— А вот Спаситель, Спаситель смог бы? — не унимался Хосе.

На его смуглом лице было написано живейшее любопытство. Вера во всемогущество магии, помноженная на энергию и любопытство, приводила к тому, что он постоянно засыпал самого Реймонда и Реймонда в облике деда массой вопросов о магии и что та может.

Иногда это было забавно, но чаще всего раздражало.

— Спаситель может всё, — наставительно произнесла домна Киэра, сотворяя знак Спасителя.

Она коснулась рукой сердца, потом лба и затем вытянула руку в сторону Хосе. Тот сотворил знак в ответ и тут же перешёл к новым вопросам:

— А если Спаситель может всё, то мог он по пути из плена демонов, превратить морскую воду не в обычную воду, а сразу сделать из нее молоко? Или молоко было бы солёным? А может Спаситель сделать меня самым могучим магом? А как измеряется мощь мага? А может Спаситель сотворить такую магию, с которой сам не сможет справиться? А может Спаситель сделать всех богатыми и красивыми?

Реймонд мысленно закатил глаза, вяло ковыряясь в разваренных корешках. Во время занятий Хосе изрыгал не меньший водопад вопросов, и все они, как правило, касались магии. Реймонд, пытавшийся подражать профессорам из университета и, чего уж там, деду, вначале терпеливо пытался отвечать и не злиться. В детстве он тоже задавал массу вопросов, и дед на них отвечал. Вот только у деда как-то выходило всё объяснять понятно, а у Реймонда — нет. На каждый его ответ у Хосе рождалось два вопроса, и в результате выходили не занятия, а непонятное нечто, бестолковое, с кучей слов, головной болью и усталостью, а также полным отсутствием знаний в этой самой больной и усталой голове.

Ей-ей, похмелье от таких занятий выходило не хуже, чем от попоек, но на попойках хотя бы было весело!

— Спаситель может всё, — повторила домна Киэра, глядя на Хосе, — но ты помнишь, что он сотворил?

— Он вывел людей из плена кровавых демонов, привёл их сюда, на эти земли, и даровал свободу! — заученно выпалил Хосе.

— Правильно, а теперь представь, что Спаситель будет делать за тебя всё. Разве это свобода?

Хосе нахмурился, почесал лоб, явно пытаясь сообразить.

— Это будет такое же рабство, как у демонов, без свободы поступков, — со вздохом объяснила домна. — Поэтому Спаситель может, но не вмешивается, давая людям самим выбирать свой путь.

— А вот де… уважаемый магистр Агостон, — поспешно поправился Хосе под строгим взглядом домны, — тот смог бы превратить морскую воду в молоко? Или рыбу — в жареное мясо?

— Ты опять всё перепутал, — сердито заметил Реймонд. — Де… магистр Агостон специализируется в геомантии и метеомагии, а ты говоришь о магии превращений и трансформации.

— Хочу быть трансформантом! Трансформагом! — немедленно восхищённо крикнул Хосе.

Реймонд опять вздохнул, закатывая глаза. Хосе менял свои желания по десять раз на дню, желая быть то криомантом, то пиромантом, как-то раз даже захотел стать иллюзионистом. Никакого реального желания его слова не выражали, только сиюминутный настрой. Оставалось только гадать — сбегала ли донья Августина от чересчур энергичного сына, или Хосе был таким, потому что донья Августина постоянно где-то пропадала?

— Вначале тебе надо всё доесть и допить, — указала домна Киэра. — Маг должен быть силён и крепок, иначе упадёт в обморок посреди заклинания, если вообще сможет его произнести!

— Я фмофу! — заверил её Хосе, вгрызаясь в еду с новой силой.

— Нет, не смогу, — устало, в двадцатый уже, наверное, раз, ответил Реймонд. — Взаправду не смогу. Это магия превращений, а я специализируюсь в иллюзиях!

— А если ты сделаешь иллюзию твёрдой? Ну, или жидкой? Чтобы её можно было пить?

— Я… — Реймонд осекся, так как не знал ответа на этот вопрос.

К счастью, «проклятие Хосе» легко превращалось в спасение. Ему было трудно долго сидеть и прилежно учиться, и Хосе срывался с места и убегал, затевал игры с другими детьми. Собственно, он уже подружился со всеми в округе, и они носились, ставили эту самую округу на уши, иногда вызывая у домны Киэры вздохи о прошлом. Чаще это были, конечно, не вздохи, а суровые выговоры, и Реймонд получил странную возможность как бы посмотреть на себя со стороны. Не то чтобы он занялся переосмыслением прошлого, исправился и сразу стал лучше, но мысленные возгласы: «Неужели я творил такое же?!», звучали в его голове регулярно.

— Пребрезевание, — зевнул Реймонд, распахнув рот так, что в него чуть не влетела муха, — Хы-ы-ымильто-о-она — это формула-а-а-а, позволяющая вычислить коэффициент преобразования маны одного типа в ману другого типа, при условии-и-и, что известна эффективность самого мага-а-а, которую можно вычислить…

Голова его мотылялась, словно он напился, собственные же слова звенели и истончались в ушах, в глаза словно насыпали песка.

Бам!

Реймонд подскочил, в первую секунду с какого-то перепуга решив, что он снова удирает от намрийских ведьм. Возможно потому, что тогда он так же ударился непонятно обо что и тело разбудило воспоминания почти десятидневной давности. Он озирался ошалело, ощущая слабость в голове и звон в ушах, не в силах сообразить, что находится всё там же, в библиотеке деда, в башне деда в Нуандише.

Удар был вызван тем, что Реймонд сам себя усыпил и упал, ударившись головой об стол.

— Нет, надо освежиться, — помотал он головой.

Вышел во двор и начал обливаться холодной водой из колодца, затем дернулся, ощутив взгляд в спину. Но нет, там стояла не Маэра, решившая повторить сцену у колодца. Паренёк-курьер, судя по цвету одежды, из дворца, молча слез с коня, вручил Реймонду конверт, произнеся при этом:

— Его величество король Перпетолиса Гарриш Второй приглашает уважаемого магистра Агостона Хатчета отобедать с ним.

Реймонд, накинув иллюзию спокойного лица, скривился так, словно нечаянно попытался проглотить живую жабу. Но выбора у него не было, и он ответил:

— Я сейчас же передам деду.

За эту неделю, прошедшую с момента стычки с послами Ойстрии и Ранфии, Реймонд успел побывать на двух подобных обедах. Большая политика, чтоб ее! Если оставить всю словесную заумь, то ситуация сводилась к простым и понятным словам: «Только суньтесь — магистр Агостон обрушит все горы вокруг».

Ранфия и Ойстрия пока что не совались, но и войска не отводили.

Они продолжали их именовать скоплениями людей, желающих потрудиться, но после прошлого обеда король любезно показал Реймонду записку. Племянник Гиозо, из клана Алариш, отправившийся в Вагрант с письмом к Агате, попутно заглянул и посмотрел на эти «трудовые лагеря», которые правильнее было бы именовать «военными лагерями». Горцы, привыкшие подкрадываться к опасливой и пугливой дичи в горах, легко подобрались к лагерю, всё осмотрели, и один из них вернулся с донесением.

Поэтому Реймонд ожидал, что после обеда — все разговоры о делах велись после обеда — Гарриш попросит «магистра Агостона» съездить на границу, так сказать, явить флаг. Потрясти там гору или устроить камнепад, в общем, явить ощутимые доказательства серьезности намерений Перпетолиса.

— Королева, — кивнул Реймонд Вэйне, — кронпринц.

Вэйна, всё такая же величественная, кивнула в ответ ровно настолько, насколько полагалось по этикету в ситуации, когда женщина приветствовала мужчину, который к тому же ещё и старше её, но при этом женщина — королева, а мужчина — магистр магии.

Король Гарриш не просто вёл себя как мирный пожилой горец, где-то в глубине души он им и был, и общение с ним было достаточно простым, не скованным особо манерами и этикетом. Беседа двух стариков, сохраняющих свои разногласия, но в то же время общающихся по делу — с этим Реймонд справлялся довольно легко.

Иное дело — Вэйна.

Условности, этикет, правила, манеры, в которых Реймонд был не силен. Дед тот, да, разбирался, хотя и считал «глупой ерундой», а вот Реймонду за каждым обедом приходилось потеть, чтобы не выдать себя. Как ни странно, но временами его выручала сама королева Вэйна, не устающая делать замечания детям. Реймонд мотал на иллюзорный ус, делая вид, что его всё это не касается.