался, в общем, выдал себя. Выдал бы себя, не защищай его иллюзия спокойного, слегка хмурого, уверенного в себе деда. Но всё равно, этот момент паники и растерянности был, был, ведь не мог же Реймонд раздвоиться!

В теории, мог. Правда, достоверный иллюзорный двойник, действующий сам по себе, тянул на уровень архимага.

Реймонд же пока что осилил только иллюзорную ауру, и то, только после совета деда, и то, только потому, что это были всё же его любимые иллюзии. Мастер Светла имела иную специализацию, к посольским магам Реймонд близко не подходил, в общем, эту вот шаткую иллюзию обмана пока что удавалось поддерживать. Но явиться в облике деда и с иллюзией самого себя? Исключено, просто исключено.

— Возможно, — ответил Реймонд после паузы, затем выдержал еще паузу и повторил: — Возможно.

Отодвинул в сторону тарелку с мясом куропатки в подливе из диких ягод и сказал:

— Мне немного стыдно в этом признаваться, но правда такова, цто моего внука исклюцили из университета Вагранта. За прогулы, пьянство, отсутствие знаний и много цего ещё.

Он помолчал, для вескости и добавил:

— Более того, ему хватило наглости прикрыться моим именем и профессора в Вагранте, с некоторыми из которых я знаком лицно, пошли ему навстрецу. Дали возможность ещё раз изуцить материал, сдать экзамены. Но это не помогло. И в заклюцение ему хватило наглости явиться сюда, да ещё и с таким видом, словно он сдал все экзамены досроцно и на отлично!

Именно такова была легенда, с которой Реймонд ехал обратно домой. Он сумел потянуть время с экзаменами, затем ещё какое-то время задержался в Вагранте, кочуя по знакомым, потом ещё и ехал медленно домой, чтобы явиться не сразу после экзаменов, а посреди учебного семестра. Не помогло: дед-то сразу распознал подделку, но всё равно легенда до сих пор нравилась Реймонду. Не выдержал, мол, потянуло на родину, сдал всё досрочно, да рванул в горы. Что случилось бы, не распознай дед иллюзию на дипломе, но начни проверять знания, Реймонд не задумался тогда, не стал размышлять и сейчас.

Какая теперь уже разница?

— Не буду смягцать выражения — это позор, — продолжал Реймонд в тишине.

Да, обычно магистр Хатчет не был так разговорчив, но Реймонд разыгрывал сцену «магистр переживает за непутевого внука». Судя по виду присутствующих — сцена удалась. Только Гиозо, как всегда, стоял с непроницаемым лицом за креслом короля. Пару раз Реймонду даже приходил в голову идиотский вопрос: не стоит ли так же Гиозо рядом с кроватью, когда Гарриш с Вэйной того-этого, выполняют долг перед страной и подданными?